Скиталец. Флибустьерское синее море

Парни стояли и нервно переминались с ноги на ногу.

– Когда же, когда? Господи.

Но вот вышел Аркадий. Улыбается, сияет. Подбежал к ребятам.

– Мальчик! Парни, у меня сын!

– Поздравляем! Поздравляем. Аркаша!
– И ребята начали обнимать счастливого отца.

– Ладно, вы. Всего меня перепачкаете. Сами умазались, как черти.

– Такое раз в жизни бывает. Поздравляем, Аркадий!

– Спасибо, ребята.

– А она как?

– Говорят, хорошо. Все прошло нормально.

– Слава богу!

– Вы домой, ребята, поезжайте. Приведете себя в порядок. Я немного подежурю и тоже приеду.

Гриша, Даня и Свен поехали домой. Гриша вначале завез капитана и Даньку, потом поехал домой. Вошел в прихожую. Мать была дома, услышала. Выглянула. Вся нарядная, Японский халатик. Поправила рукой прическу. Все понятно, вернулась из салона красоты.

– Гриша, господи, где это ты так? Ты же поехал кататься на лыжах.

– Что-то не так, мама?

– Ты весь грязный. Горелым пахнет. Дымом. Куда тебя занесло?
– Анна Григорьевна была в ужасе.

– Это мы у костра грелись. Как бы в походе.

– Гриша, снимай все это. Где вы были? Иди в ванную.

– Я говорю, у костра грелись.

– Не ври, Гриша. Вот отец приедет... Иди в ванную, купайся, а то такой грязнуля.

Гриша пошел в ванную, помылся, натянул на себя спортивный костюм и ушел в свою комнату. Он сидел и улыбался. Он тоже смог. Вот вчера он думал о себе. Данька так просто подошел, что бы разрядить бомбу. И не испугался. А он, Гришка, испугался бы или нет? Сегодня он себя проверил. Он ни о чем не думал. Не боялся. Он испытал себя. Он не трус. Теперь он понимал своего друга, Даньку, который говорил, что в бой бросился от страха. Точно, можно броситься в любое пекло, когда боишься, что над тобой будут смеяться. Когда боишься, что сам себе потом скажешь, что ты трус, что ты испугался. Странное чувство, страх. Домой вернулся Игорь Иванович.

– Игорь, ты посмотри. Посмотри, в чем пришел твой сын.

– Как в чем?
– Игорь Иванович не мог понять о чем говорит жена.

– Смотри, сажа, дым. Где его носило. Мне он ничего не говорит. Пойди, разберись с ним. Это все-таки твой сын.

– Хорошо. Хорошо, сейчас пойду.
– Он вздохнул и пошел в комнату сына.

Гриша сидел, уткнувшись в экран монитора.

– Что, сын, что случилось. Мать вся перепуганная.

– Ничего, папа.

– А сажа. Запах дыма откуда?

– Мы у костра грелись.

– Не ври. У тебя это плохо получается. У Даньки это получается лучше. Ну?
– Игорь Иванович присел на стул.
– Рассказывай.

– Мы ехали на базу отдыха. А тут пожар в воинской части двадцать четыре двенадцать. Мы бросились помогать.

– Какого черта!

– Там на складе солдатик ... Он бы задохнулся, если б не мы, Данька, я и Свен. Кинулись, вытащили его.

– Кто тебя просил! Тащиться в огонь, а если бы ты сгорел? Что бы мы с матерью делали? У тебя что, башки на плечах нет.

– Папа, ты хочешь, что бы твой сын был трусом?

– Нет. Нет, сын, не хочу.

– Вот видишь. Как я мог оставить их. Просто стоять в сторонке. Я еще вчера думал, Гриша, а ты бы пошел, как Данька, ликвидировать мину. Не думать о своей шкуре. Я спрашивал себя. Хватит ли сил, хватит ли смелости, или ручонки будут дрожать. А сегодня я понял. Я то же могу.

– Хорошо, сынок. Прости меня, своего старика, ты все сделал правильно. Я горжусь тобой. Матери ничего не говори, я сам ей как-нибудь объясню.

– Спасибо, папа, спасибо.

– Отдыхай, сын.

Часть 16

Из роддома Марию встречали все трое, Аркадий, Данька и Александр. Она вышла к ним, улыбалась и держала на руках новорожденного сына. Мужчины бросились к ней с поздравлениями, с охапками цветов.

– Маша. Маша.
– Твердил Аркадий, и Свен с Данькой вторили ему.

– Дайте, дайте, - кричал Данька, - я посмотрю на братика. Какой он маленький. Спит, глазки закрыл.

– Даня, успокойся. Дома посмотришь.

– Пусть спит. Ладно, дома познакомимся ближе.
– Согласился Данька.

Они сели в машину и поехали домой.

– Какой он спокойный.

– Ничего, - откликнулся Свен на эту реплику Даньки, - проснется, он еще даст всем шороху.

– Он спокойный. Очень спокойный, - сказала Мария.

Они приехали домой. Даня заявил:

– Я сейчас буду его кашей кормить.

Мария посмотрела на своего старшего сына.

– Даня. Какая каша. Он только молоко ест.

– У нас в холодильнике есть молоко. Молоком буду кормить.

– Даня, от тебя молока, как от козла.
– Заявил Свен.
– Вот была бы картина, боцман пиратского корабля кормит младенца грудью.

– Ты чего?
– Насупился Данька.

– А то, - Рассмеялся Свен, - своего заведешь. Надо женить тебя, и будешь знать, что такие дети могут только материнское молоко кушать.

– Ну и ладно. Меня рано женить.

– Ничего. Вот поженим тебя. Найдем тебе девчонку, и ты будешь нянчиться.

– Мне еще институт надо закончить.
– Отговаривался Данька.
– А потом я боюсь их.

– Кого?

– Детей таких маленьких. Как его на руках держать?
– Даня присел на диван. Энтузиазма у него поубавилось.

– Свой появится, гладишь, приспособишься.
– Наставлял сына капитан, усаживаясь в кресло.

В это время Лешка, маленький Лешка проснулся. Он открыл глазки, зевнул, а потом заревел. Мария качала его.

– Вот, понял, что дома. Пойду, пеленки поменяю, уложу его. Вышла в другую комнату. Мужчины сели на стулья. Аркадий спросил:

– Саша, ты на нас не в обиде, не сердишься?

– Нет. Что ты, Аркадий. Я рад за вас. Вон какого богатыря родили. Это здорово, Аркадий. Я по настоящему рад за вас. И не завидую. Это судьба, наверно. Теперь ничего не исправить, не изменить. Первое время, когда я оказался в том мире, было не просто. Я искал выход, надеялся, что смогу вернуться. Я был в полном отчаянии, не понимал, как и что произошло. Было не сладко. Я и устроился на корабль. Потом бунт, потом я стал пиратом. От отчаяния я не ценил ни своей жизни, ни чужой. К ему она, жизнь. Не знаю, что бы со мной было, кем бы я стал. Только однажды ночью мы были в открытом море, я вышел на палубу. Светила полная луна. Яркая лунная дорожка на воде. И бежит она.... Да, можете думать, что это сказка, легенда. Бежит, такая юная Бегущая по волнам. Куда-то вперед от корабля. Я понял, она не убегает, не убегает от меня. Она зовет меня вперед. Просто зовет вперед. Надежда никогда от нас не убегает. Она зовет нас вдаль, и мы должны идти за ней. Это единственная дорога, по которой нам суждено пройти. Если говорят, надежда умирает последней, это не правильно. Надежда никогда не умирает, даже когда мы уходим навсегда во тьму. Надежда остается среди других людей. Возможно, кто-то надеется, что ты вернешься. Бывает, что окна гаснут, но это не совсем так. Окна зажгут снова. И пусть ветер бьет в лицо. Волны яростно кидаются на тебя, волны отчаяния. И одна надежда, бегущая по волнам, может спасти тебя. Надо идти за ней. Я верю, Аркадий, что окна вашего дома горят не только для вас, но и для меня. Я в это твердо верю.