Скользящие души, или Сказки Шварцвальда

Маша посмотрела прямо в глаза недоумевающей женщине и повторила слово в слово то, что велела Виктория:

— Я пришла передать ей привет из подлунного мира, где заблудились потерявшиеся во времени души.

Макс постарался перевести чудовищную по смыслу фразу как можно ближе к тексту, с ужасом ожидая немедленной негативной реакции.

Каково же было его удивление, когда фрау Ульрике достала мобильный телефон и спокойным голосом произнесла:

— Моя крестница лежит в кантональном госпитале в Куре.

Попасть к ней можно лишь по согласию мужа, герра Вальтера Коппке. Сейчас я с ним договорюсь. Скорее всего, визит возможен только завтра, во второй половине дня. На сегодня прием посетителей уже закончился.

Маша облегченно вздохнула… Полдела сделано. Оставалось не менее сложное.

Женщина довольно долго общалась по телефону на непонятном наречии. Макс, до сих пор не пришедший в себя от услышанного, не пытался понять, о чем идет разговор. По интонации, временами просящей, порой требовательной, становилось понятно, что Вальтер не особо рад перспективе допустить к больной жене незнакомых людей.

Закончив разговор на подъеме, Ульрике подмигнула и продемонстрировала недвусмысленный жест из двух округлившихся пальцев — «все окей».

— Он ждет вас завтра в два часа пополудни у входа в госпиталь. Будет на синем «Опеле» с гризонскими номерами. Желаю успеха! И… — женщина замялась, — …постарайтесь помочь моей девочке. Бог воздаст.

Маша подтолкнула окаменевшего в проеме двери Макса:

— Нам пора.

Поблагодарив хранительницу еще раз, они уже собирались уйти, как женщина произнесла странную фразу, заставившую Машу задуматься:

— Более полугода назад с той же просьбой — поговорить с Урсулой — ко мне обратился симпатичный молодой человек, собиравший якобы материалы о последней казненной ведьме. Я ему ничего не сказала. До сих пор не пойму, что удержало меня. Возможно, ощущение двуличия. Губы его улыбались, а глаза светились холодом. Он не тот, за кого себя выдает. Прощайте и берегите себя!

Маша, идя к отелю, анализировала услышанное о Клайве. Это, без сомнения, был он. Но зачем ему понадобилась помешанная Урсула Пруст?

Короткий октябрьский день быстро катился к концу. Как только солнце спряталось за зубчатыми очертаниями гор, город неумолимо накрыла тьма. Накопившаяся за прошлую бессонную ночь усталость, несмотря на перехваченный по дороге час сна, давала о себе знать. Маша падала с ног. Украдкой взглянув на Макса, она поняла, что ему приходится несладко.

По обоюдному согласию они направились в отель, чтобы отдохнуть.

— Если тебе неудобно, то я могу лечь рядом с кроватью на коврике, как преданный пес, — тихо сказал он, когда Маша приподняла покрывало.

Она улыбнулась и ничего не ответила.

Вернувшись из душа, девушка с удивлением замерла в дверях, увидев, как Максимильян, отодвинувшись на самый край кровати, спит сном невинного младенца. Маша тихонько, на цыпочках, подкралась ближе и заглянула ему в лицо. Он казался невероятно привлекательным. Длинные ресницы, спрятавшие черные как ночь глаза, тихо вздрагивали, рот соблазнительно приоткрылся.

Маша, не справившись с долго сдерживаемым желанием, нагнулась и слегка прикоснулась к нему губами.

И в тот же момент была вероломно поймана в капкан, захвачена в плен стальными руками и повалена на кровать.

— Ах ты врун!..

Он закрыл ее губы поцелуем.

Душ смывал слезы счастья, раскаянья и боли, его нежные объятия, жадные поцелуи, теплый ванильно-молочный аромат кожи. Тело согревало сладостное экзальтированное блаженство. Неземная нега, перемежающаяся с болью из-за неверия в случившееся. Она была недостойна его. Она, плюнувшая в душу, предавшая дружбу, ударившая ребенка, была недостойна любви самого необыкновенного, самого чувственного и ласкового человека на земле. Волшебника ласковых прикосновений. Ангела, спустившегося ради нее с небес. Все зря! Потому что она — ничтожество и посредственность. Все пройдет. Все пустое…

Когда Мария вышла из ванной комнаты, Макс спал уже по-настоящему, уткнувшись лицом в подушку.

Некоторое время девушка рассматривала его двигающиеся под веками глазные яблоки, подрагивающие губы и непроизвольно сжимаемые пальцы. Правая рука молодого человека бессовестно лежала на ее подушке. Он видел сон.

Маша улыбнулась. После пережитого потрясения ей совершенно расхотелось спать. Она тихо открыла молнию на сумке, достала подаренный экземпляр рукописи Клайва и, стараясь не шуметь, прошла в гостиную.

Включив ночник над диванчиком, погрузилась в чтение.

Сказка Шварцвальда. Маленькая Птичка

…Стоит сразу сказать, что девочка, принятая на свет госпожой Региной, с первых мгновений жизни уже лишилась не только матери, но и отца. Вильгельм отказался от ее воспитания, исподволь обвиняя ребенка в смерти любимой жены.

Не успела малышка появиться на свет, как он в тот же час передал ее кормилице, жившей по соседству крестьянке Хильде, рожавшей каждый год по ребенку, на радость себе и мужу, лесорубу Урсу. Благо, что в соседской семье количество родившихся девочек не превышало количество мальчиков. Так у Кристины Кляйнфогель появилось три молочных сестры и четыре брата.

Но никакой любви и привязанности между ней и названными родственниками не наблюдалось и не могло быть. Кристина с самого рождения жила в другом мире, отличном от мира обычных людей. Воля Создателя было такова, что маленькая девочка с момента осознания сущего видела другую реальность. Никому из окружающих взрослых и детей было не под силу разгадать ее тайну. Малышка удивлялась, почему матушка Хильда не замечает притаившегося за молочным кувшином маленького проказника, мальчика величиной с мизинец в красном кафтане и шляпке из лепестков шиповника. Она огорчалась, что ее братья и сестры не видят красивых девушек в прозрачных платьях из паутины, собирающихся на цветущей полянке за их домом, поющих песни, ткущих тончайшие кружева, вытягивая липкие нити из паучьего гнезда и украшая их жемчужными каплями росы.

Первое время наивная болтушка не давала прохода кормилице и ее детям, указывая пухленькими пальчиками то на темный угол сарая, где лежала обычная конская сбруя, то на заросшую паутиной притолоку, то на клубки смотанной разноцветной шерсти, уверяя, что везде спрятались маленькие человечки, которые строят рожицы и зовут играть.

Матушка Хильда жалела блаженного ребенка, зато ее дети Кристину ненавидели, она стала всеобщим изгоем. Старшие, Марта и Густав, в отсутствие матери часто издевались над доверчивой глупышкой.