Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Никто не назовет тебе истинного имени, никто не укажет адреса. Но ты должна увидеть его глаза. Увидеть, чтобы искать его. Этот Ангел больше ничем не поможет людям, но может статься… Очень может статься, Мирочка, что теперь ему нужна твоя помощь.
Глава 6
У дверей кабинета профессора Боровского дежурили два студента. Третий сдавал зачет, вероятно, не в первый раз, и, судя по всему, не в последний. Товарищи дергались, поглядывали на часы, вероятно, имели планы на вечер. Графиня Виноградова без очереди не лезла. Она использовала время для того, чтоб еще раз подумать, как представить себя профессору, если он не вспомнит, кто она? Как тактично расспросить об ученике и обо всем остальном, чтобы не выглядеть
Пока графиня размышляла, студенты дергались. Сначала они прислушивалась к тому, что происходит за дверью, потом набрались наглости и образовали дверную щель. В щель они смотрели по очереди. Двум оболтусам даже в голову не пришло предложить такую возможность даме, а Мире не хотелось позориться перед человеком, с которым только предстояло познакомиться и подружиться. Со временем щель расползлась от сквозняка и стала такой широкой, что хватило места троим. Графиня увидела часть кабинета и спину профессора, который бродил у стола и разговаривал в нервных тонах. Мира забеспокоилась, что нерадивый студент уже рассердил педагога, что прием экзамена может растянуться и увенчаться скандалом. Дойдет ли очередь до нее? А завтра у профессора плотный график и заседание на ученом совете. А послезавтра защита кандидатских, где он председательствует в комиссии. «Что если поступить в универ?» — решила она про себя и сразу же отказалась от этой мысли, поскольку вспомнила о справке, выданной матушке в том, что ее дочь не является дееспособной и подлежит лечению.
Судя по тону разговора, Натан Валерьянович не слишком жаловал нерадивых студентов. Настроение графини стремительно падало. Она уже решила, что сегодня неудачный день и стоит отложить знакомство до лучших времен, но щель еще больше разъехалась на сквозняке, а профессор так увлекся двоечником, что ничего не заметил. В цель можно было просунуть целую голову.
— Что он делает с вашим другом? — шепотом спросила Мира.
— Ничего. По телефону трындит, — ответили студенты. — Трындит целый час.
Мира растолкала ожидающих и просунула голову в щель. Боровский стоял у стола и смотрел в окно, прижимая к уху телефонную трубку. Несчастный двоечник уже все списал и загрустил. Мир затих. Даже возня в коридоре на миг прекратилась.
— …Как ты себе это представляешь? — воскликнул возмущенный профессор. — Как ты представляешь?.. Отдел закрылся полгода назад. Я могу обратиться только в справочное бюро. Как будто от этого будет толк… Ты знаешь, как она умеет провалиться сквозь землю. Мы должны набраться терпения и ждать! Ждать и надеяться на лучшее! Оттого что мы с тобой будем сходить с ума, дело не сдвинется с мертвой точки… Конечно, я пытался с ним говорить. А как же? Мне он ответил то же самое что тебе… — профессор ненадолго умолк. Дверь скрипнула. Где-то на этаже хлопнуло окно. Занятия кончались, толпа студентов шумно спускалась по лестнице. — Я тебе запрещаю!!! — кричал профессор в телефонную трубку. — Конечно, ты не достанешь билетов под рождество, и я ничем не смогу помочь. Сиди на месте и жди звонка! Как только я узнаю, где она… — Боровский обернулся на скрип и замер, увидев три любопытные рожи. Прострация продолжалась недолго. Натан Валерьянович поправил очки, чтобы быть уверенным наверняка… Еще раз пригляделся к рожам и еще раз поправил очки. — Где она… Вот же она, где… — сказал он кому-то на том конце связи. — Вот же она, где… Мирослава! — воскликнул профессор. — Немедленно иди сюда и объяснись с этим нервным американцем, потому что он меня замучил! Оскар! Передаю ей трубку! — с гордостью сообщил профессор, и дверь захлопнулась. Испуганный Натан Валерьянович в тот же миг ее распахнул и вздохнул с облегчением. — Слава Богу, Мирослава, что ты вернулась! — сказал он и вручил трубку графине. — Теперь не вздумай удрать раньше, чем я закончу работу! Поняла меня? Не вздумай!
Графиня отошла на лестничную площадку.
— Але… — прошептала она.
— Нашлась! — обрадовался Оскар. —
А я сегодня вылетаю в Москву, на поиски. Ты представить не можешь, с каким трудом я отпросился у Макса! Где ты пряталась?— Але… — повторила Мира.
— Эй, Мирка! Ты в своем уме?
— Не знаю.
— Ты меня узнаешь?
— А ты?
— Ну, ты дрянь! Не могла позвонить — хоть бы записку прислала! Не могла прислать — хоть бы камень завернула в конверт. Ты получила мой камень?
— Получила.
— И почему молчишь? Я думал, тебя уже нет в живых. Густав Сару Исааковну притащил — Юлька до сих пор над ней плачет. Не знаю, где ворона перетусовалась… Ты бы видела, что с ней стало. На птице полтора пера, и те дыбом торчат. Как будто ее коты недоели. Нет! Прокрутили через мясорубку на фарш и забыли в холодильнике на сто лет. Ты б ее видела! Мы решили, что если с вороной свершился такой кошмар, то что же с тобой? Юлька, коза такая, рвалась тебя спасать. Грозилась потолковать с Жоржем, пока я не надавал ей по заднице. Ей теперь во всем надо быть на тебя похожей. Нашла себе идеал. Где ты пряталась?
— Примерно там же, где Сара Исааковна.
— И что с тобой делали?
— Примерно то же, что Сарой Исааковной.
— И на тебе полтора пера дыбом стоят?
— Оскар, — прошептала графиня, — как это может быть?
— Что может быть, Мирка?! Ничего не знаю. Я все равно вылетаю в Москву. Мне плевать, что билетов нет до конца января. Стой, где стоишь. Я прилечу и разберусь, что может быть… чего не может. Разберусь и все тебе объясню, о-кей?
— О-кей, — шепотом ответила Мира, села на ступеньку и тихо заплакала.
Она проплакала до вечера, до тех пор, пока Натан Валерьянович не выставил студента и не выключил в кабинете свет. Она хотела набрать номер и еще раз убедиться в том, во что боялась поверить. Боялась, потому что разочарования не пережила бы. Хотела, но не стала. «Если Ангел-Хранитель все еще несет меня по Великой Реке, — решила графиня, — лучше не дергать ногами. Во-первых, повышается вероятность утонуть; во-вторых, Хранитель — не Привратник, вероятно, он соображает что делает».
— Как это может быть, что мы тебя помним? — возмутился Натан Валерьянович в ответ на вопрос, заданный графиней в дороге. — Как это может быть, Мирослава, что ты задаешь мне такие детские вопросы? Ты, человек, который знает об этих вещах гораздо больше меня.
— То, что я вас помню — неудивительно, — рассуждала Мира, — потому что я — инохронал, а у инохроналов деформированная память. Они не имеют логики в голове, но помнить могут все, что угодно. Что было и чего не было. Я с этой памятью, может быть, не расстанусь даже в следующей жизни, но из этой меня должны были вычеркнуть. Или нет? Или произошла ошибка? Что вы мне говорили про белый огонь: никогда не знаешь заранее, где окажешься, никогда не вспомнишь потом то, что было.
— Подумай хорошенько, сама все поймешь.
— У вас найдется немного вина, Натан Валерьянович? — спросила графиня. — Я так долго лечилась от алкоголизма, что заслужила глоточек. Давайте где-нибудь остановимся, купим. Правда я осталась без денег. Буду побираться у вас, как Артур.
— Вот и прекрасно, что ты без денег. Сначала поужинаешь, — поставил условие Натан. — Потом будет глоточек.
— Маленький глоточек. Чтобы начать соображать, а потом я поужинаю, и мы с вами напьемся, как следует. Натан Валерьянович, этот мир должен был для меня умереть. Я никаким образом не должна была участвовать в ваших делах. Меня швырнули в белый костер, как пачку макулатуры.
— Как это может быть, чтобы мы в наших делах обошлись без тебя, Мирослава?
— Не знаю! Не зна…ю!!!
— Оскар сказал, что послал на поиски тебя Глаз Греаля. Ты получила камень?
— Получила.
— Он был с тобой, когда тебя провели через хроно-огонь?
— «Провели»… — усмехнулась Мира. — Конечно же был! Да попробовали бы они отобрать! Он до сих пор со мной.
— Ты ведь знаешь, как никто другой, удивительные свойства кристаллов Греаля. В том числе, способность менять пространство вокруг себя. А уж такая функция, как запись частоты со всеми характеристиками, и сохранение ее на носителе…