Скуф. Маг на отдыхе 2

И плюс ко всему, если бы всё это отошло мне, то и судьбой монстров из подвала пришлось бы заниматься тоже мне.

А я не хочу.

Вот прямо совсем не хочу!

Мне и своих проблемных девок с головой хватает, чтобы ещё чужих набирать. Так что пускай Гринёв сам расхлебывает, раз проворонил у себя под носом грёбаный концлагерь.

Однако не уйдём же мы отсюда с пустыми руками, верно? Верно. Возвращаться в особняк откровенно не хотелось — думаю, что Шестакова вполне перебьётся без часов с кукушкой и остальные мне за это лишь «спасибо» скажут, — но ведь помимо особняка на территории Оскаровича был…

— Гараж, — сказал я. — Кадеты, поздравляю вас. Сегодня мы залутаем вражеский гараж.

Никогда ещё раньше Шама не дарила мне такую добрую и искреннюю улыбку — как будто в моём лице она увидела витрину с щенятами или что-то около того. Да и остальные приободрились. Ведь де-юре оно и есть де-юре, а де-факто девок надо поощрить.

И думаю, что Гринёв не будет против, если мы чем-нибудь интересным поживимся. Ну а если будет, то пусть в жопу идёт…

И так опять за него всю работу делаем.

* * *

В нос ударил ни с чем несравнимый запах автосалона. Не мастерской, и именно салона — то был манящий запах новизны.

Я уже представил себе коллекцию спорткаров или каких-нибудь богатых представительских авто, нашарил на стене выключатель, врубил свет и… немножечко даже потерялся. Первые несколько секунд вообще не мог понять, что происходит.

Обман какой-то.

Длинные люминесцентные лампы с характерным позвякиванием зажглись и нашему с альтушками взору предстал полупустой утеплённый ангар с высокими потолками. Но вот беда: внутри не было ни одной машины.

У дальней стены выстроились в ряд кучки чего-то непонятного, накрытые брезентом, и по размеру эти кучки явно не дотягивали до автомобилей.

— Проверю? — спросила Шестакова.

— Конечно, проверь.

Шаманка широким шагом пересекла гараж, взялась за брезент ближайшей кучки, сорвала его и:

— О-хо-хо-хо! — аж запрыгала на месте. — Нихрена себе!

Ну да…

И впрямь нихрена себе. И впрямь приятно. Константин Оскарович, сам того не зная, оставил в наследство нам целый… эээ… снегоходопарк?

Короче говоря, под брезентом скрывались снегоходы. Новенькие и блестящие, даже близко муха не садилась. Аж целых десять штук. Не знаю, где буду всё это хранить, но что-нибудь придумаю, потому как продавать…

Не-не-не, не хочу я их продавать!

Не то чтобы я не мог позволить себе снегоход, но это как раз та самая приколюха, о которой я почему-то постоянно забывал. Ну а тем более десять. Да и сезон уже не за горами. А поле рядом с Удалёнкой — самое то, чтобы покататься на такой вот приблуде. Ветер в ушах, снег в харю, в нагрудном кармане фляга с коньяком, и весело тебе так, и хорошо, и вольно.

Я аж в красках себе всё это представил.

Загорелся, прям не потушить теперь.

— Алло, Кузьмич? — набрал я своего камердинера.

— Да, Василий Иванович. Искренне прошу прощения за своё неловкое молчание, но я так и не смог понять, что такое «антагонистическая люстра». Ходил, спрашивал по соседям, но они тоже не в курсе. Вам нужна какая-то особенная люстра?

— Нет, Кузьмич, мне нужен небольшой ангар, — ответил я. — В идеале на территории Удалёнки. Сгоняй-ка, если не занят, к председателю и уточни, свободен ли тот заброшенный коровник, в который мы хотели девок заселить.

Девки мой разговор невольно подслушивали и от этих слов начали как-то странно на меня коситься. Я им не рассказывал разве про коровник?

— Как скажете, Василий Иванович, — ответил Кузьмич. — Уже бегу.

— Ах да! И ещё. Прикинь несколько раскладов конвертации баллов в рубли и распиши мне свои мысли на этот счёт.

— Конечно, Василий Иванович.

— В идеале надо как-то так подгадать, чтобы и не слишком много было, но и не на мороженку. Представь, что бюджет предназначен сугубо для улучшения жилищного пространства и придомового участка.

— Без проблем, Василий Иванович.

— Ну всё, Кузьмич, давай. Скоро дома будем…

* * *

Всё время поражаюсь, как быстро делаются дела, когда мне по-настоящему что-то припёрло.

Не прошло и получаса, как я уже проинформировал Гринёва о своих претензиях на снегоходы, вызвал грузовое такси, созвонился с председателем на предмет коровника и даже нашёл рабочих для того, чтобы этот самый коровник в божеский вид привели.

Всё!

С первым снегом будут у меня весёлые покатушки. Так что домой я ехал в прекрасном расположении духа.

Ну а пока надо нанести последние штрихи на…

— … холст сегодняшнего дня, — метафорическое голосовое улетело Кузьмичу.

Барбухайка припарковалась у центрального входа в Институт Одарённых, а я на Харламе Давыдове рядом.

— Степан Викторович, — набрал я Державина. — Принимай подарочек.

Влюблённый снабженец в оранжевых кроссовках, о котором мы чуть не забыли в азарте битвы, до сих пор не отошёл от чар Дольче. Если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое, вот пусть институтские и разбираются теперь.

Глядишь, открытие какое-нибудь интересное совершат.

Между прочим, Дольче по их ведомству проходит, вот и пускай созданную ей аномалию исследуют в специально отведённых для этого условиях.

Очень жаль, конечно, если Кеша останется таким повёрнутым до конца жизни, но, с другой стороны, работы у него всё равно больше нет, к жене он вроде как охладел, а под присмотром Гринёва тепло и уютно, и яблочко на полдник дают.

— Прошу, — передал я Кешу двум бугаям.

— Катенька?! — встрепенулся тот и начал упираться всеми конечностями. — Катенька, куда же ты?!

А жестокосердная Катенька в ответ лишь окно барбухайки подняла.

— Катенька, ну как же так?!

Всё.

Вот теперь на сегодня точно всё.

Завтрашний день объявляю выходным. Девкам отсыпаться, а мне на рыбалку и к баронессе. Поощрение барышням тоже обязательно будет — какое пока не придумал — но всё это завтра. Завтра, завтра, завтра.

Если бы я знал на тот момент, чем обернётся моя затея с конвертацией баллов…

Но, по счастью, видеть будущее мне было не дано, поэтому на душе растекались покой и благостью.