Сказочник
Шрифт:
Глава двадцать третья: Тимур
— Привет, малень…
Тимур не закончил. Только-только вошел в дом, стараясь не шуметь оберткой букета ромашек, но Ася была уже тут как тут. В чем-то настолько тонком и нежно-розовом, что даже стоя от нее на расстоянии пары метров, он четко видел под тканью очертания ее твердых сосков. Рот сразу наполнился слюной от одного воспоминания о том, как прошедшей ночь он с остервенением прикусывал их, и дразнил языком. И что они правда оказались вишневыми на вкус. Как такое может быть — хрен его знает. Тимур поводил языком во рту, сглотнул, сделал шаг
— Привет, — краснея, пробормотала она. Потянулась, чтобы поправить пояс, но Тимур остановил ее.
— Нет, не шевелись.
В два шага подошел к ней, одной рукой обнимая за талию, снова оценивая ее миниатюрное сложение.
— Что у тебя под этим халатиком, Морковка? — спросил ее на ухо, вкладывая в руку цветы. — Ради бога, скажи, что ты голая.
Пальцы потянулись к полам халатика, нырнули внутрь, пробежали по теплому бархатному бедру, выше и выше, пока не наткнулись на кромку ночнушки. Тонкая, гладкая, наверняка стечет очень соблазнительно стечет по ее телу, когда он попросит Асю раздеться.
— Тимур… — выдохнула она, прижимаясь всем телом, поднимаясь на носочки, обволакивая запахом волос.
— Макс где? — спросил он, ловко запуская пальцы в ленту пояса, распуская его без особых усилий.
— В ванной, сказал, что будет окисать, — рвущимся от его действий голосом, ответила она.
— А Тим?
— Спит. — Она выдохнула, когда халат сполз на пол. — У него был очень насыщенный день.
— Маленькая, я весь день мучаюсь с эрекцией, — признался он, направляя ее руки, чтобы помогла ему снять пальто. Пальцами ног стащил туфли, рванул галстук. — Думаю о тебе и схожу с ума.
Она снова покраснела, но потянулась, откликнулась на ласку, слепо пошарила по его груди, выискивая пуговицы. Тимур увлек ее в сторону подсобки со стиральной машинкой. Весь день думал о том, что придет домой, сгребет в охапку свою маленькую женушку и выплеснет на нее свое желание.
— Гммм… Молодежь, — перебил их насмешливый голос. — Может сначала брата обнимешь, а? Не, я конечно понимаю, что у вас медовый месяц и все такое…
Тимур сцепил зубы, чтобы не выругаться, а Ася ошарашенно подпрыгнула у него в руках. Молнией подняла халат, закуталась в него. Если бы кожа могла жечь насквозь, то наверняка она бы стояла голой — так разрумянилась от стыда.
Тимур с сожалением покосился в сторону подсобки — ладно, это можно отложить и до завтра.
— Я тебе голову в следующий раз откручу, раз ты ею все равно не пользуешься по прямому назначению, — беззлобно проворчал он, прикрывая спиной Асю, чтобы та отдышалась и пришла в себя.
— Я сказала, что мы поженились, — виновато ответила Морковка.
— Умница, — похвалил он, ругая себя за то, что сам забыл предупредит Макса о кардинальном изменении в своей жизни. Не потому, что это не имело значения, а потому, что Макс свалился как снег на голову час назад, хоть должен был приехать не раньше первых чисел января. И, традиционно, поехал к нему, хоть у него была своя хорошо упакованная квартира.
Макс спустился по лестнице, обнял его, нарочно крепко, издеваясь.
— Слушай, Тимур, чего сокровище прятал-то? — Серые глаза брата сверкнули в сторону Морковки. — Женился, ну надо же. Всегда знал,
что ты себе какое-нибудь солнышко найдешь.— Заткнись, — процедил сквозь зубы Тимур. После хорошо закрытого Чемпионата, с Кубком и на позитиве, Макс становился настоящим оторванным балаболом.
Большая редкость, потому что обычно из него и слова не вытянуть.
И, кстати, какого хрена он по дому без рубашки шляется?
— Я есть хочу, — продолжая разглядывать Морковку, обозначил Макс.
Прозвучало так, будто есть он хотел совсем не в том смысле.
Тимур поймал себя на мысли, что сжимает кулаки и в шаге от того, чтобы как следует врезать бестолковому увальню. И что-то внутри жгло, ковыряло и царапало, заставляя впервые в жизни отчаянно хотеть выставить брата к чертям собачьим.
Какого хрена он пялится на Асю?
— Так, ну-ка, на два слова. — Он все-таки сгреб Макса за шею, пнул в сторону лестницы. На полпути остановился, поворачиваясь к Морковке. — Я ему втолкую кое-что, маленькая.
— Я накрою на стол, — обескураженно сказала она, вцепившись в узелок пояса так, будто от этого зависела ее жизнь.
Тимур выдохнул, проклиная все на свете, что фантазию о быстром и раскаленном сексе на стиральной машинке пока придется отложить. Вот только в штанах от этого легче не стало. И судя по ухмылке Макса, это чертовски очевидно.
— Слушай, что за херня сейчас была? — Тимур старался не шуметь, но даже злой громкий шепот, казалось, громыхал на весь дом. — Нафига ты ее смущаешь?
Пялиться не на кого?
— Эй, ты чего? — Макс миролюбиво поднял руки, но лыбиться от этого меньше не перестал. — Разве я виноват, что она у тебя и правда солнышко? Ну подумаешь, чуть-чуть позасматривался. Что такого?
Тимур сжал кулаки, сделал шаг навстречу, но вовремя остановился, заметив смех в глазах брата. Вот же чертяка!
— Слушай, ты ревнуешь, — Макс прищурился, потер щетинистый подбородок, как будто решал непосильную задачу.
— Иди ты, — буркнул Тимур, немного оттаяв.
И вдруг остро осознал, что в самом деле ревнует. И очень так основательно, до побелевших костяшек, до состояния «дам в зубы, а потом подумаю и разберусь, кому прилетело»-. Это же Макс, последний мужик на свете, который стал бы лезть между ним и его женщиной, и все же то, как он смотрел на Асю, приколотило нервные клетки ржавыми гвоздями к источнику переменного тока. Еще бы чуть-чуть — и точно не посмотрел бы, что родная кровь.
«Собственник», — с некоторым удивлением подумал Тимур, краем уха слушая, как Макс хвастается своими победами. Как будто он не смотрел их в прямом эфире по телику.
— Еще раз будешь так на Асю пялиться — точно навешаю по самое не балуйся, — пригрозил Тимур, искренне надеясь, что Максу хватит ума держать на поводке своего внутреннего тролля. Или как там это называется?
— Тимур, я чего спросить хотел. — Окрик Макса застал его уже в дверях. — Ребенок-то чем?
— Мой, — ответил он. И мысленно хмыкнул: рефлекс, даже задумываться не пришлось.
Ася уже крутилась на кухне: накрывала на стол, суетливо раскладывала столовые приборы, и замерла около бокалов, как будто решала, стоит ли подавать к ужину что-то «горячительное». Она успела переодеться, сменила лоскутки розового совершенства на спортивный костюмчик, застегнутый как нарочно под самое горло.