Скользкий

Выпили не чокаясь. Водка показалась еще омерзительней, чем раньше. Но по такому поводу коньяк, вино или пиво пить не будешь. Тут водке альтернативы нет.

– И знаешь, мы же в последнее время с ним вообще не общались. Как его в выездную группу перевели, так и расплевались, – глядя мимо меня, продолжил Клим. – Теперь вот и думаю: ну чего мне стоило попробовать замириться? Блин, да казалось, что времени впереди полно, какие наши годы! Уж с кем с кем, а с нами ничего случиться не может. С кем угодно, только не с нами. А тут раз – и ножом по горлу. Так только и начинаешь понимать, что жизнь-то мимо прошла и с друзьями ты хрен знает когда в последний раз общался. Все время как белка в колесе: на службу – спать, на службу – спать, на службу – нажраться с кем придется – спать…

Я слушал его молча. Только кивал и поддакивал в нужных местах. Ясно ведь, что парню выговориться надо. Мы с Ромой большими друзьями никогда не были, и то меня зацепило. Вот уж точно: «с нами ничего такого случиться не может». И ведь даже когда на моих глазах Макса застрелили, не проняло. Не до того было. Да и кто такой Макс? Новичок. Мы-то ветераны. Мы-то о-го-го! Уж с нами – ничего такого да никогда! А то, что парни из патрулей постоянно не возвращаются и с каждым днем лиц незнакомых вокруг все больше, как-то на заднем плане остается. Пока тебя самого жизнь по голове крепенько не приложит…

И ведь разумом понимаешь, что каждый божий день по лезвию ножа ходишь, ан нет, все туда же – упорно себя бессмертным считаешь. А чтобы мыслишки всякие, от которых жить тошно и страшно до судорог становится, в голову не лезли, – водкой их, водкой. С похмелья жизнь, конечно, тоже не сахар, но тут уж не до раздумий о смысле и бренности существования. Тут бы найти, чем и с кем опохмелиться. А что людей, с кем посидеть и даже не поговорить, просто помолчать можно, с каждым днем все меньше становится, – это ерунда. Главное на сегодня собутыльника найти.

Все верно. Главное – сегодня. Завтра – иллюзия. Нет у нас завтра. Всегда – только сегодня. Это мне еще Селин на пальцах объяснил.

Вздрогнув от раздавшегося в кармане куртки жужжания, Клим запихал в рот остатки бутерброда, вытер руки о штанину и вытащил амулет в виде сложившего крылья ворона.

– Ну что еще такое? – возмутился он. – Лед, я до Пентагона и сразу обратно. Ты меня здесь подожди.

Климов пулей вылетел из подвала. Надо же, мигом весь хмель выветрился. И что, ждать его? Ага, делать больше нечего? Если у них аврал, то тут и до завтра куковать можно.

Переглянувшись с продавщицей – она махнула рукой и сказала, что Клим сам расплатится, – вышел из подвала на улицу. Ты смотри, уже сумерки. Скоро стемнеет окончательно. Вот тебе и короткие летние ночи. Пора в «Гавань» возвращаться.

Я дошел до перекрестка Южного бульвара с Красным проспектом и, глубоко вздохнув, остановился. Что-то меня чересчур сильно мотает. И живот режет. Да, вставило как-то не по-детски. Из чего они эту гадость гонят, из автомобильных покрышек, что ли? А не траванулся ли я?

Может, до целителя какого дойти? Стоп, у тебя деньги лишние есть? Тут же почти рядом Кирилл – Селина двоюродный брат живет, вот к нему и загляну на огонек. Время суток по большому счету роли не играет. Винни-Пух тоже не только по утрам к Кролику заваливался. Думаю, для вечера, дня и ночи у него тоже пыхтелки, сопелки и шумелки заготовлены были. Главное, чтобы Кирилл дома оказался. Да даже если и не окажется – ничего страшного. Все равно по пути.

Пройдя вверх по Красному четыре квартала, я свернул во дворы. С наступлением сумерек народу на улице заметно убавилось, но рядом с домом Кирилла пылал высоченный костер, над которым вился целый шлейф взлетавших вверх, вспыхивавших на темном фоне неба и медленно гаснувших искр. Разместившаяся на подтащенных к огню ящиках и железных основаниях скамеек компания со смехом передавала по кругу бутылки. Ко мне цепляться не стали. То ли узнали, то ли в темноте не разглядели.

Проскользнув в подъезд, я поднялся на последний этаж и, проигнорировав свисавший из просверленной в стене дырки шнурок, несколько раз пнул дверь с намалеванной от руки желтой краской надписью: «Карлос, который живет на крыше». Некоторое время ничего не происходило, потом залязгали замки, дверь распахнулась, и в подъезд вывалился Кирилл, который тут же меня обнял и захлопал по спине:

– Живой, чертяга! А я уже и не надеялся.

– Конечно, живой. А что со мной случиться может? – В ответ я тоже похлопал хозяина квартиры по спине, попутно избавив его от заткнутого сзади за пояс устрашающих размеров револьвера. – И с каких это пор ты гостей с волыной встречать начал?

– С волками жить – по-волчьи выть. – Забрав револьвер, Кирилл запустил меня в квартиру и начал закрывать замки. – Да это так, понты. Пули резиновые, но выглядит серьезно.

– Бардак у тебя. – Запнувшись о валявшийся на полу пакет, я зацепился плечом и чуть не сорвал прибитую на стену вешалку. – Хоть бы свет зажег.

– У меня полный порядок. Это Селин, скотина, в дупель пьяный приперся и барахло свое по всей квартире раскидал. – Кирилл поднял пакет с пола и, уверенно ориентируясь в темноте, пошел на кухню. – А свет попусту я жечь не намерен. Нет у меня нетрудовых доходов.

– Селина что, из дома выгнали? – Ориентируясь на белое пятно Кирилловой майки, мне удалось пройти по коридору, ни разу не врезавшись в стену.

– Не знаю. Он пришел – даже мычать не мог. Проснется – расскажет. – Хозяин квартиры щелкнул газовой зажигалкой и на кухонном столе затрепыхал тусклый огонек лампады. – Давненько он так не набирался, чтоб ни бе, ни ме, ни кукареку.

– Бывает, – усмехнулся я, пытаясь в неярком освещении разглядеть Кирилла.

Из-за покатых плеч и огромных оттопыренных ушей голова казалась слишком большой, серые глаза прятались за толстыми стеклами очков. Да и фигура особым атлетизмом не отличалась. Я на его фоне смотрелся достаточно крепеньким парнишкой, а Селин и вовсе крутым качком. Первое впечатление незнакомого с Кириллом человека обычно сводилось к фразе: «Это что за чмо?» И было очень и очень далеко от истины. Этот худенький парнишка, которому на самом деле было далеко за тридцать, считался одним из лучших специалистов по подрывному делу в Форте.

– А ты чего даже не спрашиваешь, кто пришел? – Я передвинул лампаду на середину стола.

– А глазок для чего? – Кирилл положил пакет Дениса себе на колени и начал проверять его содержимое.

– Какой глазок? Там такая темень – не видно ничего.

– Я себе в стекла очков заклинание ночного видения прошил, – похвастался Кирилл и выставил на стол пол-литровую жестянку серовато-синей расцветки. – Джин, значит, тоник. Выходит, Селина с волшебных пузырьков так умотало. Будешь?

– Да ну эту гадость.

– А я выпью. – Кирилл вскрыл жестянку и сделал длинный глоток.

– Оставил бы Селину опохмелиться.

– Нельзя ему. У нас завтра с утра работка наклевывается.

– Ему нельзя, тебе можно? – ухмыльнулся я. – Двойной стандарт.

– Никаких двойных стандартов. Он у нас мегабосс, а я так, на подхвате, да и не будет мне ничего с одной банки.

– Кстати, насчет «не будет», – забарабанил я пальцами по столу. – Тут паленой водки выпил, мне б закинуться чем-нибудь.

– Возьми в шкафчике над раковиной активированный уголь. – Кирилл допил джин-тоник, смял жестянку и как заправский баскетболист через мое плечо закинул ее в раковину. – Смотри, с пургеном не перепутай. Хотя это в твоем случае препарат тоже эффективный.