Сказки Венского леса или Король, Самозванец и Белая Книга
Шрифт:
– Дело не в том… Нам потребуется провожатый, – помедлив, выйдя из глубокой задумчивости, сказал Руджеро.
– Есть кто на примете? – спросил Фридеман.
– И да, и нет… Ему вполне можно довериться, но мало ли что поменялось за эти годы.
– Что он за человек?
– Капуцин, лет около пятидесяти уже сейчас. Нечист на руку, но однажды выручил меня по пути в Рим из Венеции. Правда и неприятностей было с ним немало, но и на том спасибо. Вдвоём всё равно было легче. Да, были тогда времена… Ведь тогда я чуть было не стал священником.
– Что? – воскликнул Ричардсон, просыпаясь.
– Ты же спал? – удивился Фридеман.
– Я.. дремал.
– Вот оттого
– Ты-то, зато, посмотрю, святая простота! – съязвил граф.
Руджеро вдруг резко приподнялся и стал вглядываться.
– Выйдем здесь. Отсюда недалеко до того капуцина.
– Уверен? – спросил Фридеман.
– Tutto fa brodo. 27 Другого выхода не остаётся, – отвечая сразу на два вопроса, сказал Руджеро.
27
Идиома означает, что любая помощь может оказаться полезной, дословно, в переводе с итальянского – «всё подходит для похлёбки» (прим. авт.).
Выйдя на середине знакомого лишь одному из них города, они, по ещё пустынным предутренним улочкам, последовали за Руджеро. Ещё не касалась их в этот день нога странника, ещё не поднялась пыль от дороги. Руджеро вёл их окольными тропами, чтобы как можно меньше попадаться на глаза могущим любопытно глазеть в сей час из окон людям. Наконец они пришли, к цели своего путешествия. То был простоватый дом. Окна были открыты, оттуда доносился громкий храп. Руджеро постучал ногой в дверь. Храп прекратился, послышалася возня, и вот дверь заскрипела и на пороге стоял сонный низенький толстый человечек, потирающий глаза и треплющий чёрные кудри, вываливавшиеся из-под ночного колпака.
– Эй, сонная твоя голова! Узнаёшь меня? – усмехнулся Руджеро, уперев руки в боки.
– И тебе bon giorno, 28 Кольпеволэ! Это так заведено у тебя, будить по утрам честных людей! Ни свет ни заря!
– Ха! Про честных это бы я мог поспорить, про людей, – он принюхался, – пожалуй тоже. Давай пусти что ли на порог по старой дружбе и пособи в беде! О, вижу ты не один! – итальянец приподнялся на цыпочки, выглядывая из-за плеча Руджеро.
– I miei amici, 29 – с некоторой гордостью промолвил Руджеро.
28
Доброе утро (итал., прим. авт.)
29
Мои друзья (итал., прим. авт.)
– Славно-славно! Проходите, проходите! Будьте, словно вы дома! Ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть! А ты малость располнел!
– Прекрати! – Руджеро резко остановился в дверях и хлопнул его по руке, которой тот похлопал его по животу. – Ты мне очень помог тогда, но я тебе всё-таки больше, а потому, считай, ты мне должник!
– То-то любишь ты посчитаться, Руджеро! Ну что, проигрался опять в карты? – сказал он, беря кофейник и наливая воды.
– Нет, не угадал.
– Вляпался в какую-то передрягу с женщиной? – предположил капуцин, разжигая камин. – Да-да! Можешь дальше даже не говорить! Я уже понимаю, уже знаю, что именно так оно и было! Да, сколько у тебя уже их было! Мы тут на как-то раз, вспоминая тебя принялись
даже считать…– Это ни к чему, Саттино! Мир к этому ещё не готов…
– Ещё как готов, Руджеро! Тебе бы впору описать свои подвиги! То будет целый р-р-роман!
– Постой! Подожди ты! – всплеснул руками Руджеро. – Пусть ты и предполагаешь, но нет! Перестань! Не в этом дело…
– О, думается, ты изменился! – капуцин принялся расставлять тарелки на стол. – Хотелось бы верить, но верится с трудом!
– Нет. Перестань! Я таков, какой я есть и меняться не собираюсь! Но тут дело в другом. Ты проведёшь нас тем тайным ходом Колизея?
Капуцин пошатнулся и кружки чуть не повалились на пол.
– Che? 30 – побледнев, прошептал он, осторожно ставя чашки на стол. – Ты в своём уме? Зачем тебе?!
– Мне. Надо. На этом весь сказ.
– Подвергаешь старого друга такой опасности, и даже не скажешь, зачем? Ну уж нет…
– Я не могу сказать сейчас! После… – смягчился Руджеро. – Поверь, моя плата будет щедрой!
– О, я тебя знаю! Старый прохвост! Ты опять проигрался, назанимал, а потом с меня же и стрясут те деньги, что ссудили тебе в долг! Меня ты не проведёшь!
30
Что? (итал., прим. авт.)
– Успокойся, Саттино! Я не такой уж и старый, и не такой уж дурак и лжец! За свои тридцать лет я не успел настолько завраться, чтобы меня можно было за это вздёрнуть на виселицу! Ну, давай же!
– Мы тоже готовы платить, – вдруг неожиданно сказал Фридеман.
– Ох, я даже не предложил вам сесть! Вот пустая моя голова! Садитесь! И потолкуем!
– Вот то-то и оно! – усмехнулся Руджеро.
Капуцин принялся дальше накрывать на стол, а Фридеман, сев, и положив руку на стол, продолжал:
– Назовите цену, сеньор Саттино, мы готовы поторговаться. Мы понимаем, что Вы рискуете, но мы готовы за это платить.
– Мой друг совершенно прав! – вмешался граф.
– Подтверждаю, – промолвила Нелли.
– Ну раз пошла такая заварушка, то почему нет! – блеснул золотым зубом капуцин.
– Ваша цена, – оперевшись двумя руками о стол, став между графом и герцогом, проговорила Нелли.
Капуцин загадочно улыбнулся.
– Тысяча цехинов, – сказал он.
Деньги тут же высыпались на стол.
***
Вечерние сумерки опускались на город. Повсюду в окнах загорались огни. Повеяло прохладой. Уставшие люди расходились по своим домам и только наши путники быстро шли по пыльным дорогам к месту, где когда-то трибуны кричали гладиаторам аплодисметны. Теперь всё стихло за веками. Слепыми, беззубыми окнами взирало былое величие, словно взывая о прощении и милосердии. Капуцин шёл впереди и поминутно оглядывался. Когда они были уже всего лишь в паре метров от Колизея, он обернулся, и, уже полностью убедившись, что слежки нет, быстро-быстро замахал, приказывая следовать за ним.
– Ну что, капуцин, вступай в игру, – тихо прошептал Руджеро.
– Пройдём с западной стороны. Там нет стражи. Рим настолько уверен, что никто не знает об этом тайном ходе, что даже и не выставляют там охрану, мол, привлечём ещё больше внимания, – сказал Саттино.
– Веди уже давай! – подтолкнула его под локоть Нелли.
Стараясь ступать тише, все последовали за своим провожатым, и действительно, туда, куда они с трудом пробрались втайне от стражи, оказался проход. Саттино с видом победителя подошёл к двери.