Сказки Тридесятого царства: Лягушка и Колобок

— Так пусть ваш батюшка напишет моему отцу. Или моему брату-наследнику. Я-то здесь причём?

— Видите ли, — Кристиан перешёл на полушёпот, — наше предложение несколько… необычное. Вдруг ваши откажутся?

— Повторяю вопрос: причём тут я?

Из Кристиана старательно делали недоумка, причём прилюдно. Однако он уже выстроил стратегию уговоров и продолжил лить мёд:

— Поговорим, и возможно сэкономим время нашим венценосным отцам, на чьих плечах и без того лежит тяжкое бремя забот о благополучии наших народов… К тому же вы производите впечатление разумного человека. Думаю, вы в состоянии определить, какие вещи пойдут на пользу вашему Царству, а на какие даже не стоит тратить время.

Девушка с сомнением приоткрыла рот — тот самый, пухлый и чрезвычайно соблазнительный, — и наконец произнесла:

— Ладно, я выслушаю вас. Надеюсь, это и правда не займёт много времени.

— Конечно, — не сдержал улыбки Кристиан. — Впереди ещё танцы и фуршет. Я тоже хочу скорее вернуться к своим друзьям и продолжить праздник.

Они направились в рощу, но не стали останавливаться в ближайшей аллее. Кристиан повёл Виренею дальше, к зарослям вечноцветущих вистерий, цветки которых светились в темноте мягким розовым сиянием, в место не особо подходящее для совершения подлого дела. Всё на свету. К тому же обычно тут кишмя кишат парочки.

«Но не сегодня: сейчас все студенты на праздничной поляне. К тому же свет порой — идеальная маскировка. И ещё он так красиво отражается в прозрачных зелёных глазах…»

— Излагайте.

— Что? — Кристиан понял вдруг, что залюбовался царевной.

— Ваше предложение по поводу сотрудничества наших стран, — произнесли губы-вишни.

Не теряя больше ни секунды, Кристиан схватил Виреню за плечи, притянул к себе, склоняясь над удивлённым лицом и… поцеловал.

«Наконец-то! М-м-м,» — он придержал для верности её голову ладонью.

И всё бы ничего — ночь, девушка, розовые вистерии. Вот только царевне поцелуй не понравился! Сильные ладошки упёрлись в грудь Кристиана. А ему ещё заклинание надо было в памяти воспроизвести, да тщательно, буквально пропустив каждое слово через внутренний взор.

Прижав её к себе плотнее, он начал:

«Ла ига судлус мудаб…» — не обращая внимания на то, что ладошки Виренеи сжались в кулачки и не просто упираются в его грудь, а стучат по ней, как бешеные молоточки.

Кристиан и рад был её отпустить, но неоконченное заклятье — хуже самого страшного законченного — никто не знает, как оно сработает, и к каким последствиям приведёт. Поэтому, не выпуская её рта из плена своих губ, он продолжил визуализировать в памяти золотые буквы, которые складывались в слова:

«…синд тунникс коннакс».

Оставалось последнее слово — «корд» — завершающее, указывающее на то, что действие заклятья однократное. И именно на этом слове девчонка его… укусила!

Болюче. А самое главное — неожиданно.

— Уй! — отпрянул Кристиан и выпустил рвущуюся от него царевну, ощущая лишь острую горячую боль, обжегшую рот, и металлический привкус крови.

— Вы! — прокричала Виренея

Наверняка это было начало громкой и долгой тирады, полной праведного гнева. Но Кристиан её не услышал.

Потому что Виренея пропала.

Лопнула, будто мыльный пузырик. Исчезла из поля зрения.

«Что за дела?».

Кристиан не сразу понял, что именно произошло — губа саднила, голова всё ещё кружилась от волшебного поцелуя, — короче, не до сложных логических цепочек ему было. А потом…

— Ква-а-а! — послышалось откуда-то снизу.

Он зажмурился, и потряс головой, прогоняя головокружение. Потом открыл глаза и уставился на мох. Точнее, на кучку хлопка оливкового цвета, который носили учащиеся-целители и который теперь лежал у его ног.

— Ква! Ква-а! — снова послышалось из-под… студенческой формы.

И тут до него дошло:

«Заклинание сработало. Она превратилась в квакшу!»

Шалость удалась, но Кристиан не знал, как к этому относиться. Успех отчего-то не радовал.

Зато обрадовались его друзья:

— Сработало!!

— Вы видели? — из-за кустов с весёлым ржанием выпрыгнули Жуан и Горгот.

Затем вышли и остальные.

— Это зрелище стоит целого семестра прополки, — Жуан с интересом вглядывался в лежащее горкой на земле лекарское платье, из-под которого выглядывала зелёная глянцевая голова и пара круглых глазок, которые сохранили свой особенный изумрудный оттенок.

— Да-а, эта месть даже лучше, чем превращение всех её одёжек в жуков, — злорадно ухмыльнулся Горгот, подтверждая правоту Кристиана: если бы графский отпрыск осуществил свою задумку, сарафаном бы дело точно не ограничилось.

Эльф тоже не выглядел радостным.

— Идёмте уже на поляну, — поторопил приятелей встревоженный успехом мероприятия Марко.

— Поддерживаю лохматого, — согласился Горгот. — Пошли, пока там фуршет со столов не смели, — однако вопреки своим словам графский отпрыск склонился над кучкой одежды и поднял лягушку за лапку. — Только забросим вот эту цацу куда подальше.

— Зачем?! — расширил глаза Кристиан.

— А пусть ещё помучается, когда будет по лесу от комаров бегать да одёжку свою искать, — хохотнул Горгот. — Прикиньте, сначала она их жрать будет, потом они — её.

Это был перебор. Кровь хлынула в голову Кристиана:

— Оставь её, — приказал он, слыша в собственном голосе властные интонации отца, которые, кстати, терпеть не мог, ибо папаша не избавлялся от своей властности даже когда выходил из тронного зала.

Однако теперь Кристиан на собственном опыте увидел, как именно это действует.

Горгот изменился в лице. Он даже слегка согнулся, чтобы положить лягушку обратно. Но что-то в его гнусной душе противилось воле принца… И это «что-то» оказалось сильнее какой-то там интонации. Горгот вскинул подбородок и процедил:

— Думаешь, если королевский сынок, можешь указывать?

— Думаю, ты должен аккуратно положить царевну туда, откуда взял, и уйти отсюда подобру-поздорову, — пояснил тем же жёстким тоном Кристиан.

— Почему это? — не отступал Горгот.

— Потому что смотреть тошно, как ты мучаешь живое существо, — закатил глаза Элендил.

— Да, Горгот, дело не в том, кто тут граф, а кто принц, — добавил Марко.

— Ладно, — граф снова чуть склонился, делая вид, что хочет положить лягушку на кучку одежды.

А потом вдруг резко распрямился и с силой швырнул маленькую заколдованную царевну в лесную чащу.

Кристиан вспыхнул. Глаза застил гнев, а пальцы сами собой сжались на эфесе фамильного клинка:

— Ну всё. Это была последняя капля, п-приятель, — произнёс он, будто сплюнул.

И бросился в бой на мгновенно расчехлившего свой клинок Горгота…