Скованный огонь

Кхорин заулыбался.

— Да ладно. Я думаю, вы понимаете, что мы идем за вами по пятам не потому, что кто-то считает вас беспомощными. Просто пара лишних копий никогда не повредит. И если мы вдруг набредем на толпу разъяренных крестьян, то это вас они ненавидят, а не нас. Так что, возможно, мы сможем убедить их отступить, без необходимости кого-либо убивать.

Медраш насупился.

— До сих пор не могу поверить, что все так обернулось. А в Тимантере у нас не будет способа выяснить правду.

— Это не твоя вина, — сказал Баласар. — К слову, возможно, стоит винить твоего бога. Если это он направил тебя на след Зеленоруких.

Паладин обозлился.

— Торм поручил мне заняться правым делом. Но я каким-то образом провалил задачу, и из-за этого союз распался.

— Как? — спросил его приятель. — Кто в здравом уме скажет, что ты не справился с заданием?

— Возможно, заданием была не поимка Зеленоруких. Может быть, я не правильно понял наставления Торма с самого начала. Я просто не знаю!

Кхорин решил, что не хочет смотреть, как двое друзей ссорятся, или как Медраш занимается самобичеванием. Надеясь увести разговор в другое русло, он спросил:

— А как ты вообще решил стать паладином? Я всегда считал, что драконорожденные не поклоняются богам.

Медраш улыбнулся так, будто он тоже был рад, что его хотят отвлечь.

— На Абейре, где мы жили до того, как Синее Дыхание Перемен швырнуло нас через пространство, никто из нас не поклонялся. Но мы уже какое-то время находимся в Фаэруне. Мы подхватили пару ваших обычаев.

— Бессмысленная жажда новизны, развращающая старые традиции. — тон Баласара был суровым и помпезным, но затем драконорожденный заулыбался. — Ну или по крайней мере так говорят старейшины клана. Что до меня, то я считаю, что все эти поклонения — глупость. Насколько я могу судить, все, что делает вера — наполняет глупцов вроде моего брата по клану беспокойством и недовольством.

Сгусток плотного тумана прошел рядом с лицом Медраша, почти закрыв его.

— Вера дает нам цель.

— Нужна ли причина лучше, чтобы избегать ее?

И снова Кхорин вмешался.

— Хорошо, это объясняет, как некоторые из вас обрели богов. Но как именно ты откликнулся на зов стать паладином?

— Полагаю, я просто его услышал, — ответил Медраш, — ведь мне это было нужно. Будучи еще совсем молодым, я был позором для своих родителей и для всего клана Даардендриен. Слабый, неуклюжий и — что хуже всего — робкий представитель рода, который славится своими воинами.

Кхорин фыркнул.

— Верится с трудом.

— Возможно, но это правда. Все дети призирали меня. Все, кроме Баласара.

— Все дело в моей доброй душе, — вставил Баласар. — Или моем бунтарском духе.

— В любом случае, — продолжил паладин, — я был готов к жалкому существованию. Меня могли даже изгнать из клана. Но затем я начал видеть во сне воина со стальной перчаткой. Вначале я даже не знал, что это был Торм, или бог вообще. Но я чувствовал его великолепие, и когда он попросил меня уверовать в него, что мне было терять?

— Ясность ума? — предположил Баласар.

Медраш одарил его раздраженным взглядом.

— Допустим, — сказал дворф, — и что, после того как ты посветил себя богу — или что-то в этом духе — все изменилось?

— Не все сразу, — ответил драконорожденный. — Я не перестал бояться, но я нашел в себе силу воли, чтобы продолжать несмотря ни на что. Я посвятил себя своим воинским тренировкам, ведь впервые я действительно поверил, что могу стать лучше.

— И это тот зуб, что крошит скорлупу, — вмешался второй драконорожденный. — Настрой. Уверенность. Мне не нужно верить, что какой-то бог действительно проявил интерес печальному, тщедушному ребенку, чтобы объяснить то, что произошло дальше.

— Через полгода, — заговорил Медраш, — я стал более сильным, быстрым и умелым воином, чем многие из моих товарищей. Через два года я был лучше почти всех их.

Баласар проглотил кусок форели.

— Кроме меня. Естественно.

Паладин фыркнул.

— Ну естественно. Позже мне посчастливилось побывать в храме Торма. Я посмотрел на рисунки и статуи и узнал защитника из моих снов. Я принял учение святых поборников и попросил их научить меня быть паладином.

— А что твой клан думает об этом? — спросил Кхорин.

— Они смирились, — ответил он. — Большинство драконорожденных считают тех, кто платит дань богам, немного странными, но они не призирают нас так, как делает Чессента с их магами.

— Клан понял, — подхватил Баласар, — что не важно, откуда у Медраша появились его таланты, если они полезны. В любом случае, нельзя ненавидеть всех одновременно, да и не скоро еще наш народ обратит внимание на богов — Тимантер уже выбрал объекты для гонений.

— Я бы не стал это так называть, — оборвал паладин. — Итак, Кхорин, ты услышал мою историю без прикрас. Теперь ты ответь на вопрос. Я понимаю, почему лорд Никос захотел, чтобы Перру сопровождал эскорт. Я не понимаю, почему один из лейтенантов Аота Фезима возглавляет его. Разве ты ему не нужен в борьбе с мародерами из Трескеля?

«Похоже, — подумал Кхорин, — я не единственный, кто знает, как сменить тему. Но это справедливо. Мне не нужно знать, кому вслед плюют жители Тимантера».

— Я попросился возглавить эскорт. Во время бунта, а потом еще раз в драке с Зеленорукими вы, ребята, спасли мне жизнь.

Медраш пожал плечами.

— Мы втроем просто присматривали друг за другом, как и положено товарищам.

— Возможно, — ответил Кхорин, — но я почувствовал, что хочу помочь вам безопасно добраться домой. Кроме того, есть еще одна причина, почему я захотел пойти. Тимантер не так уж и далеко от Восточного Разлома. Там у меня жена, и я не видел ее пару лет. Я надеюсь спуститься вниз по Пыльной Тропе и навестить ее. На грифоне это не так уж и долго.

— Почему же ты не живешь с ней? — поинтересовался Медраш.

Кхорин хмыкнул.

— Эта история не такая счастливая, как ваша. Одна из тех, что я никому не рассказываю, кроме друзей. Когда я был так же молод, как и вы оба — что по меркам дворфов значит быть очень молодым…

Бдительная вскочила на ноги, сбросив своего хозяина. Баласар усмехнулся, но его веселье угасло, когда он видел, что грифон оглядывался по сторонам.

Кхорин поднялся на ноги.

— Что-то приближается.