Скопец, сын Неба

– Коня придется бросить в Капернауме, - объяснил он брату.

– Мы его там продадим. А деньги отдадим твоему учителю.

Иоанн представил, как эти деньги исчезнут в деревянном ящике Иуды. Ему пришла в голову лучшая идея.

– Давай продадим коня здесь, а деньги отдадим матери учителя. Я видел ее. Она нуждается.

– И пойдем пешком?

– Ну и что? Я покажу тебе деревню, где мы ночевали. Там я впервые услышал от учителя про Царство Небесное. Там один старик нас плохо принял, и хромой Иуда пригрозил ему сжечь всю деревню.

– Как так? Вы хотели сжечь деревню?

– Нет, конечно. Он просто сказал.

Иоанну уж очень хотелось пройти по памятным местам и подготовиться к встречи с Иисусом. Он ведь ушел без благословления учителя.

Усталая женщина с темными кругами вокруг глаз встретила знатных юношей на пороге своего дома с удивлением. Сумма показалось ей огромной, а принесение ее в дар - странным и даже подозрительным поступком. Мария, как всякий человек, долго живущий в нужде, стало очень щепетильна в отношении денег. Когда в доме не хватает хлеба, начинаешь понимать, что жизнь жестока и принимаешь эту жестокость как норму. Сыновья судьи, конечно, милые юноши, но чем она заслужила такой подарок?

– Мы идем к вашему сыну, - пояснил один из них.
– Он - Мессия. Не хотите что-нибудь передать ему?

– Что я могу ему передать? У меня ничего нет.

– На словах.

– На словах? Пусть возвращается домой, - со слезами выдохнула она. В этих слезах была и ее благодарность им за невероятный дар, и ее усталость от жизни, и ее надежда, что Иисус вернется и снимет с ее плеч часть забот.
– Я жду его. Он нужен своей семье.

– Я передам, - уверил ее Иоанн, полагая про себя, что не стоит разочаровывать простую женщину, которая не поверила в великую миссию своего сына. Иисус стряхнул прах Назарета со своих сандалий и никогда не вернется сюда.
– Я передам ваши слова, моя госпожа.

Юноша поклонился ей, и братья ушли.

– Почему ты назвал жену плотника моя госпожа?
– удивился Иаков.

– Она мать Мессии, - ответил взрослеющий на глазах юный идеолог новой религии.
– О матери Мессии должно говорить только хорошо и почтительно.

В три дня они достигли Магдалы. На постоялом дворе их встретил все тот же сириец с кривой усмешкой на обезображенном лице. Но Иоанна больше не пугал ни одноглазый идолопоклонник, ни пьяные рыбаки, ни размалеванная продажная женщина. Он освободился от детских страхов. Человек не ищет себе страданий и потерь, они сами находят его. Никто не просит себе болезни, войны, тюрьмы и похорон близких, но задним числом человек не хочет отказаться от приобретенного им горького опыта, и чем он горше, тем дороже. Иоанн возмужал от своих обид, разочарований и потерь. Он видел жестокость и подлость, его чуть не убили в Капернауме, он похоронил отца в Назарете. Что ему Вавилон? Что он Вавилону?

Однако к таможне Иоанн приближался с робостью. Что, если учитель отвергнет его? Что, если Иисус не захочет с ним говорить. Всю дорогу от Магдалы до Капернаума он мысленно выстраивал свою оправдательную речь, вновь и вновь менял в ней акценты, угадывая реакцию Иисуса на свои слова.

– Что ты бормочешь себе под нос?
– не выдержал Иаков.

– Я? - Иоанн так забылся, что стал оправдываться вслух.
– Ничего. Так. Вспоминаю псалмы Давида.

– Тогда вспоминай про себя. Странный ты стал, Иоанн. Говоришь сам с собою.

Иоанн так и не поведал брату историю своего ухода. Иаков его не понял бы и счел Иисуса чудовищем. Не мог он теперь признаться ему и в том, что их, возможно, ждет неласковый прием. Если им укажут на дверь, Иаков будет вдвойне оскорблен и не простит ему унижения. Это заставляет Иоанна еще больше нервничать.

Тракт в этот час безлюден, а ворота таможни наглухо заперты. Неужели Иисус покинул это место? Где же тогда его искать? В списке всех мыслимых вариантов встречи, какие нарисовал Иоанн в своем воображении, такого исхода событий он не предусмотрел. Он колотит в ворота и прислушивается. Из дома не доносится ни звука. Он бросается к любимому пригорку Иисуса, но знакомого силуэта в алом плаще там нет. Опять возвращается к таможне и пытается сокрушить эту твердыню своими кулаками. Иаков смотрит на него как на безумного. Обессиленный, чуть не плача, Иоанн прислоняется спиной к воротам. Раздается лязг засова, створка ворот приоткрывается, и юноша чуть не падает на хмурого, очень недовольного произведенным грохотом Иуду.

– Учитель здесь?
– выпаливает он.

– Иисуса здесь нет.

– А Матфей? Позовите Матфея.

– Его тоже нет.

Иоанн ему не верит.

– Я хочу посмотреть.

Глаза Иуды на мгновение мутнеют от гнева, затем он молча поворачивается и идет в дом. Юноша проскальзывает за ним во двор, обгоняет его и врывается в дом. “Учитель!” - кричит он и бегает по всем комнатам. Никого. Только в трапезной лежит хорошо знакомая ему холщовая сума Иисуса. Он заглядывает в нее: книги и снадобья на месте. Он оборачивается к Иуде, который все также безмолвно наблюдает за его судорожными действиями.

– Это его вещи!
– обвинительно произносит Иоанн, словно Иуда мог совершить ужасное преступление и не скрыть улики.
– Где же сам учитель?

– Твой отец не учил тебя быть вежливым со старшими?

– Мой отец умер!

Иуда чуть смягчается.

– Я не знаю, где Иисус.

– Когда он вернется?

– Этого я тоже не знаю. И не задавай мне больше вопросов.

Он опускается на ложе, берет со стола недопитую чашу вина и неторопливо отхлебывает. Всем своим видом он показывает, что юнец тут незваный гость.

– Я останусь здесь, пока не вернется учитель!
– заявляет Иоанн.

Иуда молчит, не скрывая своего пренебрежения к нему. Иоанну тоже неприятно оставаться наедине с хромым стариком, совместное проживание с которым до сих пор было возможным только благодаря присутствию между ними Иисуса, и он демонстративно уходит во двор. Там они с Иаковым устраиваются на ложе под акацией. Чувство чужой территории, хорошо знакомое человеку, как и зверю, не позволяет Иоанну хозяйничать в доме, формальным владельцем которого стал его противник.

– Не понимаю, почему учитель его терпит, - сердито он признается брату.
– Злой, угрюмый старик!

– Что же мы будем делать?

– Ждать.

– Ждать? Здесь? Не лучше ли сходить в Капернаум? Покажешь мне город.

Иоанн и сам не прочь пойти в город, но он подозревает, что как только они выйдут за порог, подлый враг запрет ворота и уже не впустит их обратно. Таможня становится для Иоанна военной крепостью, за которую сражаются две армии - его и Иуды.

– Нет, подождем здесь.

Начинается испытание, которое Иоанн готов был принять от Иисуса, но не от Иуды, - испытание неподвижностью и голодом. С тех пор как на рассвете они доели в магдальской харчевне остатки ужина, во рту у них не было ни крошки. Между тем уже вечереет и впереди целая ночь.

– Что ж нам - с голоду здесь умереть?
– не выдерживает Иаков.
– Ты оставайся, а я схожу в город и что-нибудь куплю.

Иоанн провожает брата до тракта и остается стеречь ворота, как верный пес. Через час, уже в сумерках молодые зубы братьев впиваются в копченую рыбу и хлеб.