Скопа Московская
Шрифт:
Выбирать другое место для битвы я не стал. Очень уж понравился мне плетень, перегораживающий дорогу вражескому наступлению. Какое-никакое, а оборонительное сооружение, причём настолько большое, что разрушить его поляки быстро не смогут. На это я первым делом и указал князю Дмитрию.
— Ты думаешь Жолкевский пойдёт на нас? — удивился тот.
— Уверен, — заявил я. — Разведчики донесли, что у него в основном конница, наёмную пехоту и свой наряд Жигимонт под Смоленском оставил. Жолкевский взял кавалерию, много гусар, бить нас в поле. Свою пехоту он может и под Царёвым Займищем
— Этот Жолкевский та ещё бестия, — согласился князь Дмитрий. — Если и правда ударит, мы его будем ждать.
И он убрался куда-то в сторону обоза. Так оно и лучше.
— Болшев, — велел я своему верному соратнику, ставшему на время похода кем-то вроде моего адъютанта, — веди сюда командира посошной рати[1] и сразу распорядись, чтобы им выдали провианта, как воинским людям.
— Ты хочешь поставить их в строй? — удивился Делагарди. — Но их же не обучал Сомме, они ни на что не годны.
— Им предстоит работать всю ночь, Якоб, — ответил я, — поэтому пускай и поедят, как следует.
Командовал посошной ратью старый дворянин — вроде и бывалый воин, но уже мало годящийся к настоящей, строевой, службе. А тут и при деле, и возраст с ранами не помеха.
— Собирай людей, — велел я ему. — Укрепляйте лагерь как следует. Пушки снимайте с передков и расставляйте для обороны. Выдели людей особо, чтобы вышли в поле и рядом с тем плетнём, — я указал на преграду, — рогаток навязали побольше, а лучше бы вовсе небольшую засеку поставили.
— Не успеем засеку, князь, — покачал головой командир посошной рати. — Долго это и леса требует, покуда нарубим только уже рассветёт.
— Отправляй лесорубов, — кивнул ему я, — готовьте брёвна на засеку. Может, и успеете поставить её вовремя.
— А где ставить-то? — спросил он.
Я жестом велел подождать с вопросами и обратился к князю Голицыну.
— Разошли разведчиков, — сказал я. — Пускай следят за плетнём. Выглядывают, где ляхи проделают в нём самые большие проходы. Вот в том месте, — кивнул я уже командиру посошной рати, — и будешь ставить засеку.
За раздачей приказов прошло время до позднего вечера. И только тогда я отправился в свой шатёр, поставленный послужильцами несколько часов назад, чтобы хоть немного отдохнуть с дороги. Но только устроился, как в шатёр буквально ворвался Делагарди. Он взмахнул передо мной роскошной соболиной шубой, хвастаясь ею.
— Как она тебе, Михаэль? — спросил он, поворачивая шубу так и этак, чтобы я её как следует рассмотрел. — Хороша?
— Отличная шуба, — кивнул я, — только зачем она тебе летом, Якоб?
— Когда я был взят в плен при Вольмаре, — рассказал мне Делагарди, — гетман подарил мне рысью шубу, а у меня теперь есть для него соболья, которой я его отдарю.
— Это будет прямо-таки царский подарок, — усмехнулся я. — Осталась самая малость, побить Жолкевского.
— Если он придёт, — заметил Делагарди.
— Придёт, Якоб, — заявил я, — обязательно придёт. Ждём его завтра с первым лучом солнца.
— Это будет очень тяжёлый бой, Михаэль, — произнёс Делагарди, враз растеряв всю
свою весёлость. — Поляки очень серьёзный противник, даже при нашем численном преимуществе.— Но их надо бить, Якоб, — ответил я. — Не бывает непобедимых армий.
— Как и военачальников, — мрачно заметил Делагарди. — Даже Александр терпел поражения.
— Пускай это и будут наши Гавгамелы, Якоб, — подбодрил его я, хотя сам не испытывал, признаться, той уверенности, что пытался вселить в Делагарди. — И о твои пики разобьётся мощь полькой гусарии. А уж я не подведу, ты меня знаешь, Якоб.
Он поднялся стула, на котором устроился.
— Не подведи, Михаэль, — сказал он, — не подведи всех нас.
И вышел.
[1] Посошная рать (Посоха) — временное ополчение в составе Войска Русского государства, XV—XVII веков. Привлекались к строительству и восстановлению укреплений; к разграждению, строительству и восстановлению дорог; к строительству и восстановлению мостов; к наведению переправ; к подвозу орудий; к подвозу боеприпасов; к подвозу продовольствия; к обслуживанию орудий; к обороне
Глава одиннадцатая
Клушинская катастрофа
Конечно, засеку поставить вовремя не успели. Как бы хорошо ни работала посошная рать, чудо сотворить они не могли. Когда с первыми лучами солнца польская армия начала строиться по ту сторону плетня, на нашей ещё вовсю стучали топоры и визжали пилы. Однако убирать ратников я не спешил, наоборот, велел двум сотням стрельцов занять позицию за строящейся засекой, в вырытом уже рве, своего рода окопе. Не полноценное оборонительное сооружение, однако хоть что-то. Лучшее на что можно рассчитывать в наших условиях. Перед ней я выставил почти всю имевшуюся у нас кавалерию, разделив ещё на два условных полка. Русский, которым командовал князь Мезецкий и наёмный под руководством хорошо мне знакомого англичанина Колборна. Именно у него я взял серебряный свисток, который теперь болтался у меня на шее поверх опашня.
— Не торопятся, ляхи, — заметил Мезецкий. — То слушали командира своего, теперь вот ксендзы по рядам ездят, благословляют да причащают их своими сатанинскими облатками.
Тут он был не совсем прав. Среди всадников вместе с католическими ксендзами шагали и наши, православные, попы, причащавшие тех, кто придерживался нашей веры теми же облатками и тем же вином, что и католики. Даже служки у них были одни порой, и вполне православного вида бородатый поп брал облатку с серебряной тарелки у одетого по католическому канону юнца. Никого с той стороны это не смущало.
А вот в главном князь прав. Поляки могли ударить намного раньше, но тянули время. Значит, не все их силы в сборе. Значит, нужно спровоцировать их на атаку раньше времени. А с другой стороны, потянуть его самим, чтобы посоха успела закончить засеку, которую сооружали под прикрытием кавалерии.
И я решился на самую большую глупость, какую только можно себе представить. Сорвав с шеи свисток, кинул его обратно полковнику Колборну, а сам толкнул коня пятками и потянул из ножен тяжёлую саблю.