Скверный маркиз
Шрифт:
— Да? И какое же каждое? — настороженно оживилась Орелия.
— Мужское счастье — в удовольствии удовлетворения… — Он улыбался.
— А женское?
— Женское — в удовлетворении удовольствия…
— Как же это я должна понимать?
— Очень просто. Счастье мужчины состоит в том, чтобы делать, что хочешь. А женщина, чтобы быть счастливой, должна просто хотеть делать то, что она делает!
— Очень мудрено, но мудро, — звонко рассмеялась Орелия. — А как же мужчина и женщина совпадают в одном общем счастье, если полюбят друг друга?
— Вот именно — они совпадают, когда полюбят друг друга! Тогда они становятся одним
— Значит, встреча людей, которые полюбят друг друга, не более чем пасьянс?
— В каком-то смысле да. Так и есть.
— Вот так просто?
— А разве просто? Вспомни, сколько ходов ты должна сделать, пока этот пасьянс сойдется!
— А знаешь, милый… Ведь все так верно, что ты сказал сейчас! Но только думать так — это как-то…
— Цинично? Грубо?
— Пожалуй…
— Увы, это объективный взгляд на жизнь. Но ты, если хочешь, можешь сказать о настоящей любви по-другому. И я буду только рад это услышать… Да я и сам иногда говорю совсем по-другому о том, что чувствую…
Она молча кивнула.
— Ты абсолютно правильно чувствуешь! Как так выходит, что ты все-все про меня уже знаешь? Значит, потому я и есть для тебя вторая твоя половинка?
— Да, потому. Моя радость, моя прекрасная и удивительная… моя несравненная… И ты знаешь, что это так… Но, конечно, ты лучшая моя половина! Все в тебе дышит искренностью и непосредственностью, ты смела и стыдлива одновременно, необычайно добра и отзывчива, ты не способна предать, ты придешь на помощь всем, всегда и везде, чего бы тебе это ни стоило…
— Но ты сам сказал про объективные недостатки, — мягко перебила его Орелия, покраснев от таких его восхвалений и чтобы прервать их. — А они, недостатки, у меня тоже есть! Не только достоинства — только никакие это не достоинства, о чем ты сказал, а просто так надо… Я по-другому не мыслю…
— Вот-вот! О том я и говорю, перечисляя твои достоинства! Безусловные — не удержусь, чтобы заметить. Ты не мыслишь иначе, как поступаешь и чувствуешь… И это большая редкость.
Он помолчал, изучающе взглянув на Орелию. Та очень внимательно его слушала, и быстро меняющееся выражение ее лица отражало все ее чувства.
— А недостатки… — Маркиз пошевелился и сел поудобнее. Разговор, было видно, увлек его, и он рад был его продолжить. — Это просто черты характера и поведения, и я их не вижу… То есть какие-то твои черты, которые не подошли бы кому-то другому, какому-то другому мужчине, для меня не являются недостатками. Они просто не значат ничего для меня, а важны мне в тебе совсем другие твои черты… То есть я не считаю их недостатками, в то время как я, скверный…
Но она быстро прижала пальцы к его губам:
— Никогда больше не говори этого! Тебя прозвали «скверным», потому что ты был непокорен и сопротивлялся, но сопротивление было вызвано не злобой или дурными наклонностями, а шло из твоего одиночества и еще из потребности самоутвердиться, — и голос ее звучал очень мягко, — а для меня ты всегда был воплощением благородства и доброты. И никаких твоих возражений я слушать не стану…
Маркиз так крепко обнял ее, что Орелия невольно вскрикнула и зарылась лицом в его шею. А он воскликнул:
— Я люблю тебя! Как же я люблю тебя, Бог свидетель! И как я счастлив это сказать тебе!
Она молчала, затихнув
в его объятиях, затаившись и приготовившись слушать его еще и еще…— Сделай же меня таким, каким хочешь видеть! Сделай меня человеком, в которого веришь! — голосом, прерывающимся от глубины чувств, только и попросил он.
Было уже довольно поздно, когда они достигли Райд Холла. И лошади, и всадники порядком устали, но не прекращали интенсивного продвижения, пока не достигли цели.
Дворец открылся на повороте, с вершины холма — величественный, большой, и окна его светились золотом в лучах заходящего солнца. Верхушки деревьев пылали закатным огнем, и было в том что-то вроде пламенного привета, который природа послала им свыше как благословение. Это был добрый знак, прочитали они в своих душах…
Орелия знала, что перед ней — один из самых больших усадебных дворцов в Англии, но, увидев сейчас это грандиозное сооружение, она даже слегка испугалась, таким был Райд Холл огромным и так подавлял своим гордым видом. Она взглянула на маркиза. Тот тоже смотрел на нее.
— И ты всегда будешь здесь, — в унисон друг другу тихо проговорил каждый. И это прозвучало как клятва в верности, данная обоими одновременно…
— Но я бы удовлетворилась и простым сельским домом, где можно было бы работать для тебя, готовить тебе еду, ухаживать за тобой… — после секундного удивленного замешательства, что так складно у них получилось, сказала Орелия.
— Но раз так сложился пасьянс, что у меня есть этот дворец и в нем слуги, ты уж прими меня, каков я есть!.. — Он улыбнулся. Это была, конечно же, шутка, она поняла это, но в его голосе прозвучала и глубокая нежность, говорившая: он не знал другой женщины, которая удовольствовалась бы и самым скромным жилищем.
— Да, и с радостью! — И Орелия протянула ему руку, веселым взглядом ответив на его слова — высказанные и невысказанные.
Он опять поцеловал ее пальцы. Пришпорив лошадей — снова одновременно, охваченные общим желанием поскорее добраться до ожидающего их пристанища, они пустились вскачь.
Комната, куда по приезде проводили Орелию, была необычайно удобна и приятно обставлена. Она знала ее название: то была спальня новобрачной, и, войдя, Орелия сразу же ощутила ее ауру — ауру счастья.
От горячей ванны исходил аромат розовых лепестков, наполняя пространство всего помещения. Две горничные помогли Орелии снять дорожный костюм, и, пока она терялась в догадках, что же наденет потом, экономка достала из гардероба платье.
— Это его сиятельство побеспокоился, прислал из Лондона, вместе со всей вашей одеждой, — объяснила ей экономка.
Платье было редкостно восхитительное. Орелия никогда еще не видела наряда прекраснее: сшитое из белой газовой ткани и вышитое крошечными алмазными звездочками, оно словно парило в прозрачном воздухе, невесомое, как лунный луч на водной поверхности… Надев его после ванны, она замерла от восторга. Облик невесты довершила тиара, украшенная бриллиантами, и такое же ожерелье — новые, как сразу определила Орелия по упаковке их в обтянутые атласом коробочки, не из фамильной сокровищницы… Как это хорошо! Она будет первая, кто их наденет! Душа Орелии ликовала — не от самого вида и ценности украшений, а оттого, что ее любимый предусмотрел все эти, столь важные для нее мелочи! И правда, она и маркиз — половинки друг друга…