Скрывая улики. Компиляция

Именно с этого Миллен и начал свои показания: он продемонстрировал фотоснимки с изображениями трех жертв, чем привел членов жюри в состояние шока. При виде страшных и отвратительных подробностей присяжные пришли в ужас и загорелись праведным гневом. Я видел, что Дэниел изо всех сил пытается следовать моему наказу и сохранять невозмутимый вид, однако его лицо помимо воли исказила гримаса. Уверен, что больше всего его угнетала мысль о том, что люди считают эти чудовищные злодеяния делом его рук.

Во время перерыва Дэниел обратился ко мне с неожиданной просьбой:

— Ты не мог бы дать мне копии полицейских отчетов по поводу этих трех убийств?

До сих пор он тщательно изучал только документы по делу Линды Падилла и ничем другим не интересовался, поскольку официально его обвиняли только в одном преступлении.

— Зачем они тебе?

— Не знаю, может, что-нибудь придет в голову… Чем черт ни шутит, вдруг я смогу доказать, что не имел возможности совершить хотя бы одно из этих преступлений? — Он в сомнении покачал головой. — Хотя, это очень маловероятно.

Я согласился принести ему копии этих отчетов, хотя особо не надеялся на то, что он сможет вспомнить что-либо важное спустя столько времени.

Перерыв закончился, и Такер продолжил допрос своего свидетеля.

— На каком этапе лично вы приступили к расследованию?

— После того как было совершено второе убийство — госпожи Симонсон, полицию штата попросили оказать содействие. Но только после третьего убийства — женщины по имени Розалия мы возглавили поиск, и лично я был официально назначен вести расследование.

— Что именно обвиняемый сообщил вам по поводу этого убийства?

— Он сказал, что женщина была убита у себя в квартире, что у нее были отрезаны кисти рук, а также сообщил, где спрятано ее тело. Он описал конкретное место, где находится мусорный контейнер, — сказал Миллен.

— Обвиняемый объяснил вам, каким образом ему стала известна эта информация?

— Да, — кивнул Миллен, — он сказал, что убийца позвонил ему и с гордостью сообщил об этом.

— Информация подтвердилась?

— От первого и до последнего слова, — снова кивнул Миллен.

— Между прочим, были ли зафиксированы подобные убийства с того момента, как обвиняемый был взят под стражу? — спросил Такер.

— Нет.

В течение последующих трех часов Такер максимально подробно допросил Миллена по поводу его контактов с Дэниелом. При этом он особенно упирал на тот факт, что Дэниел проявлял осведомленность, и его информация всякий раз подтверждалась. К тому моменту, когда наступила моя очередь задавать вопросы, между понятиями «обвиняемый» и «убийца» уже не чувствовалось никакой разницы.

— Капитан Миллен, господин Куммингз регулярно сообщал вам информацию. — Так я начал свой допрос. — В тот момент вы верили в то, что он получал ее от преступника?

— Я был не вполне уверен в этом, — сказал Миллен. — У меня всегда были некоторые сомнения.

— Говоря о своих сомнениях, вы подразумеваете, что допускали мысль о том, что Куммингз лжет?

— Такое приходило мне в голову.

— Но если вы допускали мысль о том, что он лжет и при этом владеет столь достоверной информацией, приходило ли вам в голову, что он и есть настоящий убийца?

— Да, именно так.

— В таком случае мне потребуется ваша помощь, капитан. Сторона обвинения предоставила суду копии отчетов о ведении расследования, однако отчет о результатах наружного наблюдения по какой-то причине не был приложен. У вас не найдется лишней копии?

— О каком наблюдении вы говорите? — Миллен, судя по всему, был сбит с толку.

— О наружном наблюдении за господином Куммингзом.

— Насколько мне известно, такого наблюдения не велось.

— Вот именно. Итак, посмотрим, что получается. Вы допускали мысль о том, что господин Куммингз лжет, а значит, допускали мысль о том, что он убийца, но при этом не сочли нужным установить за ним наружное наблюдение. Вы не опасались, что он может совершить очередное убийство?

Миллен попался в мою ловушку. Скорее всего, он и не думал подозревать Дэниела до самого последнего момента, пока тот не запутался в собственной истории с мобильным телефоном. Именно по этой причине никому и в голову не приходило устанавливать за ним слежку.

— За ним не велось наблюдения, — стиснув зубы, подтвердил Миллен.

— И почему же? — спросил я. — Вы полагали, что он не представляет опасности для общества?

— Задним числом легко судить о чужих поступках и принимать правильные решения. А в тот момент мы были по горло заняты расследованием…

— Таким образом, вы не установили слежки за потенциальным преступником по той причине, что были по горло заняты расследованием его преступлений. Я правильно вас понял? Если бы вы были заняты расследованием не по горло, то добились бы большего успеха?

На этот вопрос у него не нашлось достойного ответа. Воспользовавшись его замешательством, я снова и снова продолжал повторять вопрос на разные лады, до тех пор пока Такер и Кэлвин не потребовали продолжить допрос по существу.

— Скажите, пожалуйста, какое впечатление во время вашего общения производил Куммингз? Он показался вам умным человеком?

— Пожалуй, что так, — с явной неохотой согласился он.

— Вы хорошо представляете себе его работу в качестве репортера криминальной хроники?

— Более или менее.

— В таком случае, вам не показалось странным, что во время обыска улики оказались прямо под носом у полиции?

— С некоторых пор меня уже ничто не удивляет. Если бы люди всегда руководствовались только логикой и совершали только разумные поступки, то они бы не убивали себе подобных.

— Таким образом, вы признаете, что в действиях Куммингза, или иного лица, совершившего преступление, отсутствовала логика? В противном случае, он не стал бы хранить улики там, где их легко могут обнаружить?

— В действиях серийных убийц логика вообще отсутствует.

— По-вашему, они все — самоубийцы?

— Бывает и такое.

— И все они хотят, чтобы их поймали?

— Не исключаю такой возможности.

— Капитан, вы действительно считаете, что в ту ночь в Истсайд-парке мой клиент сам себя ударил по голове?

— Да, я так считаю.

— А чем он ударил?

Миллен недовольно поморщился, хотя наверняка мог бы предвидеть подобный вопрос. Дело в том, что полиции не удалось обнаружить ни одного предмета, с помощью которого могла быть разбита голова Дэниела.