Скряга

– Иисусе!
– страдальчески прошептал он.
– Ну ровно с креста.

– Не дашь ли мне окурочек, Фэкси, сделай такую милость, - умирающим голосом попросил Девере.

– У ослиц своих проси!
– со злорадством прошипел в ответ Фэкси.

4

Только-только начал Девере приходить в себя, как его опять навестил отец Ринг. Чего бы ни стоила уборка больному и Фэкси, отцу Рингу она доставила большое облегчение.

– Бедный вы мой, бедный!
– пропел он, пожимая Девере руку и оглядывая исподтишка комнату.
– Как вы сегодня себя чувствуете? Выглядите вы получше. Ну что, разве они не бесподобны, эти крошки? Скажите, они как следует вас кормят?

– Да, очень славно, отец мой, - слабым голосом отозвался Девере, и в голосе его сквозило такое изумление, как будто после их возмутительного с ним обращения он ждал, что его будут морить голодом.

– Очень славно:

славный кусочек курочки, парочка лепешек на маковом масле и немного капусты.

– И впрямь, куда лучше, - отец Ринг причмокнул губами.

– Лучше некуда, - прогудел Девере, поднимая руку и разглядывая волосатое, чисто вымытое запястье, высовывавшееся из манжеты; он как будто недоумевал, кому принадлежит рука.
– И еще дали рисового пудинга, добавил он после раздумья, - и чашечку чая.

– Э-э-э, любезный, да вы у них еще забегаете, как цирковой пониг подхватил отец Ринг.

– Боюсь, уже поздно, отец мой, - вздохнул старик, и видно было, что такая мысль тоже приходила ему в голову.
– Уж слишком много выпало на мою долю невзгод.

– Да, еще бы, бедняга, еще бы, - поддакнул со вздохом отец Ринг. Конечно, когда очередь доходит до нас, мы должны покориться. Именно покориться, - добавил он твердо.
– Нас всех это ждет, рано или поздно, но если совесть наша чиста, а наши... ох, кстати, чуть не позабыл, совсем память худая стала. Дела ваши, надеюсь, в порядке?

– О чем вы говорите, отец мой?
– с загнанным видом пролепетал Девере, приподнимая голову с подушки.

– Дела ваши, - прошептал отец Ринг, - в порядке ли они? Я хочу сказать - завещание составлено?

– Не стану вам лгать, отец мой, - застенчиво ответил старик, - не составлено.

– Ну, так послушайтесь меня, - принялся убеждать отец Ринг, придвигаясь со стулом поближе к постели.
– Не пора ли как раз написать завещание? И, знает бог, не ради той малости, что оставляет здесь каждый из пас, а ради мира и покоя после нашего ухода. Вам ведь, как и мне, приходилось видеть, как потом наследники дерутся из-за сущих пустяков.

– Приходилось, отец мой.

– Чистое безобразие, - продолжал отец Ринг.
– Но поскольку все мы под богом ходим, то для каждого настанет свой час. Он может настать и для меня, а я ведь моложе вас.

– А разве мне не понадобится адвокат, отец мой?
– робко спросил Девере.

– Какой еще адвокат?
– воскликнул отец Ринг, - А чем я хуже адвоката? Честное слово, сам не пойму, почему я не пошел в юристы. Я тут, по чистой случайности, - добавил он, нахмурившись и роясь в карманах, - захватил с собой бумагу. Надеюсь, я не забыл очки? Ну конечно, забыл. Так и есть! Что у меня за голова стала!.. Вот те на, оказывается, на сей раз я их взял с собой. Хотите верьте, хотите пет, - воскликнул он, глядя на Девере поверх очков, - мне что ни месяц приходится этим заниматься. Просто удивительно, сколько людей откладывают такое дело до последней минуты... Раз уж я здесь, почему бы мне не записать ваши желания? А остальную писанину я могу вставить после... С чего же мы начнем? Вы бы, конечно, хотели оставить несколько фунтов на поминальные мессы?

– Видит бог, хотел бы, отец мой, - благочестивым тоном произнес Девере.

– Ну и сколько же мы напишем? Назовите цифру!

Десять? Двадцать?

– Да, наверное, так, - нерешительно промямлил Девере.

– Назовите же, сколько хотите, - отец Ринг нацелился в Девере пером, точно дротиком, и уставился на него пристальным взглядом сквозь очки, так сказать, профессиональным взглядом, весьма отличным от тех, какие он бросал поверх очков и сбоку.

– Только помните, мессы - единственное капиталовложение, с которого можно получать проценты в мире ином. Они единственные друзья, которые вас не подведут. Поразмыслите хорошенько, прежде чем сказать свое последнее слово о мессах.

– А вы бы сколько назначили, отец мой?
– спросил Девере, загипнотизированный блеском очков, словно кролик автомобильными фарами.

– Нет, это решать вам. Вы лучше знаете, что вам по средствам. Может, вы захотите выделить сотню? А то и больше?

– Хорошо, скажем, сотню.

– Молодец! Молодец! Люблю, когда человек знает, чего хочет. Просто удивительно, сколько людей не способны сказать ни "да" ни "нет". А как мы поступим с...
– ТуТ он кивнул на дверь, - с нашими праведницами?

От вас кое-чего ждут.

– Столько же хватит, отец мой?

– Сказать по правде, мистер Девере, я думаю, что хватит, - отец Ринг закивал головой и метнул на Девере непрофессиональный взгляд поверх очков.
– Я скажу больше - это было бы щедро с вашей стороны. Женщины все на один лад. Не знаю уж, как это получается, мистер Девере, но женщины, которым отказано в любви, питают пагубную страсть к строительству. Они прямотаки помешаны на строительстве, эти несчастные.

У дурака деньги долго не держатся, знаете старую пословицу.

– Знаю, отец мой.

– А как с монахами? Коль скоро речь зашла о благотворительностИз то что мы сделаем для монахов?

Девере бросил на него умоляющий взгляд. Отец Ринг поднялся, сжал губы, заложил руки за спину и, встав у окна, начал смотреть на улицу, опустив голову на грудь и внимательно всматриваясь поверх очков.

– Вы только поглядите на этого каналью Фоли, эк он нырнул в трактир Джонни Десмонда, - пробормотал он как бы про себя.
– Сведет он свою бедную страдалицу жену в могилу... Я думаю - надо, мистер Девере, - добавил он уже громко, поворачиваясь кругом и вскидывая голову, как человек, на которого внезапно сошло озарение.
– Я думаю - надо. Монашеские ордена!..

Видит бог, не мне их порицать, но нельзя им не удивляться. Честное слово, нельзя не удивляться! Как они завидуют друг другу из-за какой-то жалкой сотни-другой фунтов! Бедняги после такого оскорбления будут злиться не один год.

– Мне это ни к чему, - Девере опечаленно покачгщ головой.

– Вот именно, друг мой, вот именно, - подхватил отец Ринг, как бы пораженный его проницательностью и давая понять своим тоном, что если даже дурные пожелания монашеской братии и не последуют за стариком на тот свет, то по крайней мере сильно затруднят путь сопровождающим его молитвам.
– Вы правы, мистер Девере, вам это ни к чему... Ну, а теперь ближе к делу... он понизил голос и нервно оглянулся через плечо, - как быть с вашим прислужником? Надо бы о нем позаботиться, от вас этого ждут.

– Он меня ограбил, отец мой, - мрачно объявил Девере, и на его тяжелом лице появилось выражение, какое бывает у детей, когда они заупрямятся.

– Ах, и не говорите, не говорите!
– Отец Ринг раздраженно замахал бумагой.
– Я все знаю, все. Уж эта мне британская армия! Скольких она погубила!

– У меня и так сигарет мало, - продолжал старик, обращая на священника красные глаза; его низкий голос задрожал от жалости к самому себе, как звук виолончели, - и то он их крадет. Сколько раз бывало - не стану лгать вам, отец мой, - спускаюсь утром в лавку, и даже закурить нечего. Ни одной!