Скопец, сын Неба

Когда Иисус войдет в Храм, Синедрион даже не будет подозревать о его существовании. Лишь потом события начнут развиваться стремительно. И с этого же часа начнут громоздиться одна нелепость на другую. Сын всемогущего Господа прячется от какого-то Синедриона, как жалкий разбойник, но все же попадет в его руки. И тотчас же выяснится, что именно затем он и пришел в мир, чтобы быть пойманным. Но Синедрион почему-то не станет казнить его согласно иудейскому закону и передаст римскому суду. Антисемит Пилат захочет освободить гордого еврея, учинившего погром в Храме и вызвавшего беспорядки в подвластном ему городе. Но свора псов, состоящая из вельмож и ученых Израиля, будет бешено настаивать на казни плотницкого сына. В конце концов, Сын Всемогущего Бога умрет на позорном кресте, освободив грешных людей от их греховной сути, подобно храмовому козлу отпущения на празднике очищения Иом Киппур, когда Верховный Жрец возлагает на козла все грехи Израиля и отправляет в пустыню к демону Азазело. В этом нагромождении бессмысленной лжи и дремучих, отвратительных обрядов станет невозможным понять: зачем и почему умер этот очень странный человек по имени Иисус из Назарета. Творцы этой будущей нелепицы, которая доведет христианского богослова Тертуллиана до формулы: “Верую, ибо это абсурдно”, - эти апостолы новой религии стоят сейчас на улочке Вифании и оживленно обсуждают план своих действий.

– Мессия не хотел открывать себя раньше времени, чтобы Синедрион не замыслил против него и не помешал ему начать битву, - заявляет Иоанн.

– Что же нам делать?
– спрашивает Петр.
– Иисус до сих пор нам ничего не приказывал.

Матфей поддерживает:

– Мы не знаем, что он замыслил. Нам не следует ничего предпринимать.

Иоанн возбужденно машет рукой, будто дирижирует неслаженным оркестром.

– Мы сами должны догадываться!
– говорит он.- Не может он приказывать нам до смерти.

Все замечают эту нехорошую оговорку юноши. Смерть слишком близко подошла к ним, чтобы дразнить ее лишний раз упоминанием. Иоанн поправляется:

– Ну, вы поняли. Пришло наше время сделать что-то для учителя. Есть вещи, которые не говорят. Мы должны его прославить. Народ должен быть подготовлен к приходу Мессии.

– Но мы не знаем, чего хочет Иисус, - опять говорит Матфей.

– Ты не знаешь, что нужно Мессии? Тогда зачем ты с ним? - возмущенно произносит Иоанн.

– В Писании все сказано, - вторит ему Иаков.
– Мессия разобьет ярмо неправды и насытит голодных.

– Это так, - соглашается мытарь.

Его смущает хмурый Иуда, который безмолвно и как будто презрительно наблюдает за их спором. Но если Матфея этот скепсис сдерживает, то Иоанна вид калеки только подстегивает. Он уже откровенно ненавидит этого самозваного летописца Иисуса, который пишет о них в своей книге, что захочет. Прошлую ночь этот пергамент, сокрытый от посторонних глаз в черном ящике Иуды, не давал ему долго уснуть. Будучи человеком книжным, юноша привык испытывать почтение к письменному слову. Что же понаписал этот мрачный старик в своей истории? Он приходил в ярость при мысли, что Иуда выставил его, любимого ученика, в неприглядном свете. Словом, после часа размышлений он уже не сомневался, что Иуда оклеветал его в своем Евангелие.

И теперь он менее всего склонен считаться с Иудой.

– Так ты с нами? - спрашивает он Матфея.

– Я лучше останусь с учителем, - осторожно отвечает мытарь.

Иоанн, Петр, их братья устремляются в сторону Иерусалима, увлекая за собой и трех молодых ессеев. У ворот остаются Матфей, Иуда и Симон кананит, который по-прежнему испытывает наибольшее уважение к бывшему комиссару зелотов. Но революционное возбуждение передается и ему. Приближается час народного восстания. Иисус - зелот Неба, он тот самый вождь, которого не доставало партии. Римляне будут свергнуты. Об этом мечтал Симон со своими друзьями в Кане.

Такое восстание действительно произойдет спустя тридцать лет при императоре Нероне. Римский гарнизон в Иерусалиме будет истреблен. Проконсул Сирии Цестий Галл введет свои легионы в Галилею. Начнется Иудейская война, которая не оставит камня на камне в священном городе, только западный кусок храмовой стены. Израильская земля подвергнется эллинизации, а дух иудаизма поистине станет незримым. Христиане тем усерднее будут поклоняться Сыну Яхве, сделав его воскресшее тело своим Храмом, и напрочь забудут о безымянном и бесчеловечном Святом Духе Иисуса.

Симон смотрит на Иуду, в котором видит самое доверенное лицо Иисуса, и спрашивает:

– Что теперь нам делать?

Иуда хмуро взглядывает на него.

– Ждать.

Из дома Лазаря решительно выходит Иисус. Мария и Марфа с Иосифом останавливаются в воротах.

– А где остальные?
– спрашивает Иисус.

– Они пошли готовить твой въезд, учитель,- виновато объясняет Матфей.
– Сказано в Писании: спрямите пути мои.

– Понятно, - безучастно кивает он головой.

– Что нам делать, учитель?
– спрашивает Симон.

– Что вам делать? Смотреть и прозревать.

Иуда ждет особых пояснений.

– Мой корабль прибыл в порт, - объясняет Иисус ему.
– Пора выгружать сокровища, которых никто не ждет.

– А что потом?

– Потом я предпочел бы утонуть, чтобы море стало моей могилой, - мрачно шутит он.

Иуда очень серьезно кивает. Он помнит, как Иисус уходил в Галилейские горы к Меронским водам, он помнит их разговор на таможне, словно не было этого месяца блужданий по Палестине, но они мгновенно перенеслись из окрестностей Капернаума в окрестности Иерусалима.

Вчетвером они покидают Вифанию и направляются к Масличной горе, расположенной на восточной окраине Иерусалима. У подножия Масличной горы лежит деревенька Виффагия, которая оканчивается Гефсиманским садом. Но в отличие от сонного селения, которое они только что покинули, единственная улица Виффагии на глазах наполняется народом. Восторженные ученики встречают Иисуса, как жениха, идущего с друзьями за своей невестой. Все невольно погружаются в эту свадебную атмосферу. Иисус идет за дочерью Сиона. Каков будет выкуп за невесту? Селяне и их многочисленные гости выходят из домов, привлеченные шумом. Слух быстро распространяется. Мессия идет! Спаситель Израиля приближается! Большинство этих паломников из бедных галилеян, у которых нет родственников в Иерусалиме и нет денег, чтобы оплатить дорогие места в городских гостиницах. Еще больше таких бедняков устроилось на Масличной горе в шалашах и палатках, как на празднике кущ Суккот. Весть о том, что Мессия - их соотечественник из Галилеи, наполняет их сердца гордостью и надеждой, они приветствуют Иисуса с холмовых террас, как зрители амфитеатра встречают гладиатора на арене.

У Иисуса эта толпа вызывает сначала удивление, а потом скованность. Сотни глаз смотрят на него с восторгом. До сих пор сотни глаз смотрели на него с ненавистью: в Александрии, в Назарете, в Капернауме. От него ждут пламенных речей и немедленных чудес. Иисуса не испугала бы ненависть, он встретил бы ее с гордо поднятой головой, но всеобщая любовь смущает его, и он прячет глаза.

Иоанн отвязывает от какого-то забора осла и ведет его к дороге.

– Эй, - кричит ему продавец дров, - ты куда ведешь осла?

– К его хозяину!

– Я его хозяин, - возмущается он.

– Господь всему хозяин! - отвечает юноша так, что тот не находит больше слов.

Продавец дров присоединяется к торжественному шествию, сам уже не зная, за кем он идет: за мессией или за своим ослом, который понадобился Богу. Иоанн подводит животное к Иисусу и стелет на него свой синий хитон вместо попоны.

– Садись, учитель!

– Зачем это?
– растерянно произносит Иисус.

– Садись же, учитель!

– Пришел твой час прославиться, - кричит Петр в общем шуме и чуть ли не силой взгромождает Иисуса на животное.