Скверна. Шаг первый

Баркер закатила глаза.

– Мне казалось, ты достаточно смышленый, чтобы понимать: УБИ не могло составить такое дело. Официально мы даже не выносили тебе никаких обвинений. Вся та папка – результат работы местных следователей. И поверь, они слишком ленивые и тупые, чтобы напрягаться и притягивать за уши факты без команды сверху.

– Только это не мешало и вам заявиться ко мне с их же «обвинениями», – фыркнул я.

– Правда? А УБИ тебе хоть раз выставляло какие-то обвинения?

– Но… – я так и застыл с поднятым вверх пальцем.

А ведь и вправду: с чего я решил, что они меня в чем-то обвиняют? Ведь если вспомнить их слова в больнице, они говорили, что хотят мне помочь и разобраться в произошедшем. Что я в списке подозреваемых.

«Мы понимаем, что, скорее всего, ты ни в чем не виноват, но если ты не будешь сотрудничать… Ты молодой парень, Марк, я не хочу, чтобы вся твоя жизнь пошла наперекосяк…»

Их слова звучали примерно так.

– Черт, – я тяжело выдохнул.

Агент улыбнулась, заметив мою реакцию.

– Оказалось, что нас изначально дезинформировали. За нос водили. Многое не сходилось. Очень многое.

В принципе это объясняет, почему они так набросились на меня в день допроса. Однако стоило мне встать в штыки, как агенты быстро отступили.

– Если ты согласишься с нами сотрудничать, поможешь нам, то мы поможем тебе. Защитим от тех, кто хочет тебе навредить.

Я чуть было не рассмеялся.

– А какая из пуль ваших людей в больнице должна была защитить меня первой: летящая в плечо или в голову?

Со стороны кухни раздался раздраженный вздох Рубана; он повысил голос, чтобы его было слышно из другой комнаты.

– Значит, ты решил, что эти местные бараны – наш УБИшный спецназ? А может, нам сразу стоило Императора вместе с дочуркой прихватить на штурм, а?

Агент Баркер закатила глаза с выражением «опять он за свое».

Рубан же, словно через стену прочитавший эту реакцию, добавил:

– Извините-извините, конечно же, я имел в виду «Ее Высочество принцессу».

– Я подумала, что увидела на крыше убийцу. Ты ведь должен был быть прикован к постели, – внезапно в разговор включилась Тина. – Поэтому они начали стрелять. Так нам сказали.

– Неубедительно, – я все еще помнил, как началась пальба. Мне казалось, спецназ должен быть в достаточной мере натренирован, чтобы не терять самообладание, даже когда происходит что-то из ряда вон выходящее. Вроде той же включившейся сирены.

– Неубедительно, пацан, – снова вклинился Рубан с кухни. – Но подумай о том, кто крепко держит в своих руках все в этой стране, включая полицию. И сложи два и два.

Моей крови хочет один из кланов?

– Это все, конечно, очень хорошо, но к чему вы ведете? – нужно подбираться ближе к сути.

Баркер выпрямилась и посмотрела на меня, сложив руки.

– Если ты хочешь продолжить этот разговор, нам нужно подписать документы о неразглашении. То, что ты услышишь, не должно покинуть эту комнату.

Я сразу себе представил документ с огромной красной печатью «Совершенно секретно» и чуть было не рассмеялся, но вовремя вспомнил, кто передо мной сидит, и взял себя в руки.

Девушка продолжила:

– Еще мы добавим в этот документ пункт о неразглашении случившегося со Скверной. Либо так, либо…

– Разгребай эту кучу сам, – в комнату вернулся Рубан с еще одной папкой; эта была толще предыдущей.

– Знаете… – я посмотрел на ожидающих ответа УБИшников. – Уж как-нибудь разгребу. Дело развалится в суде, вы сами это понимаете. Публичность меня не пугает, как и ваши россказни. Не думаю, что моя репутация, – я хмыкнул, – может пострадать еще сильнее.

Рубан скрестил руки на груди и посмотрел мне в глаза.

– Тебе нужно не о репутации думать, а об ублюдках из кланов, что хотят тебя грохнуть.

– Я и сам ублюдок из клана.

– Да ну? Насколько мне известно, у тебя не лучшие отношения со своими.

– Я на приеме у семейного психотерапевта сейчас или что? Мои личные отношения вас волновать не должны. Если они дважды не смогли убить меня, вряд ли получится и в третий раз. К тому же у меня скоро свадьба. После нее у меня будет достаточно ресурсов, чтобы разобраться во всем этом бардаке без вас.

– Свадьба, говоришь? – Рубан улыбнулся. – Как хорошо ты знаешь Элизу Белецкую?

– Достаточно хорошо, – конечно, это была ложь. Честно говоря, я так и не понял, что она за человек. По факту ее профиль в «Постере» был единственным источником информации о ней. А как я уже говорил, в «Постере» все пытаются казаться теми, кем не являются. С чего бы этому правилу не распространяться на Элизу?

Баркер заметила, что мы с Рубаном не очень хорошо ладим, и решила взять переговоры на себя.

– Если подпишешь документ о неразглашении, то узнаешь кое-что интересное, в том числе о госпоже Белецкой. Это тебя ни к чему не обязывает. Ты просто должен будешь держать язык за зубами касательно некоторых вещей, которые мы тебе расскажем и покажем.

– Мне неинтересно.

– Это ты сейчас так думаешь.

Я прикусил губу.

– Для меня все выглядит так, будто вы хотите взять меня на понт, – эти черти нащупали мое слабое место – предстоящий брак. – Вы еще не сказали ничего конкретного. Обещаете раскрыть какую-то «правду» после подписания договора. А я не привык подписывать всякие бумажки без присутствия адвоката.

Баркер вздохнула.

– Это стандартная форма, – объяснила она и протянула мне лист, в самом верху которого жирным шрифтом было написано:

«Договор о неразглашении конфиденциальной информации».

Текущий год. Пустые поля дат. И стандартная шапка: кто и с кем заключает договор.

Действительно, стандартная форма. Я не особо силен в юриспруденции, но в жизни доводилось видеть подобные договоры. Клановские заключают их постоянно, когда нанимают работников на выполнение простейших заданий вроде строительных работ. Даже моя няня в детстве подписывала подобный договор (не спрашивайте, откуда я это знаю).

Срок – 25 лет. Присутствует пункт о форс-мажорных обстоятельствах.