«Скорпион» нападает первым

– Да кто… Дама средних лет. Зовут Ольга Васильевна. Приятная женщина. Работает, по-моему, в каком-то издательстве. Познакомился я с ней на митинге.

– Может, дама просто искала неких утех? – усмехнулся Артем.

– Вот уж нет! Разговор шел только о текущем моменте, о кризисе, охватившем страну, о необходимости что-то делать. Короче, встретились еще пару раз, наконец она мне предложила вступить в организацию.

– И ты, конечно, сразу поверил в действительное существование РККА?

– Ты знаешь, нет. Вначале решил: она шутит. Как-то несерьезно все прозвучало. С одной стороны, вроде бы в духе момента, действительно, в стране назревает революционная ситуация, с другой – некие страшные тайны… Я, по правде, усомнился. Тут она мне про Баадера, про Ульрику Майнхоф, про Четвертый интернационал.

– А ты и уши развесил.

– Короче, зашла речь о методах борьбы. Она рассказала, что существует подпольная организация, исповедующая истинный большевистский марксизм, безо всяких там ревизионистских штучек, мол, легальные методы борьбы ничего не дают, в руководстве КПРФ преобладают соглашательские настроения, и только потрясение основ может дать результат. Короче говоря, предложила мне вступить в РККА.

– А если это провокация?

– То есть?!

– Допустим, некая спецслужба с помощью агента – провокатора – создает подобие организации, а потом прихлопывает нас, как мух.

– Для чего это нужно?

– Хотя бы для отчетности. Продемонстрировать показатели работы.

– Но сейчас не тридцать седьмой год. Экстремистов, во всяком случае на словах, хоть пруд пруди. Хватай любого… Однако пресса тут же поднимет страшный вой. Не стыкуется что-то в твоих рассуждениях.

– Очень даже стыкуется! Большинство экстремистов просто орет на площадях, а мы получили конкретное задание. Готовим теракт. – Артем невесело засмеялся. – А подобные действия уже подпадают под статьи Уголовного кодекса РФ. И статьи, заметь, серьезные. Особенно в наше время, когда кругом только и говорят о террористах. Нужно выявить парочку, вот мы вполне и подходим.

– Чепуха! – яростно выкрикнул Дима. – Мы никого не знаем, только друг друга. Если нас арестуют, что мы сможем рассказать?

– А ничего и рассказывать не нужно. Важен факт. Была подготовка к теракту? Была! Этого вполне достаточно, чтобы получить десять лет строгого режима.

– Не каркай! – Дима схватил сигарету и, закурив, жадно затянулся. – Ты, я вижу, не веришь в наше дело?

– Да верю, верю, – Артем нежно провел пальцами по Диминой щеке, – готов вместе с тобой в оковы и темницы. Поехали в Серебряный Бор, вон погода какая. Позагораем?

– Если ты не веришь в террор, – горячо заговорил Дима, отталкивая руку товарища по партии, – то зачем же согласился участвовать в движении? Или развращенность толкает тебя на поиски новых острых ощущений? С Альфредом проще. Да, он туп и сер, но он готов к борьбе!

– Вот Альфред как раз и может быть агентом спецслужб. Парень темный, вчера ходил с бритоголовыми, а сегодня решил удариться в политику. Кто он такой? Где работает, учится? Хотя бы где живет?

– По-моему, в Чертанове. У меня есть только номер телефона. Но ведь его рекомендовала куратор.

Глава 16 ВИНТОВКА РОЖДАЕТ ВЛАСТЬ

Ольга Васильевна Бочкарева, или просто Оля, как называли ее ближайшие знакомые, до тридцати пяти лет вела нормальную размеренную жизнь, которая ничем не отличалась от существования миллионов добропорядочных жен и матерей. В свое время закончила биофак МГУ, работала в одной из научно-исследовательских лабораторий, подведомственных Министерству обороны, растила дочку. Муж Оли Евгений был мастером на заводе «Серп и Молот». Все оборвалось октябрьским вечером 1993 года. Непонятно зачем, скорее всего движимый мальчишеским любопытством, Евгений Бочкарев отправился к «Белому дому». Он вовсе не стремился встать в ряды защитников парламентской крепости и уж тем более принять участие в ее штурме. Ему было просто интересно. За что и поплатился. Пуля снайпера пробила левое легкое, «Скорой помощи» поблизости не оказалось, и любопытный Женя скончался от потери крови.

Со смертью мужа жизнь для Оли рухнула в полном смысле слова. Лаборатория, где Оля работала, свернула деятельность, и она оказалась на улице. Нет, не на улице, конечно. Оля проживала в неплохой двухкомнатной квартирке на Хорошевке, но, кроме квартиры, у вдовы ничего существенного не имелось. Небольшие сбережения съела инфляция. Впереди маячила нищета. Существует расхожее мнение, будто найти приличную работу в Москве – раз плюнуть. Первое время Оля пыталась подыскать что-нибудь достойное, в соответствии со специальностью.

Она штудировала объявления, звонила, являлась на просмотр, но обычно получала вежливый отказ. Не помогало ни знание французского, ни умение работать на компьютере. Всюду требовались молодые, длинноногие и «политически грамотные», то бишь готовые «сотрудничать» с начальством и в рабочее время.

Несколько раз Оля занимала небольшие суммы у сочувственно смотрящих на нее знакомых, но это не выход. Несколько раз предлагали продать квартиру, сулили неплохие деньги, однако, наслушавшись историй о разных трюках с торговлей жильем, частенько небезопасных для жизни, Оля категорически отказывалась. К тому же потеря квартиры, по ее мнению, автоматически опускала на социальное дно.

Ассортимент продуктов питания резко сузился: макароны, овсянка, изредка картошка и баночная тушенка. О настоящем масле, мясе и сливках они с дочерью забыли. Еще хуже обстояло с одеждой. Другие дети, во всяком случае большинство, носили яркие модные тряпки, а ее Аня донашивала старье или чужие вещи, которые изредка приносили сердобольные знакомые. Ловя на себе тоскливый взгляд дочери, Оля впадала в полнейшую прострацию. Просвета просто не было. Она в тупике.

Все чаще и чаще посещали Олю мысли о самоубийстве, первое время она гнала от себя эти ужасные думы, но очень скоро привыкла к ним и даже полюбила, особенно перед сном, размышлять, каким способом она уйдет из жизни.

Наконец отключили за неуплату телефон, домоуправление грозило выселением по той же причине, нужно было что-то предпринимать. И Оля решилась!

Часто слоняясь по улицам без дела, она видела, как бесполые личности в грязных лохмотьях роются в мусорных баках. Впрочем, в последнее время среди «мусорщиков» попадались и вполне прилично одетые граждане, особенно много встречалось старушек. Одна поймала взгляд Оли, пояснила: «Для собачки своей косточку ищу». Оля молча кивнула, понимая, о какой «собачке» идет речь. И Оля, скрепя сердце, решила последовать их примеру. Пустая «чебурашка» стоит сто рублей. Допустим, «улов» составит бутылок тридцать в день. Не густо, конечно, но все же что-то.

Стремясь, чтобы ее не узнали, она решилась на дополнительные меры маскировки. У нее был парик, который дочка называла «черным барашком», до этого Оля надевала его всего один раз, однако теперь он должен пригодиться. Еще одна деталь обмундирования – старый бесформенный плащ, оставшийся от мужа, и, наконец, черные очки в пол-лица. Она долго смотрела на себя в зеркало – пугало, чистое пугало! Собственно, так оно и есть, но для ее новой деятельности самый подходящий наряд.

Прихватив с собой фонарик, поздним вечером она вышла на промысел. Мусорные баки отвратительно пахли, это она знала и раньше, но то, что запах мгновенно впитывался, стало для нее открытием. Одежда, казалось, тут же насыщалась вонью помойки. Возле баков сновало еще несколько теней, но на нее как будто никто не обратил внимания. И вновь ей не повезло. Маленький рост не позволял исследовать содержимое самого дна, на котором, по мысли Оли, таились главные сокровища. Тем не менее первый улов оказался не так уж плох. Шесть бутылок из-под пива, две пачки вермишели, едва начатая картонка с майонезом, банка каких-то консервов без этикетки и половина засохшего торта прямо в коробке, перевязанной шпагатом. Оля сложила добычу в мешок, но в троллейбусе ехать постеснялась и пошла пешком…