Скиталец

— Зачем ты хранишь эти вещи? — спросил бот.

— О чем ты говоришь?

— Они не служат никакой цели.

— Я подумала, что они красивые, — сказала она, защищаясь, оглядывая свою коллекцию.

Это напомнило ей о том, что она нашла ранее. Отправив в рот оставшийся кусочек мяса, она открыла сумку и достала рамку. К счастью, хотя сама сумка была влажной, фотография не промокла. Когда она несла рамку к полкам, она заметила, что бот держит фарфоровый осколок между пальцами, нахмурив брови, когда он рассматривал предмет. Бот казался… растерянным.

Лара поставила фотографию на верхнюю полку, прислонив рамку к стене. Отступив назад, она рассматривала ее как часть своей большой коллекции, красивую, несмотря на повреждения рамки.

— Этот мир потерян для всех нас, — сказал бот.

— Ни хрена себе, — ответила Лара, стиснув челюсти, чтобы не показать, насколько глубоко его слова затронули ее. Просто еще одно напоминание о том, какой опустошенной была ее жизнь. Здесь — в этой одинокой хижине — было так хорошо, как никогда не будет. — Говори, что ты хотел сказать, и ты можешь уходить отсюда.

Бот молчал, глядя на фотографию, казалось, годами. Его тело было слишком близко к ней, слишком неподвижно; грудь не поднималась и не опускалась, ноги не переступали. Это было неестественно.

— Тебе нужно поесть. Чистая вода. Надежное укрытие, — наконец произнес он. Она собиралась ответить очередным «ни хрена», но следующие слова бота перехватили дыхание. — Я могу дать тебе все это.

— Просто дать? — спросила она, когда к ней вернулось самообладание. — Просто так? Ничто не дается бесплатно.

— Ты права. Прости мне мой выбор слов. Это была бы договоренность.

— Послушай, я не знаю, как твой процессор превратился в Пыль, но я уже говорила тебе, я не…

Бот поднял руку, выставив один палец. Лара захлопнула рот, свирепо глядя на него.

— Наша нынешняя договоренность заключается в том, что ты будешь слушать, — сказал он, встретившись с ней взглядом. Его глаза были невероятно зелеными. — Я обеспечу тебя едой, водой, кровом, одеждой — всем, что требуется твоему организму для функционирования. Ты будешь жить в моей резиденции, — он указал на нее пальцем, заглушая протест, который она собиралась высказать, — на время действия этого соглашения. Цена простая, и ты можешь легко ее заплатить.

— Нет, — ее не волновал их уговор, она не хотела соглашения. Она ни за что не стала бы игрушкой бота. От одной этой мысли у нее по спине пробежала дрожь, угрожая пробудить воспоминания о жестоких, нечеловеческих руках на ее теле.

Бот молчал, глядя на нее ничего не выражающими глазами, в то время как ее сердце бешено колотилось.

— Станцуй для меня, — наконец произнес он. — Это единственная плата, которую я прошу.

— Черт возьми, я сказала, что больше не буду этого делать! Иди в «У Китти».

— Я так и сделал. Это было… неудовлетворительно.

Брови Лары нахмурились. Неудовлетворительно? Там были боты и человеческие танцовщицы, все красивые. Они были соблазнительными, чувственными и — в отличие от Лары — предлагали секс за определенную плату. Как такое место могло не удовлетворить все пристрастия этой твари?

Она сделала паузу, снова обдумывая его слова. Чем больше она думала о них, тем более человечными они казались.

— Что ты имеешь в виду?

— Я пошел и посмотрел. Никто из них не танцевал так, как ты.

— Итак, ты просто решил — после того, как несколько секунд понаблюдал за моим танцем, — что хочешь, чтобы я была твоей собственной маленькой танцовщицей в твоем доме?

— Да.

Она ждала, что он скажет что-то еще, расскажет подробнее, но бот, казалось, решил, что одного слова будет достаточно.

Лара подняла ногу, чтобы почесать засохшую грязь на икре. Несмотря на мясо, которое она проглотила, голод терзал ее желудок. Этот бот предлагал все, что ей могло когда-либо понадобиться, первое утешение за всю ее жизнь, и она снова испытала искушение отказаться.

Табита работала в две смены после того, как Лара ушла из «У Китти», просто чтобы прокормить их двоих. Даже зная, что случилось с Ларой, Табита все равно поддалась аналогичному предложению от другого бота. Тепло и сытый живот, когда извращенцы каждую ночь лапают твои сиськи и задницу.

— Как тебя зовут? — спросил бот.

Она отогнала чувство вины, которое всегда сопровождало мысли о Табите.

— Лара.

— И это все?

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря «это все»?

— У людей обычно есть два или три имени. У тебя просто Лара?

— Ох. Брукс. Лара Брукс, — она потянула за мокрую ткань вокруг шеи, ослабляя ее. — А какое… твое?

— Я говорил тебе вчера, — был ли в его тоне намек на обиду? Это было невозможно; боты так не работают.

— Я была немного напугана, понимаешь? На самом деле я не обращала внимания на имена и все такое.

— Большинство людей угрожают насилием, когда им немного страшно?

— Вообще-то, да, — ответила она, скрестив руки на груди. Особенно те, у кого был неудачный опыт общения с ботами. — Так ты скажешь мне свое имя еще раз или нет?

Оно наклонило голову, не сводя с нее глаз. Ужас скрутил ее внутренности сокрушительной тяжестью; что это существо собирается делать?

— Ронин, — сказало оно.

Теперь, когда оно упомянуло об этом, это прозвучало знакомо.

— Итак, теперь мы официально встретились, или что-то в этом роде. Ответ по-прежнему отрицательный. Ты можешь уходить.

Оно моргнуло.

— Оглянись вокруг, Лара Брукс.

Она сжала губы и огляделась. Глупая, отругала она себя. Это существо просто напомнило ей, какой дерьмовой была ее жизнь.

— Больше никаких ухаживаний со стороны других людей, не…

— Ты это видел, да?

— Ты не очень-то следила за своим окружением этим утром. Как и он.

— Очевидно.

— Со мной ты будешь в безопасности. Все ради того, чтобы делать то, что тебе нравится.

Лара прикусила язык, чтобы не усмехнуться. В безопасности с ботом? Это были последние вещи, с которыми она когда-либо чувствовала себя в безопасности. И все же она стояла здесь, в доме, который они с Табитой построили вместе, и разговаривала с одним из них. Хотя Ронин прикоснулся к ней против ее воли, он не причинил ей боли, не навязывался ей. Он не принуждал ее к соглашению… он пытался быть убедительным.