Сколько ты стоишь?

Но Илья ничего не сказал по этому поводу, только на несколько секунд перестал стучать по клавишам. А она поспешила сменить тему.

— Кеша, между прочим, в Алину вашу влюбился, — проговорила Варя с каким-то нервным смешком. Будто бы она очень переживала за них.

— Это не удивительно. Я бы в его возрасте тоже в неё влюбился. Она у нас прелесть.

— Да, но в чём прикол… Дятел не только в неё влюбился, представляешь? Есть ещё Вика, с которой он на танцы ходит, и она ему тоже очень нравится.

— Понятно, — засмеялся Илья. — Не определился, короче. Это бывает. Помню, я тоже в первом классе по уши втюрился сразу в двоих девчонок, но быстро понял, какая из них мне больше нравится.

— И какая?

— А которая громче визжала, когда её за косички дёргаешь.

Варя хихикнула.

— Хороший способ определиться, да. А я вот до него не додумалась… Хотя Кеша наверняка сам догадается через какое-то время.

— С Алиной этот номер не пройдёт, — хмыкнул Илья. — Ей Оля давно объяснила, зачем мальчики дёргают девочек за косички. И рассказала, что в таких случаях делают.

— И что же?

— Большие глаза. А ещё громко спрашивают: «Ты что, влюбился?!» И чем громче, тем лучше.

— Какая у тебя коварная сестра…

— Не то слово. Вся в меня.

Они рассмеялись, и Варя почувствовала облегчение. Будто бы ей был важен мир с Ильёй…

Но подобное состояние продлилось недолго. Примерно через полчаса Берестова вызвал генеральный, и Варя снова начала волноваться. Вдруг Максим передумает и уволит Илью?..

Спустя пятнадцать минут Берестов вернулся, живой, здоровый и… кажется, неуволенный?

Варя даже не заметила, как привстала со своего места и, зависнув над баррикадой, спросила, глядя прямо на Илью.

— Всё в порядке?

Он поднял голову от компьютера и посмотрел на неё. Варя смутилась. Но паники почему-то не было.

— Да, конечно, — ответил Берестов невозмутимо и чуть улыбнулся. — Я же говорил, мы с Юрьевским ещё в выходные пришли к консенсусу. Он сейчас мой прогул и не обсуждал, надавал только указаний.

— Знаешь, как мой папа называет всякие указания от начальства? — сказала Варя, сама на себя удивляясь: она так и не села на место, чтобы скрыться за баррикадой, а продолжала стоять. — Указявки.

Илья тихо засмеялся, и глаза его потеплели.

— Интересный у тебя папа. Чувствую, большой оригинал.

— Да, — кивнула Варя. — Он немного не от мира сего, но хороший, порядочный человек. И смешной до ужаса. — Она наконец плюхнулась на своё место и продолжила, косясь на баррикаду: — А я Оле сказала, что мы с Дятлом придём в гости в субботу.

— Это замечательно, Варь.

Она немного помялась, повертелась на стуле, повздыхала… но всё же спросила:

— А ты придёшь?

— Приду, — раздался из-за перегородки спокойный голос Ильи. — Если ты не возражаешь.

— Нет-нет, — сказала девушка быстро. — Я… наоборот.

— Тогда приду.

Ну вот. Кажется, с её души свалился ещё один камень…

В конце рабочего дня они, не сговариваясь, вместе начали собираться, и вместе же направились к выходу — Илья чуть впереди, Варя сзади. И совершенно не заметили многозначительных взглядов, которыми обменялись Мишин с Юрьевским, вышедшие из кабинета последнего.

Сев в машину, Варя пристегнулась и немного неуверенно покосилась на Илью.

— Слушай… а можно мне… личный вопрос?

Он, кажется, слегка удивился, но кивнул.

— Конечно.

— Твоя нога… она не мешает водить машину?

— Нет, — покачал головой Берестов, явно ничуть не обидевшись на Варю за её дурацкий вопрос. — Не мешает. И вообще почти ничему не мешает. Болит только, если ударишься или слишком долго ходишь. Ещё иногда ноет при плохой погоде, но терпимо. Знаешь же, бывают люди, у которых голова болит, когда погода меняется? А у меня вот нога болит.

— Знаю-знаю, — усмехнулась Варя. — Я такой людь как раз. Чуть что — и башка раскалывается.

— Ну вот. У Оли, например, хронический насморк, у её мужа зрение ни к чёрту с детства. У Полины гастрит, а у Вовки плоскостопие, его даже в армию не взяли. У каждого человека что-то есть, и тем не менее к немногим относятся так, как ко мне.

— Я поняла, — сказала Варя тихо. — Я очень хорошо тебя понимаю, правда. У тебя просто внешнее проявление… ярче, что ли, острее. Сам понимаешь, когда человека видишь в первый раз, не можешь угадать, есть ли у него плоскостопие или гастрит. А хромоту замечаешь сразу. И невольно начинаешь сочувствовать.

— Угу, — Илья чуть поморщился. — Особенно прикольно бывает, когда мне в общественном транспорте уступают места женщины. В том числе беременные. Я ещё и по этой причине решил учиться водить машину — невозможно было ездить в метро и автобусах, тошно до ужаса. Будто я не парень молодой, а дедуля с клюкой. Вот и пошёл в автошколу. Хоть вождение и не моё совершенно, но пришлось научиться.

— А почему не твоё? — удивилась Варя. — Обычно мужчинам нравится…

— Значит, я неправильный мужчина, — хмыкнул Берестов. — Мне это всегда было не по душе. Но сама понимаешь, сколько всего мы порой вынуждены делать по жизни не очень приятного… Вождение — не самая ужасная вещь на свете.

— Это точно, — согласилась Варя. — Я, кстати, тоже не люблю водить машину. Но пришлось учиться, когда Дятел родился, его нужно было возить то в одно место, то в другое…

— А родители на что? — удивился Берестов, и девушка засмеялась.

— Мой папа и машины вообще вещи несовместимые. Он рассеянный до ужаса, какое уж тут вождение… И хорошо, что он сам это понимает, а то не дожил бы до своего возраста, врезался в какой-нибудь столб. А Ирина… тут вообще беда. Она бы и рада научиться, но её с детства в автомобилях укачивает так, что она из обычной женщины превращается в бледную поганку.

— Говорят, когда сам водишь, не укачивает…

— Говорят, — кивнула Варя. — Вот только у неё нет ни малейшего желания эту теорию проверять, да и у меня тоже, если честно. Мне проще самой отвезти Кешу, куда надо, чем потом Ирину реанимировать.

Была ещё одна причина, но Варя решила о ней не говорить.

Когда сам растёшь без мамы, не пожелаешь этого никому другому, особенно собственному брату. Поэтому Варя, как могла, берегла мачеху. А если бы Ирина водила машину, Варя, наверное, с ума бы сошла от беспокойства за неё.