Скорость. Назад в СССР 2

Она была настолько ароматная, сочная и сладкая, что, казалось, что я и сегодня помню ее вкус.

— Давай завтра сходим магазин, купим конфет и печенья? — предложил я.

У нас были с собой деньги на обратный путь, выданный мамой.

— Давай пока подождем, мало ли что. Вдруг нам они понадобятся, — ответила Татка

— Ладно.

— Как тут красиво, почему мы сюда ни разу не пришли раньше, Сашь, — спросила меня сестренка, положив мне голову на плечо и наблюдая великолепный закат.

— Потому что «эти», вместо отдыха, заставляют нас пахать с утра до ночи.

— Как так можно, взять и сожрать мою клубнику?, — тихо сказала она мне, в ее голосе снова зазвучала обида, — как так можно, взять и сожрать мою клубнику? А эта, ее мать…Не щелкай. Вот гадина. Они нас ненавидят, мне кажется. Она так и смотрит в рот за столом, на сколько «копеечек» мы ее объели.

— Ага, я тоже заметил. Хотя мама ей с нами прислала им гостинцев рублей на пятьдесят наверно. Один утюг чего стоит.

Мы привезли в деревню электрический утюг по просьбе хозяйки. Ещё кучу новой посуды, одежды и постельного белья.

— Знаешь, тут красиво, но я хочу домой, — грустно сказала Татка.

— Это я могу устроить, — ответил я улыбаясь заходящему за горизонт золотому ободку солнца, — пошли.

Мы спали отдельно от хозяев в сарае, на двух старых железных кроватях с сеткой.

Наверно раньше они были хозяйскими, а потом их использовали для временных сезонных рабочих.

— Тут шабашники обычно спят, — тк нам сказала Надька, когда показывала наше место для ночлега.

Конечно такая эксплуатация человека человеком была запрещена в Союзе, но сами руководители колхозов и совхозов не брезговали привлекать шабашников к различным работам.

В основном сезонные рабочие сбивались в строительные бригады. Но могли и участвовать в уборке урожая. Бригады шабашников формировались летом, в сезон отпусков.

За месяц они успевали сдать работу «под ключ» и получали на руки сумму, равную их зарплате за несколько месяцев на основной работе.

Колхозное и совхозное руководство старалось не афишировать явление шабашничества, так как это могло дискредитировать советскую экономическую систему.

Их, председателей и директоров могли серьезно пропесочить, а то и вообще заставить уйти с должности по требованию райкома партии

Да и прессе о шабашниках практически не упоминалось. Все знали, что они есть, но в тоже время вроде как бы и нет.

Так вот, мы с Таткой спали в большом сарае, где хранилось сено для скотины.

Я дождался ночи, и когда все уснули взял два больших берестяных лукошка и отправился за клубникой на грядки расположенные тут же на хозяйском участке.

Вдалеке залаяли собаки, я опасливо вглядывался в окна хозяйского дома, но те крепко спали.

Не хотелось попасться.

Я не боялся, что меня поймают за руку, вовсе нет. Я больше переживал, что не исполнил обещания накормить сестру клубникой.

Через полчаса я вернулся в сарай к сестре с полной тарой ягод.

Она спросонья протерла глаза и с удивленной улыбкой уставилась на меня.

— Ты с ума сошел? Они же узнают. Она каждое утро ходит проверять свою клубнику.

— Я даже не сомневаясь, что она записывает их поштучно. Ты же хотела домой? Ешь, давай.

Это было настоящее пиршество. Мы уснули с измазанными руками и ртами.

На утро «преступление» было раскрыто. Скрывать не было смысла и я во всем признался полностью взяв вину на себя.

Нас молча довезли до райцентра и посадили на проходящий автобус до Москвы, купив билеты за наши же деньги. Татка, как в воду глядела.

С собой нам не дали ничего. Поэтому мы ехали голодные, без воды и еды.

Но это совсем не могло испортить нашего отличного настроения, ведь мы все же наелись клубники и побывали на очень красивой речке, как нам было обещано и мы возвращались домой.

Добравшись до автовокзала у метро Щелковская. Мы стрельнули у прохожих две копейки и позвонили маме на работу.

Она мгновенно все поняла, и приказала никуда не ходить и ждать в зале ожидания автовокзала.

Дома Татка, как старшая сестра, на разборе ситуации за семейным ужином всю вину за «похищенную» и съеденную клубнику взяла на себя.

Прикрывая меня, она рассказала все, как есть за исключением Надькиного гадкого поступка и слов ее мамаши о «сусалах».

Родители поначалу никак на рассказ не отреагировали и ничего не сказали.

Мама с укоризной посмотрела на отца — он был идейным вдохновителем нашей с Таткой поездки в деревню. Но он как всегда самоустранился.

Тогда она встала из-за стола, ушла с телефоном на длинной проводе в зал, прикрыла за собой дверь.

Судя по ее голосу и обрывкам фраз, она заказала междугородний телефонный звонок, в глаза сказала, всё что она о них думает, припомнила и утюг, и гостинцы, и так наставляла нашим деревенским родственникам за жадность, эксплуатацию, условия жизни, что те вообще пожалели о том, что родились на белый свет.

Вот так Татка прикрывала, помогала и заботилась обо мне.

Так продолжалось класса до третьего, максимум до четвертого, а потом я подрос и сам стал заботиться о ней.

Мы уже перестали играть в детские игры, у каждого появились новые интересы и увлечения.

Татка занималась спортом, успев перепробовать гимнастику, плавание, настольный теннис и волейбол. Я все больше погружался в мир автомобилей.

К тому времени она подросла и ее фигура уже по-женски оформилась. Ее детские смешные конопушки на лице куда-то исчезли, можно сказать, что она стала видной девицей.

Я стал замечать медовые взгляды пацанов постарше, и уже знал, что означают якобы «безобидные» хватания за руки и попытки пообниматься.

Я никому не позволял прикасаться к ней, и она всегда чувствовала мою защиту в этом вопросе.

Однажды один такой навязчивый ухажер-семиклассник, схвативший ее как бы «в шутку» за руку, отпихнул меня и грубо предложил мне проваливать, когда я потребовал немедленно отпустить сестру.

Не долго думая, я схватил лежащий поодаль камень и шарахнул семиклассника по голове. На месте удара появились капельки крови.