Скиталец в полях асфоделей
Шрифт:
– Галопом!
– О-у, – постанывает Матвей и соглашается.
Его «шеви» мчится на КАД, сворачивает к Шушарам на платную трассу и набирает на спидометре под сто шестьдесят. Ему хочется врубить какой-нибудь забойный рок, «KORN» или «Eisbrecher», или «Mot"orhead», да, последние лучше всего подходят для дальней поездки, но Матвей устанавливает на липучке смартфон и периодически обновляет тренды хостинга, узнавая от блогеров новые подробности об Ярушевском и с облегчением не обнаруживая запись своего прокола.
3. Лесной мутант.
Между Мышкиным и Ярославлем, в местности живописной, но запущенной, где любая деревня или посёлок предоставлены сами себе, в такой
>>>
Поначалу дни тянулись, как засахарившийся мёд, и Матвей собирался вернуться в Питер, к цивилизации. Шантажировать его никто не спешил. Грелка звонила каждый вечер, рассказывала о съёмках и приколах на площадке, но Матвей слушал вполуха, размышляя о своём.
Матвей всё же решил задержаться у матери. Вечера они проводили за игрой в карты. Мать курила, попивая джин с тоником. Днём же она запиралась в своём кабинете и в качестве консультирующего юриста отвечала на письма и звонки; в процессах не участвовала, выполняя условие, поставленное самой себе после развода.
Матвей играл в X-box, читал роман Пьера Леметра и изобретал новый пост для своего канала. Он решил обратиться к персоне Виталия Ярушевского. В Сети не разгуляться, понял Матвей, вбив в поиске имя миллиардера. Несмотря на известность, фактов набралось на тетрадный лист. Ярушевскому пятьдесят пять, и молодость он провёл в Солсбери, а во времена Перестройки посетил Россию в составе делегации фонда Джорджа Сороса. Ярушевский окончил Гарвард затем МГУ, получил диаметрально противоположные профессии – инженер и биоэколог. На заре популярности модники обсуждали его стиль, манеру, хотя эти подробности казались Матвею самыми ничтожными; тело в ожогах после пожара, в котором Виталий потерял родителей. Носит солнцезащитные очки и тёмные водолазки, лысину прикрывает не тщедушным париком, а шляпой трильби, неизменные кожаные перчатки – всё от «Tom Ford». Один из его соратников сообщает в мемуарах: «Виталия интересовала Россия, потому что его предки покинули эту заснеженную и неприветливую страну ещё во времена правления Николая II. Сменилось три поколения, но страсть, передающаяся по крови, не угасла и в венах Виталия, ведь даже имя ему дали русское, не Бил, не Фил или Джон, а он рождён в Америке и её сын по праву. Когда СССР пал, Виталий решил, что время пришло, и отправился на рандеву с памятью предков. И память завладела им, потому что Виталий влюбился в эту страну, путешествовал по её закуткам, выискивая пресловутый секрет уютного, но отталкивающего величия, сокрытого в душах этих северных людей».
Матвей посмеивается, читая эти строчки, потому что видит в них фальшь. Ярушевский – делец и дипломат. Побывав в новой России впервые, он возвращается ради долгой и путаной поездки к Японскому морю, а после неё запрашивает у Ельцина разрешение на освоение огромного участка на северо-востоке от Онежского озера, чуть ниже южного берега Онежской губы. Земля не слишком плодородная, болотистая и малозаселённая, и чем она приглянулась миллиардеру – на тот момент его капитал оценивался в 1,23 млрд. долларов – было неясно. Тогдашняя власть уступила землю в аренду на пятьдесят лет с частичным возмещением добытых ресурсов. И началась глобальная стройка, равной которой
не было со времён БАМа.>>>
На террасе солнечно, лёгкий ветерок шелестит газонной травой, вдалеке слышно, как бензопила вгрызается в дерево. Матвей попивает апельсиновый сок, мать курит и читает роман Пелевина «Четверо». Близится вечер, но сентябрь в этом году тёплый, будто лето не заканчивалось.
– Ма, а ты помнишь ту стройку в Архангельской области? – спрашивает Матвей.
Мать отвлекается от книги, переваривает вопрос и, нахмурившись, тоже спрашивает:
– Это ты про ту, которую этот ковбой недобитый устроил? В шляпе-то? Ну, помню.
– У тебя друзья там никакие не работали?
– Какой там, работали! Этот американец согнал китайцев миллиона два, а местные торгашили только. Твой папаша, кстати, туда влез и что-то там одно время даже курировал. Что конкретно – не знаю, не спрашивай.
Она допивает свой джин и собирается уйти, но говорит:
– У Виолетты день рождения на следующей неделе, она приглашает нас с тобой.
– Прикалываешься? – смеётся Матвей.
Мать, улыбнувшись, скрывается за скрипучими дверями мрачного кабинета, звонко печатает на клавиатуре, кому-то звонит, и когда разговор их переходит на повышенные тона, плотнее закрывает дверь.
>>>
В полночь Матвей слышит гравийный хруст от медленно подъезжающей машины.
Такси уезжает, оставив у калитки пассажира, долговязого оборванца с растрёпанными тёмными волосами. У этого человека потерянный вид, ему хочется скрыться, спрятаться, забиться под камень или улечься в сточную канаву. Помедлив, мужчина подходит к звонку, но Матвей, в одних трусах выбравшийся на лоджию, его останавливает:
– Ты кто такой, блин?!
– А ты кто такой?
– Слышь, мужик, ты охерел?! Вали отсюда пока я собак не спустил!
– Не гони, в доме нет собак.
– Проверим?!
– Пацан, ты Матвей что ли?! Мамка спит твоя? Разбуди!
– Ты кто, блядь, такой, я спрашиваю?! Я тебе глаз прострелю, если полезешь!
Появляется мать, на ней кардиган и спортивки. Она впускает мужчину, обнимается и о чём-то спрашивает.
– Ма, кто это?
– Брат мой, Слава. Иди в дом, простудишься.
Слава выглядит усталым, но счастливым. От него воняет кислым потом и затхлым автобусом, ещё дешёвыми сигаретами. Матвей морщится, но быстро привыкает, и вообще этот взъерошенный мужик не вызывает у него неприязни.
Мать собирает на стол, кипятит чайник; Слава принимает душ. Его шмотки она отправляет в корзину для стирки, наспех взбивает омлет с луком и просит Матвея спуститься в подвал и принести вяленого мяса.
В первом часу ночи они садятся за стол, но мать не притрагивается к еде, только выпивает, зато у Славы аппетит зверский, и он не оставляет ни крошки. Запивает всё минералкой, но с вожделением косится на пузырящийся в стакане матери джин.
– Откуда ты вылез, дядя? – спрашивает, наконец, Матвей, прервав абсолютно бестолковую болтовню близких родственников.
К слову, они, в самом деле, трепались, о чём попало: про то, каким большим стал её сын, как обветшал их фамильный дом, про общую знакомую, которая до сих пор ходит в девках, и соседского пса, отказывающегося помирать.
– Странно, что мы с тобой до сих пор незнакомы, правда? – он усмехается, словно сказал что-то смешное. – Сейчас я в непростой ситуации, сбежал из рехаба, можно сказать – в розыске.
– Мать, ты пустила в дом нарика?! – возмущается Матвей.
– Ш-ш, перестань, сын! Слава никакой не нарик, он всего лишь алкоголик. – И теперь младшему брату: – Значит, сбежал, да? Я так и думала. Помогли там тебе хоть чуть-чуть?