Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе

«Мы» предпослан странный эпиграф: в нем сообщается, что под территорией США располагаются тысячи миль подземных туннелей; назначение многих из них неизвестно. Доппельгангеры живут в таких туннелях: незаконнорожденные дети одного из секретных правительственных экспериментов брошены на произвол судьбы и обречены слепо, как автоматы, повторять движения своих прототипов с земной поверхности, пока Ред не выведет их наружу, чтобы поквитаться за неравенство. Эпиграф не только непосредственно отсылает к сюжету, но и напоминает о бестселлере последних лет – собравшем в Штатах все престижные литературные премии романе Колсона Уайтхэда «Подземная железная дорога». Его действие происходит еще до Гражданской войны; главная героиня – потомственная рабыня – бежит с рабовладельческого Юга на свободный Север при помощи тайной сети скрытых под землей железнодорожных путей, созданной аболиционистами. Подземная железная дорога существовала в середине XIX века на самом деле, хотя не была ни подземной, ни железной, а просто так называлась: Уайтхэд овеществил метафору.

А Пил вывернул ее наизнанку. В его мире подземные туннели – зеркальное отражение видимой нам реальности, ее негатив. Под корой цивилизации, которая кажется нам благополучной и почти гармоничной, непременно будут скрываться униженные и подавленные, дети подземелья. Может, и не черные – цвет кожи, как и говорилось, не так важен, – но все равно темные, теневые. «Жила-была девочка, и у нее была тень», – начинает свою зловещую сказку Ред, оказавшись лицом к лицу с Аделаидой. Так устроен человек. Так сделана Америка.

В вашингтонском Музее американской истории есть этаж, полностью посвященный рождению нации, пусть и не на гриффитовский манер. На первой же витрине посетителя приветствует самоочевидный каламбур, который могут не прочитать зрители «Мы» вне Америки. «Us» – это «Мы», но также это «US», «Соединенные Штаты». «How did we become US?» – задает немой риторический вопрос спрятанная за витриной Статуя Свободы. И отказывается дать прямой ответ (которого не существует), подменяя его несколькими. «Некоторые из нас уже были здесь»… «Некоторые из нас приплыли сюда сами»… «Некоторых из нас доставили сюда силой»… Зато Ред недолго думает, давая своим пугающе скрипучим голосом ответ на вопрос Уилсонов «Вы кто такие?». «Мы – американцы», – торжествующе констатирует она. Добавим от себя: еще вчера – подземные нелегалы, они надеются получить официальный статус, порешив свои более удачливые копии и заняв их место.

Однако, будучи насквозь американским фильмом, «Мы» выходит далеко за пределы национальной проблематики. Как известно, центральный конфликт сегодняшнего мира построен на диалоге с Другим (идет ли речь о религии, национальности, расе или уровне достатка), от попыток понять его и сродниться с ним до прямой конфронтации. Другой, он же Чужой, любимый герой, по сути, любого фильма ужасов. Ненормальный или пришелец, животное или монстр, демон или зомби: источником страха всегда является кто-то внешний, посторонний; не-я. Пил наглядно показывает, что устранение или приручение Других не может быть выходом, поскольку самый глубокий и затаенный страх – боязнь самого себя, которого мы в воображении представляем враждебным Другим. Этот он/я и есть самый глубокий подземный туннель – наше подсознание.

Справедливость и своевременность пессимистичной картины мира подтверждается невольными рифмами фильма Пила с еще одной классикой жанра. В первой же сцене, в парке развлечений на берегу, маленькая Эди получает от папы подарок – выигранную в тире футболку с «Триллером» Майкла Джексона (среднеметражный клип тоже был каталогом поджанров хоррора, как и «Мы»); на дворе 1986 год, время невинности, которая вот-вот кончится. Эта футболка станет в ошарашивающей развязке фильма важнейшим сюжетным элементом; она же – указание на нераздельность страшного и любимого, кумира и чудовища. Совпадение выхода «Мы» с документальным фильмом «Покидая Неверленд», вернувшим на повестку дня обсуждение вопроса возможной педофилии Джексона, представляется пророчески точным. Точно таким же образом в картине Пила идеалистическая акция против голода во всем мире «Руки через Америку» в кульминации обернется удушающими объятиями двойников, вознамерившихся захватить мир. Не так же ли часто гуманистические поползновения американских властей прочитываются остальными как завуалированная благими целями политика захвата и подчинения?

В перечне процитированных в «Мы» фильмов ужасов нет одного – возможно, самого важного. Маска обезьяны, с которой не расстается Джейсон отсылает к Кинг Конгу; великая и ужасная обезьяна не случайно упоминается и в песне Luniz «I got 5 on it», музыкальном лейтмотиве картины. Кинг Конг, когда-то бывший метафорой черного зверя – или просто чернокожего, – посягающего на белую красавицу, со временем стал обобщенным символом животного неконтролируемого начала. Маска и лицо меняются местами; звериная сущность доппельгангеров, которые только рычат и не способны (кроме Ред) изъясняться по-человечески, пугает больше, чем непосредственная угроза смерти от их рук. Приходит на ум и «Планета обезьян», не случайно воскрешенная в новейших интерпретациях и пользующаяся огромным спросом антиутопическая притча о том, как люди и обезьяны поменялись местами. И это касается конечно же не одной Америки, но всего человечества.

Смотря «Мы» невнимательно или вовсе не досмотрев его до конца, немудрено прочитать за ним чуть ли не фашистскую доктрину социального превосходства: более быстрые, разумные, приспособленные герои все-таки побеждают своих диких, нелепых, инфантильных двойников; по меньшей мере, ускользают от них. Но финальный сюжетный твист ставит все на свои места. Выясняется, что Аделаида – эталон современной женщины, правящей в семье, самостоятельной, успешной и умной, – на самом деле, вовсе не прототип, а когда-то тайно вырвавшийся на поверхность двойник, занявший место похищенной девочки. Кто же она, ненастоящая Аделаида, но подлинная жена собственного мужа и мать собственных детей – своя или чужая? Враг или друг? Она и сама не ответит на этот вопрос. Тем не менее, уничтожив в честном поединке свое второе «я» (теперь она just the only one), Аделаида чувствует потерянность и одиночество.

«Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же я в таком случае?» – размышляла в известной сказке Алиса. Пил не забывает и Кэрролла: в подземелье, куда проваливается Аделаида, живут копии людей, и питаются исключительно белыми кроликами – здесь тебе и Страна чудес, и Зазеркалье разом. «Мы» ставит последний вопрос: лучше ли вытащить себя из сна или остаться в иллюзорном пространстве, где все вроде бы в порядке? И стоит ли вообще просыпаться, если по пробуждении ты можешь оказаться не собой, а собственным отражением?

Глава третья

Для любого рецензента «Нет» Джордана Пила – серьезная проблема. Если твоя основная задача – рекомендовать (или, наоборот, не рекомендовать) фильм к просмотру, то в случае «Нет» она невыполнима.

Одни влюбятся в эту нестандартную картину, другие будут раздражены настолько, что не захотят досматривать до конца. Хотя и те и другие вряд ли забудут этот опыт, резко выделяющийся даже на фоне других необычных работ режиссера – «Прочь» и «Мы». Сформулируем так: «Нет» – для тех, кто высшим достоинством считает оригинальность, и в кинозале больше всего мечтает не смеяться, плакать или пугаться, а удивляться.

Эффект удивления можно уменьшить пересказом, так что в статье должен содержаться абсолютный минимум спойлеров. Попробуем обойтись тем, что ясно даже из трейлера. Бывший комик и неуемный экспериментатор в области хоррора, Пил здесь скрещивает два жанра: вестерн и фильм об инопланетянах. Но это не трэшевые «Ковбои против пришельцев» (собственно, и юмора здесь заметно меньше, чем в предыдущих картинах Пила), а самобытный гибрид, исследующий новые возможности, казалось бы, изъезженных и давно утонувших в клише жанров.

Владелец ранчо Отис Хэйворд зарабатывает на жизнь, предоставляя лошадей для съемок кино и рекламы. Однажды он погибает в результате странного несчастного случая; позволим зрителю самому стать его свидетелем и испытать тот же шок, что переживает О-Джей (памятный по «Прочь» Даниел Калуя), старший сын Отиса. Некоторое время спустя наследник старого ковбоя пытается продолжать его дело. Увы, без большого успеха: навыки самопрезентации у героя развиты не в пример хуже, чем у Хэйворда-старшего, а сестра Эм (Кеке Палмер) уехала из отчего дома. К тому же продюсеры в наши дни предпочитают не живых лошадей, а безопасные спецэффекты. О-Джей близок к разорению, а пока кормится тем, что продает оставшихся лошадей предприимчивому Джупу Паку (Стивен Ён из «Пылающего» и «Минари»), директору вестерн-парка аттракционов неподалеку. В один прекрасный день брат с сестрой обнаруживают в небе странное неподвижное облако и убеждаются в том, что перед ними НЛО. Осталось заснять его на камеру. Тогда можно будет продать сенсацию Опре Уинфри, наконец-то прославиться и разбогатеть.