Скрытая бухта
Шрифт:
Но после похорон твоего отца, благодаря тому что в крови Клары бурлил алкоголь, я узнала правду. Помочь мне достичь высокого социального статуса и избавиться от нищеты было всего лишь второстепенной задачей для моей сестры. Ее главной целью всегда был Луис – мужчина, за которого я должна была выйти замуж и прожить с ним простую счастливую жизнь. Она призналась, что влюбилась в него с первого взгляда – такого загорелого, такого красивого и сильного, такого благородного, с синими глазами, которые преследовали меня во снах. Ее план был прост и идеален: как только я забеременею от молодого господина, простофиля женится на мне, и я получу ту комфортную жизнь, которую так хотела (или которую она заставила меня хотеть – честно говоря, я уже не разберу, чья это была мечта). Когда я буду носить под сердцем чужого ребенка, Луис откажется от меня и сможет жениться на другой. Вынашивая свой план, Клара действовала очень хитро: делала вид, что неустанно следит за мной, младшей сестрой, однако
Клара искала повод, чтобы в компании Луиса отнести мне еду или одежду в дом, где я служила, – дескать, не хочет идти туда одна. Я верила, что так она помогала мне увидеться с Луисом, но на самом деле это меня она использовала как предлог, чтобы самой увидеться с моим парнем. Оглядываясь назад, я удивляюсь, как могла быть такой слепой.
За день до того, как Клара убила молодого господина, она вовсе не приехала из Торрелавеги прямо в Убиарко, в дом, где я работала, а вместо этого сначала отправилась в Комильяс, нашла Луиса и сказала ему, что я беременна от кого-то другого, что я его больше не люблю и что он должен забыть обо мне. Она разделась перед ним, предлагая себя, давая ему то, в чем я ему отказывала, но он в ярости оттолкнул ее. Вот почему Луис пошел на следующий день в дом, где я служила, – он хотел проверить, правда ли это. Там он узнал об исчезновении молодого господина, и это, должно быть, убедило его, что я ношу в своем чреве внебрачного ребенка от другого. Поэтому он решил расстаться со мной и объявил о своей предстоящей женитьбе. Забавно, но только спустя годы я узнала, что помолвка с будущей женой случилась после этого дня, а не накануне. В глубине души я храню подлую надежду, что он женился мне назло, а не потому что разлюбил меня. Обиженная и взбешенная Клара рассказала мне, зачем ходила в Комильяс в тот день. Делала вид, что вместе со мной смеется над этим бедным дурачком Луисом, которого я не любила и который имел наглость не полюбить ее. Но я не смеялась. Я впервые поняла, что во всех смертях, во всей этой боли я была инструментом. Она приехала в Убиарко не помочь мне, а убедиться, что ее план работает.
Тогда у нас случилась страшная ссора, от которой весь алкоголь из моей головы выветрился. И после этого мы многие годы не разговаривали друг с другом. Я впала в глубочайшую депрессию, дистанцировалась от всего и всех – боюсь, и от тебя тоже. Возможно, хотела защитить тебя, ведь я тоже стала чудовищем, правда? Но недавно я проявила слабость. Мое бедное дитя нашли на вилле “Марина”, и я снова превратилась в прежнюю трусиху, нуждающуюся в наставлениях старшей сестры. Если бы правда вышла наружу, все демоны прошлого вернулись бы, чтобы терзать меня, и ты тоже угодила бы в эту паутину. Я позвонила ей, и от ее голоса в трубке меня словно ударило током. В ту же секунду я поняла, что совершила ошибку, но Педро Салас не давал мне покоя в последние годы… Он узнал о случившемся с тем молодым господином от своего отца, которого все звали Однорукий. Однорукий тоже годами шантажировал меня после того, как умер твой дядя Давид, который, так уж случилось, был одним из его лучших друзей. Пока твой дядя был жив, Однорукий никогда не осмелился бы пасть так низко. Клара устранила эту проблему с Педро Саласом, как ты понимаешь… Но она также убила доктора Бьесго. Мне не нужны доказательства, я знаю, что это была она. Я не могу допустить, чтобы это продолжалось, поэтому ухожу, освобождая свою душу и свой разум от тяжести моей совести. И чтобы смерть перестала следовать за мной, куда бы я ни пошла, я сама пойду за ней.
Но должна сказать тебе еще кое-что. На этой неделе я получила – хочешь верь, хочешь нет – одно из самых радостных известий в моей жизни. Я узнала, что шестьдесят пять лет прожила в заблуждении. Лусия – дочь, которую я носила в своем чреве до того, как там появилась ты, – не была ребенком того ничтожества, убитого Кларой. Эта девочка была плодом страсти, настоящей любви, которую мы с Луисом испытывали друг к другу. В последний раз я видела его за два месяца до той темной кровавой ночи, когда он нанес мне визит в Сантильяну вместе с Кларой. Тогда мы остались одни всего на двадцать минут – в крохотной кладовке, куда он помог мне отнести мешок с мукой. Это случилось только один раз, единственный раз… как я могла подумать, что беременна от него? Возможно, у него были причины сомневаться, поэтому он и решил сходить в тот день в Убиарко… А увидев нас с сестрой и всю эту суматоху с исчезновением молодого господина, он, возможно, решил, что у нас с ним не могло ничего получиться. Однако на днях у меня побывали нежданные гости, ко мне приходила лейтенант гражданской гвардии в сопровождении Оливера Гордона. Надеюсь, голова у тебя не лопнет от избытка новостей, но Оливер – сын твоей сестры Лусии. По крайней мере, теперь у тебя есть племянник.
Когда они приехали, я сидела в своем любимом кресле у окна и увидела их. Как только он вышел из машины, я сразу все поняла. Ох, Клара, ты не можешь себе представить мое удивление
и безмерное счастье… Знаешь ли, каково это – услышать, как после многих лет тишины бешено колотится сердце? Оливер Гордон – вылитый Луис, мой Луис, те же синие глаза, тот же открытый взгляд, даже форма челюсти и носа в точности такие же. Разумеется, я потеряла сознание, ты же знаешь, со мной это постоянно случается. Я уже видела его фотографии в газетах, но на них он напоминал только свою мать. А когда я увидела его вживую, как он двигается, как смотрит… Я все поняла, и я уверена, что не ошиблась. Он такой очаровательный молодой человек… Я думаю, ты должна с ним познакомиться, мне он показался очень милым.Теперь я должна попрощаться с тобой. Я покидаю этот мир, зная, что дала жизнь тебе, и Лусии, и Оливеру, и его брату, которого никогда не видела. Я безмерно счастлива, что мы с Луисом стали родителями и бабушкой с дедушкой, хотя все эти годы мы прожили, ни разу не коснувшись друг друга, не заговорив и даже почти уже незнакомцами, но все равно вместе.
Живи своей жизнью, моя девочка. Это единственный совет, который я могу тебе дать.
Я люблю тебя, я всегда любила тебя, а в те дни, когда ты меня ненавидела, я любила тебя за нас обеих.
Мама
Нелепо. Как нелепо. Исан Саэнс Чакон сидел в тюрьме ни за что, он рисковал без всякого смысла: Оливер Гордон не приходился ему родственником. Оливер – всего лишь молодой человек, вернувшийся в лето своего детства, к памяти о земле, которая дарила ему ощущение безопасности, вернувшийся, чтобы сбежать от пустоты и неопределенности. Однако в месте, которое должно было стать его убежищем и приютом, его ждали кости младенца – кости родной тетки, о существовании которой он не подозревал. Еще он познакомился со своей бабушкой, которую сразу же потерял, потому что она принесла себя в жертву, узнал темный секрет своей семьи и историю безумной женщины, изощренно маскировавшейся десятилетия и наложившей на себя руки. Что и говорить, этот год Оливер вряд ли мог назвать безоблачным, но постарался сохранять британскую флегматичность и склонность к черному юмору.
Его отец, поставленный в известность обо всем, покинул свое убежище в Шотландии и провел с сыном целую неделю, за которую они, прогуливаясь по Ракушечному пляжу, смогли узнать друг друга заново. Как и планировалось, погостить на вилле “Марина” также приехали из Лондона трое друзей Оливера. Уолтер и Анжелина уже сто лет вместе, с Оливером они знакомы с университетских времен, а Майкл – музыкант и вечный бродяга, с ним Оливер дружил еще со средней школы. Эта троица была частью разношерстной лондонской компании, собиравшейся в пабе “Роза” в Челси почти каждую субботу, чтобы разбавить серые будни парой пинт. Оливер устроил своим гостям путешествие по Кантабрии, и, разумеется, они навестили Тлалока в Сантильяне-дель-Мар. При этом Майкл не переставая ныл, почему это его не уведомили о происходящем здесь, он бы примчался раньше, а не когда все “веселье уже позади”, и грозился провести весь остаток сезона на вилле “Марина”, чтобы найти новые краски для своей музыки.
Когда друзья уехали, Оливер наконец смог осознать все, что с ним произошло. Небольшой отпуск в компании отца и друзей пошел ему на пользу, позволил отстраниться от недавних событий. Но теперь Оливер снова был один.
Работы в большом доме подходили к завершению. После легкого ужина Оливер пил кофе на террасе, глядя на Ракушечный пляж. Вечера становились все прохладнее и короче. Темнело, успокаивающий луч маяка с мыса Торко скользил по пляжу, создавая особенную романтическую атмосферу.
– Тебе следует запирать ворота, иначе любой сумасшедший, желающий поплескать бензином на дом взбалмошного англичанина, решит, что это приглашение.
– Валентина! Как ты вошла? – удивленно воскликнул Оливер, оборачиваясь и едва не расплескав кофе.
– Я же говорю, – она насмешливо улыбнулась, – ворота нараспашку. Серьезно, ты должен быть осторожней. Сестра Пилар до сих пор на свободе, и кто знает, насколько она адекватна.
Оливер спустился с террасы.
– Эта милая монахиня-убийца ничего против меня не имела. Более того, кажется, она даже пыталась строить мне глазки, когда мы встретились в монастыре. Обычная реакция на мое неотразимое британское обаяние. Но сейчас она наверняка уже в Рио-де-Жанейро… Но зачем ты здесь? Я думал, ты больше не желаешь меня знать, я оставлял для тебя сообщения в комендатуре. Все еще подозреваешь, что я чокнутый, замышляющий коварные злодейства?
– Ты определенно чокнутый, – рассмеялась Валентина, – но я не вижу признаков, что ты замышляешь что-то. Уж точно не злодеяния. Я уезжала, да и работы навалом, поэтому не могла приехать раньше.
– Ясно. Ты, полагаю, здесь по делу… есть какие-то новости?
– Да, Оливер, есть. – Валентина посмотрела на чашку Оливера. – Угостишь меня кофе?
– Конечно.
Оливер скрылся в доме, оставив дверь открытой. Из дома плыла музыка. Обычно она заменяла ему компанию. Сейчас играла группа из Лас-Вегаса, Imagine Dragons, – вступительные аккорды композиции “На вершине мира”; поначалу меланхоличная, музыка перерастала в крещендо, ускорялась, становилась энергичнее.