Скучная Жизнь 5
Шрифт:
— И ты… не порицаешь подобное? — поднимает бровьб Со Юн, садясь на стул и стараясь не морщится от боли в бедрах и ягодицах.
— Нет конечно! Это так интересно. Кроме того — если ты извращенка и по девочкам, которые с тобой дурно обращаются, то это значит, что и у меня есть шанс!
— Что?
— Что?
— Нет, погоди. — мотает головой Со Юн: — в смысле?!
— И мне не четырнадцать лет. Мне на самом деле пятнадцать. Возраст сексуального согласия вообще с тринадцати… Ай! Да пошутила я! Пошутила! Ай, отпусти меня!
— Смотри у меня… дошутишься. — обещает ей Со Юн, отпуская ее раскрасневшееся ухо: — и кто тебя такому учит?
— Это генетическое. — Мэйли прикрывает свои уши ладонями: — вся в тебя.
— Умная, да? — Со Юн смотрит на свою сестренку и у нее в груди разгорается теплое чувство. Может быть, у нее нет подружек, но у нее есть ее семья. А ее младшая сестренка, Мэйли — намного лучше всех подруг на свете, вместе взятых. И она уже выросла… и уже сама может позаботиться
— Мясо клади. — командует она. Шипение раскаленного масла и ойканье Мэйлин, которая отпрыгнула в сторону от плиты и засунула палец в рот.
— Обожглась? — кивает Со Юн: — не кидай мясо, а именно клади. А чтобы раскаленным маслом не обожгло — прикрой крышкой, как щитом. Следи за мясом, периодически помешивай. Я пока чай поставлю. Что же до Су Хи… то я и сама не ожидала, что все вот так обернется. Сама не знаю, что дальше будет. Я вроде как… пробовала новое. А потом меня затянуло. Знаю, что нельзя, что лучше прекращать, но ничего не могу с собой поделать. И… мне она уже как человек нравится, понимаешь? В смысле — она сильная, не сломалась, хотя ее ломали. Ах, да… ты же не знаешь всей истории. Перевели к нам в школу одного парня по квоте… — она говорила и говорила, выкладывая все, что скопилось у нее на сердце, а Мэйли — слушала ее и кивала, иногда делала круглые глаза, иногда — поддакивала и эмоционально всплескивала руками, параллельно нарезая овощи, добавляя их в сковороду, заваривала чай, протирала уже свернувшиеся капли крови на полу, сменила повязку на руке, предварительно обработав рану…
Со Юн же — рассказывает, как она встретилась с Мистером Волком и его Мотоциклетной Барби, про то, как она — ходила на квартиру к Минхо, про то, что Гванхи и Куоко после знакомства с Мистером Волком — перестали в школу ходить и что для школы это конечно плохо, но многие ученики вздохнули с облегчением. Про то, что Су Хи оказалось неожиданно смелой и что между ней и Бон Хва вот прямо химия какая-то и где тут место для нее, для Со Юн — совсем непонятно. То есть понятно, но она ей не расскажет. У всего границы есть… пятнадцать лет ей, видите ли… и нет, ей с ними нельзя! Вообще нельзя! Никогда нельзя! Почему? Она еще спрашивает почему… да потому что маленькая. И нет, через три года тоже нельзя! И через четыре! Потому что они — сестры. Ну и что, что мылись вместе в детстве. Тогда все были маленькие, а воду горячую экономили. Все, закрыли вопрос. Что значит «я стану еще лучше, чтобы понравится своей старшей сестренке»? Ты и так мне нравишься. Ты моя младшая сестра. Что значит «не в этом смысле»? Опять начиталась журнальчиков Шана? Думаешь я не знаю, где он свою хентайную мангу хранит? Весь этот инцест — от социальной неуверенности в себе, вот у тебя подруги есть, заведи себе парня нормального, как все. Ах, именно поэтому я тебе и нравлюсь, что у меня не как у всех? Ну… это возрастное. Это просто бунтарство, это пройдет. Что значит «когда у тебя пройдет»?
Глава 13
Глава 13
Интерлюдия Ву-младший и его личная ведьма
— Да. Это вот как происходит — сперва в комнату приходит сама Царица Савская, в одной тиаре на голове и золотых браслетах на запястьях и лодыжках. Приходит и руками, ногами, грудью и ртом делает тебе такой стояк, что в жизни не было. — вместе со словами из влажных, пухлых губ вырывался дым кальяна и Ву-младший заворожено следит за каждым клубом, поймав себя на мысли, что Тая сама как Царица Савская — такая же роскошная и великолепная в своей наготе. И столь же недоступная. Казалось бы, вот только несколько минут назад он обладал этой женщиной, мял ее мягкую белую грудь, целовал и кусал эти губы, входил в нее, слышал ее хриплые стоны наслаждения под ним… и все равно она кажется ему недоступной. Так словно он никогда не сможет обладать ею полностью.
— … Царица Савская? — переспрашивает он и чувствует, что его голос хриплый как у пьяницы с утра в субботу, да еще и ломается. Он с досадой откашливается.
— Ага. Именно. Обнаженная Царица Савская. А что? Тебя это уже заводит? Ты же только что кончил… — говорит Тая и наклоняется над ним, выдувая ему в лицо белый клуб ароматного дыма из кальяна. Он вдыхает сладковатый дым. Клубника или персик?
— Нет, пока не заводит. — отвечает он ей. Действительно, его заводят не ее рассказы и даже не ее роскошное тело. Его заводит та смесь невинности и порочности, которая пронизывала все ее существо. Ее можно представить в школьной форме, искренне радующейся хорошим оценкам и краснеющей от любовной записки в шкафчики для обуви. И с таким же успехом ее можно представить и в самой разнузданной оргии, отдающейся мужчинам и женщинам с этим разгоряченным блеском в глазах и раскрасневшимися щеками. Кажется, что никакая грязь не пристает к этой женщине… она может пребывать на самом дне, но оставаться чистой и невинной… по крайней мере так кажется. И это его заводит. Каждый раз он
пытается осквернить ее снова и снова. И снова терпит поражение.— … если еще не заводит, то слушай дальше. — продолжает она и снова подносит к губам мундштук кальяна. Он заворожено смотрит, как ее пухловатые, влажные губы — сжимают мундштук и чувствует, как что-то внизу живота — начинает оживать. Чертовка, думает он, какая же ты чертовка, Тая.
— Потом в комнату входит здоровенный борец, ну знаешь, такой как из японского сумо. В одной набедренной повязке и смазанный маслом.
— На черта мне борец в моей комнате?
— Тш-ш-ш… — она прижимает палец к его губам, снова обдав его ароматом клубники и персика: — помолчи… так вот, пусть теперь в твоей комнате есть борец, но Царица Савская — продолжает делать тебе хорошо, так, чтобы у тебя все стояло, понимаешь? Борец нужен, но об этом потом. Сосредоточься. Представь себе, что ты лежишь на спине и красивейшая женщина на свете — делает тебе хорошо… представил? И тут, наверху, в потолке — открывается люк. И оттуда, на канате, вернее на двух длинных шёлковых лентах красного цвета — спускается сама Мария Магдалена, во всей ее порочной красоте. И при этом — сидящая на идеальном шпагате. Тш-ш-ш-ш… не сопротивляйся, просто закрой глаза и представь. — влажные губы накрывают его рот, заставляя промолчать и насладится вкусом персика и скользким, но сильным языком Таи. Наконец она — отрывается от него и переводит дыхание.
— Представил? — спрашивает она хрипловатым голосом: — вот ты лежишь на спине, Царица Савская делает все, чтобы твой нефритовый стержень стоял как флагшток на военном корабле, а сверху, прямо на него — спускается Мария Магдалена, ну или дочь первого Министра Вана, сама Дяочань! И всей одежды на ней — браслеты на лодыжках и кольца на пальцах ног. Ее опускают вниз и сама Царица Савская — вставляет твой раскаленный стержень прямо в яшмовые врата Марии Магдалены, которая издает слабый стон… — она снова затягивается кальяном и выдувает дым ему в лицо: — представь себе, Кен Ду — на твоем стержне, насаженная словно бабочка на иглу, на идеальном шпагате — сидит самая сочная и невинная девушка на свете. И в этот момент здоровенный, обмазанный маслом йокодзуна — берет ее за лодыжку и… со всей силы раскручивает! Понимаешь? Твой нефритовый стержень — это ось, на котором и вращается Мария Магдалена! Вращается, а ленты шелка — закручиваются, она чуть-чуть приподнимается и… снова опускается, раскручиваясь уже в другую сторону, словно самое сексуальное на свете йо-йо! Представляешь?! Говорят никто не может выдержать этого вращения и кончает уже на первых витках, однако в этом вся соль! Она все крутится и крутится, причиняя сладкую боль! — она приподнимается на локте и смотрит на него сверху вниз, ее глаза блестят темным, влажным блеском, на щеках выступил румянец.
— Ты больная. — наконец говорит он: — чтобы такое придумать нужно реально больной быть. Нимфоманка чертова.
— Так за это ты меня и любишь. — она выдыхает ему в лицо белый дым: — не так ли, Ву Кен Ду? Тебе нравятся испорченные девочки, а? Если бы с тобой в постели была заплаканная девственница — тебя бы это не вставило. Тебе было бы скучено.
— Это невозможно. — говорит он, отворачиваясь в сторону: — трахаться, сидя на шпагате — неудобно. И… наверное там все сжимается. Я в школьные годы тхэквондо занимался, вместе с братом. И поверь, мне когда ты на шпагате сидишь — ни черта не охота трахаться. Охота перестать сидеть на чертовом шпагате.
— Вот как? — она вскакивает с места, кровать содрогается и он — морщится с досадой. Больше наигранной, чем настоящей. Ему ни за что нельзя показать, что он увлекся этой Таей… по многим причинам. Его брат это не одобрит. Ву-старший всегда говорил, что работа есть работа и они не могут позволить себе… чувств. Хочешь какую девку — вперед, но не вздумай тут втюрится в кого, вся работа прямиком в яшмовые ворота и пойдет. Ву Кен Ду или как его звали остальные — Ву-младший — был согласен со своим братом. Потому что знал, что если он покажет свои чувства, то эта Тая — ему на голову тут же сядет. Начнет командовать. Потребует, чтобы комиссию с нее не брали. Выставит его слабым. А это ему ни к чему. Нельзя показать, что она ему так нравится. Нужно держать себя в руках. Потому что эта Тая всего лишь одна из кисэн, что работают у них в заведениях, всего лишь одна из многих. Так что нужно показать ей, что ему — все равно. Что он к ней равнодушен. Что она для него — всего лишь очередная кисэн.
Кроме того… если старший брат узнает, то он обязательно что-нибудь сделает. Ему с самого детства нравилось ломать чужие игрушки… Кен Ду сжал кулаки и выдохнул.
— Да. — твердо говорит он: — это чушь и… что ты делаешь?!
— А на что это похоже? — невинно наклоняет голову набок Тая, хлопая глазами, так, как будто это не она тут на кровати голая, да еще и раскинув ноги в стороны в идеальном шпагате лежит: — проверяю теорию. Давай проверим, можно ли так. К сожалению, длинных лент шелка у меня нет, да и йокодзуны в шкафу нет, но я тебе буду сразу и Царица Савская и Мария Магдалина. Приступим к опытам, господин Кен Ду? Если не сможете войти в меня, коллега, то я признаю вашу гипотезу верной, а мои теоритеческие познания относительно секса — лишенными всяких оснований! Прошу. — она делает рукой приглашающий жест: — не лежать же мне тут вечно.