Скорость. Назад в СССР 2

Несмотря на заботу советского государства о детях-беспризорниках — это было ужасное место со своими очень жесткими порядками и правилами. Оно больше походило на тюрьму, чем на место, в котором государство старалось помочь нуждающимся в заботе детям.

Первым делом в помещении прозванном «накопителем» дежурный записывал фамилии имена отчества прибывших детей, год и место рождения, потом сразу же отправлял в следующее помещение, которой выполняло роль «душевой».

И говорил, что встретит на выходе с обратной стороны.

После душа вновь прибывшим выдавали белье,одежду и обувь. Полосатые штаны и рубаха были скорее пижамами и из-за полосок больше напоминали тюремную одежду. Тапочки по типу чешек, пара носков нательное белье.

Вот пожалуй и все, с чем вошел Генка во внутреннее пространство приемника-распределителя.

Его тут же посадили в парикмахерское кресло и меньше чем за минуту обрили наголо.

Свою прежнюю одежду он больше не видел. Воспитанники так теперь называлось население приемника-распределителя делились на отряды по возрасту.

Даже в самых младших отрядах царила жесткая дедовщина. Но не это было самое страшное.

Среди детей попадались просто искатели приключений, сбежавшие из дома, сироты.

Наряду с ними в заведение находились настоящие малолетние преступники, которые еще не могли отвечать по закону.

Генка всегда сторонился таких, знал что принадлежит не их миру. Но в случае чего всегда был готов дать отпор и постоять за себя.

Воспитатели-педагоги, все сплошь мужчины, выполняли не столько роль учителей, сколько надизателей.

Они жестко пресекали любые попытки нарушить дисциплину и порядки.

Сразу после прибытия Генки в отряд, детей строем повели на обед.

Попав в столовую Генка получил на первое миску супа, два куска черного хлеба. На второе гречку с тушенкой и чай.

Он быстро съел свои порции, хоть они были не вкусные. Видя, что у раздачи никого из воспитанников нет, а повара стоят со скучающим видом у кастрюль, в которых оставалось еще много еды, Генка отправился за добавкой.

В школьной столовой, так где он жил раньше, желающим всегда давали добавки.

Он подошел и протянул миску.

— Чего тебе?

— Добавки можно?

— Чего? Добавки? — удивленно спросил повар и посмотрел на дежурного педагога стоящего у дверей.

Тот лениво отделился от стены и подошел к Генке развернул его лицом к другим воспитанникам и дал такого пенделя, что Генка едва не растянулся на полу.

— Вот тебе добавка! Останешься сегодня без ужина.

Генке стало обидно до слез. Никто из воспитанников не смотрел в его сторону.

Именно в этот момент Генка понял, что отсюда надо бежать без оглядки и больше не попадаться.

На общем построении, которое было объявлено сразу после обеда один из младших мальчишек посоветовал:

— Новенький, только не смейся, только не смейся. А то они тебя изобьют.

Это предостережение упасло Генку от дальнейших неприятностей.

Воспитанников выстроили п-образным строем в большом помещении без мебели перед столовой.

Перед строем ходил воспитатель и заложив руки за спину осматривал каждого. Это был тот, кто ударил Генку в пятую точку.

При этом он рассказывал всякие смешные истории про воспитанников, похожие на анекдоты. Но никто не смеялся.

Лишь один парень постарше Генки улыбался и иногд тихо посмеивался над тем, что рассказывал педагог.

Педагог остановился напротив того, кто улыбался.

— Хорошие истории? Тебе весело? Как фамилия?

— Прокудин, — ответил мальчик.

— А над чем ты смеешься?

— Вы весело рассказываете, вот и смеюсь, — недоуменно ответил воспитанник, с лица которого сошла улыбка.

В следующий момент он получил такую мощную и звонкую пощечину, что не удержался на ногах и упал на светлый линолеум с цветочным рисунком.

Генка и мальчик, который его предупредил переглянулись.

— Тебе смешно? Я тебе что Аркадий Райкин? Сейчас ты у меня посмеешься! Кому тут еще смешно? Кто желает потешиться?

Пацан которого били прибыл во «вшивку» в тот же день, что и Генка. Они перекинулись парой слов, когда дежурный заполнял их данные.

Он представился, как Колька-щипач, получивший такую кликуху за то, что уже мастерски владел ремеслом карманника.

Надзиратель велел Кольке встать в строй, потом развернулся и строгих взглядом, полным агрессии осмотрел воспитанников.

Видимо это было сделано для того, чтобы после такого «теплого» приема ни у кого не возникло желания смеяться или подшучивать над педагогами и персоналом «вшивки».

Его желание сбежать из приемника-распределителя для несовершеннолетних только укрепилось.

Но в этом учреждение побег оказался бесполезной затеей. Их везде пасли, окна были зарешечены, во время прогулки во дворе за ними всеми зорко наблюдало четверо воспитателей.

Видно, что раньше побеги случались, и администрация заведения сделала соответствующий выводы.

Потому Генке ничего не оставалось терпеть и дожидаться подходящих условия для побега. Они представились только в детском доме.

Правда, вместе с Колькой-щипачом, получившим в первый день пощечину они сумели отомстить тому, кто дал Генке пенделя.

Все внутренние двери в приемнике-распределителе закрывались на ключ.

Вечером после ужина Колька сумел незаметно стащить связку ключей у этого «надзирателя» в его дежурство, а Генка выбросил их по одному в дырку в сортире.

Воспитатель бесился, орал, метался из коридова столовую и обратно.

Он не мог открыть двери в «отряды», но ничего не мог поделать с этим.

На счастье Генки и Кольки это был последний день перед отпуском педагога, потому что тот поклялся вернуться и спустить шкуру с каждого воспитанника вне зависимости от вины.

Вообще Генка старался держаться подальше от «жиганов».

Он помнил, как бухой дядька, брат матери вернулся из тюрьмы и целый вечер больно щелкал Гену по носу и все время приговаривал:

— Не воруй даже, если с голоду пухнешь. Не бухай, даже если с горя дохнешь! Усек? — потом давал щелбан по носу.