Скиталец

Ее глаза метнулись к его пальцам, широко раскрывшись, и она отскочила назад. Неловкой рукой она потянулась за спину и подобрала стальной прут.

— Убирайся блядь!

— Ты спросила, кто я, — сказал он, останавливаясь на полпути в дверном проеме, нога в ботинке повисла в воздухе.

— Я знаю, кто ты, — она подняла оружие обеими руками, костяшки пальцев побелели. — Ты бот. Убирайся!

— Я еще не вошел.

Возможности прокручивались по спирали в его процессоре, приписывая произвольные вероятности по мере их прохождения. Бот мог догадаться, что может сделать человек, но дать окончательный ответ было невозможно. Как бы то ни было, ей удалось бы — в худшем случае — сделать только один взмах. Он уже подлежал ремонту. Еще одна вмятина ничего не изменит.

— Тебе здесь не рады, ведро с болтами.

— Ты спросила, кто я, а не что.

— Мне все равно, кто ты такой.

— Тогда зачем вообще утруждать себя расспросами?

Ее ноги были широко расставлены, она приняла оборонительную стойку. Слабая дрожь пробежала по ее рукам, когда она поправила хватку своего импровизированного оружия.

Мышцы ее челюсти сжались и расслабились.

— Потому что я думала, что ты человек.

На ее щеках расцвел румянец, и она на мгновение отвела взгляд. Ее оружие опустилось. Страх, усталость или смирение?

— Ты бы станцевала еще раз? — спросил он.

Когда она снова посмотрела на него, выражение ее лица изменилось, губы сжались в тонкую линию, брови нахмурились.

— Ты издеваешься надо мной, да? Нет. Хочешь танцев, иди в «У Китти». Я, блядь, больше этим не занимаюсь.

«У Китти». Он знал о ней, но никогда не заходил внутрь. Неужели он упускал возможность увидеть что-то интригующее каждый раз, когда проходил через Рынок?

— Я только что видел, как ты танцуешь. Я готов обменяться.

— Я больше не танцую для ботов! — она снова подняла штангу и сделала шаг вперед, готовясь нанести удар. — И у тебя нет никакого чертова права шпионить за мной!

Ронин не пошевелился.

— Ты оставила дверь открытой.

— Это не приглашение.

Он опустил руку в карман, сжимая в нем флягу. Женщина напряглась, лицо побледнело.

— Что ты делаешь? — ее голос дрожал от неуверенности.

Он медленно достал флягу и показал ей. Затем он перегнулся через порог и поставил его на землю.

— Что это?

— Оно удерживает жидкость, — ответил он. — Ты знаешь. Вода, масло, бензин. Пыль, если хочешь.

— Я не торгую с ботами, — она уставилась на флягу.

— Просто потанцевать.

— Ты уже видел один.

Ронин обдумал ее слова. Она была права. В этом мире нет ничего бесплатного. И фляга имела определенную ценность; ее можно было обменять на несколько патронов или кожу для ремонта ботинок. В городе должен быть кто-то, заинтересованный в его приобретении, у кого есть что-то, достойное внимания Ронина.

— Тогда это плата за первый. Что ты хочешь за второй?

— Я же сказала тебе, я не торгую с ботами. Забирай и проваливай, — выражение лица противоречило ее тону, внутренний конфликт ясно читался на ее лице.

— Меня зовут Ронин. А тебя как?

— Твой металлический череп настолько тупой, что ты не понимаешь, что я сказала? Отвали!

Он не сделал ей ничего плохого — во всяком случае, не настолько, чтобы мог это осознать, — и никогда не видел ее раньше. Он не мог догадаться, почему она так с ним обошлась, но это не имело значения. Он зря тратил время. Если бы он подтолкнул ее к насилию, его защитная программа, скорее всего, сработала бы. Было бы слишком легко покончить с ней, и, несмотря на ее враждебность, у него не было желания причинять вред этой женщине.

Она упоминала о шпионаже. Он напомнил себе, что люди очень щепетильно относятся к тому, чтобы иметь свое собственное, приватное пространство. Ронин посягнул на ее безопасности.

Он в последний раз осмотрел ее в оптику. Ее плечи поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию, стальной стержень теперь находился ближе к линии талии. Но в ней было нечто большее, на что он раньше не обращал особого внимания — ее несовершенства.

Эти веснушки, легкий шрам на запястье, худоба. Ногти у нее были грязные и обломанные, руки грубые, лицо перепачкано грязью. Внешне синты и люди были практически идентичны. Повреждение синта слегка изменило бы его внешний вид, но люди менялись так сильно и так часто. Они носили свои невзгоды на теле, рассказывали свои истории через свои шрамы. Для бота повреждения часто были мимолетными. Треснувшие корпуса можно заделать, заменить перегоревшие цепи, отремонтировать приводы, заново изготовить синтетическую оболочку.

Синта можно было бы сделать таким, чтобы он снова выглядел новым. А человека, к добру или к худу, — нет.

Он повернулся и вышел на дорогу.

— Я сказала забери свою флягу! — крикнула она.

Ронин не ответил. Окутанный тенями, отбрасываемыми электрическим освещением района Ботов, он направился к Рынку, не оглядываясь.

Он проигрывал танец женщины по кругу, пока шел, ища новые способы проанализировать его, свести к математике и разглядеть неясную, лежащую в основе закономерность, которая открыла бы истинное понимание. Это было почти так же сложно, как разгадать настроение женщины.

Презрение между ботами и людьми — явление не редкое, но она продемонстрировала нечто более сильное. Несмотря на свои физические недостатки, люди были психологически сложными существами, и их взгляд на мир был за пределами понимания большинства ботов — но лишь в малой степени.

Он прошел через открытые ворота на Рынок. Он находился внутри большого отдельного участка стены размером пятьсот на семьсот футов. Внутри стояли одиннадцать зданий, построенных до «Отключения», хотя маловероятно, что их первоначальное назначение сохранилось. Ближе к воротам на участке потрескавшегося асфальта располагалось множество киосков, в которых торговцы продавали свои товары.

Обнаженный металл на руках Ронина поблескивал в свете белых прожекторов. Он оглядел толпу, легко узнавая людей по их неуверенным позам и блеску пота на несовершенной коже.

Большинство людей в Шайенне, казалось, вернулись в свои дома до захода солнца, так что немногочисленной органики здесь теперь в меньшинстве. В основном они собрались у киоска торговца продуктов питания, торгуясь за блюда, пока на прилавке дымились кастрюли. Повар был ботом, изящной бело-красной моделью с основными чертами лица, которые лишь отдаленно напоминали синта или человека. Все были созданы по образу и подобию Создателей, но никто не был создан одинаково.

Ронин перевел взгляд на «У Китти». Освещение снаружи было ярким; розовый, фиолетовый и голубой неон, который каким-то образом пережил «Отключение» и теперь служил для привлечения ботов и людей в место, где можно было попробовать разнообразные удовольствия — за определенную цену. Это заставило его снова подумать о рыжеволосом человеке.

Как бы она танцевала, если бы приняла его предложение? Он мог смоделировать миллионы возможностей, если бы захотел, но не стал тратить на это время и энергию. Его процессоры никогда не соответствовали реальности ее движений.