Сквозь черное стекло

– Подожди здесь, – говорит Марина, достает телефон и отходит в сторону. – Мы уже приехали, – негромко говорит она в трубку. – Что, что? А где эта галерея? Хорошо. Сейчас будем.

Марина отключает телефон и возвращается к Насте. Улыбается.

– Волнуешься?

Настя кивает.

– Немного. Вообще всё как во сне сегодня.

СЦЕНА 24. ГАЛЕРЕЯ ОТЕЛЯ В ГЕРМАНИИ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.

Галерея вела ко входу в ресторан. Она была пуста. Вдоль стен стояли цветы, какие-то диковинные растения, висели картины. В полутьме длинного коридора, в конце его четко выделялся небольшой зал ресторана, но столики все были убраны. Единственный стол, изысканно сервированный, находился в самом центре зала. У стола стояли два стула, похоже, старинной работы, с высокими спинками, словно троны. Вокруг стола, очерчивая его, стояли цветы. Чуть поодаль замерли, не шевелясь, две шеренги официантов. У стены стояли пульты с нотами для музыкантов, но их еще не было.

У стола, но чуть отодвинувшись от него, спиной к Насте сидел грузный мужчина. За его спиной стоял немолодой Китаец и очень плавно массировал ему виски своими длинными пальцами. Заслышав шаги в гулком коридоре галереи, сидящий не обернулся. Он также продолжал сидеть, то ли глядя куда-то перед собой, то ли закрыв глаза.

– Ну, иди же, – тихо шепнула Марина и чуть подтолкнула Настю вперед, – иди к нему.

Настя шагнула вперед, но чуть замялась, не решаясь идти дальше, не понимая, что происходит.

– Ладно, пойдем вместе, – тихо сказала Марина и взяла Настю под локоть.

Как только они вошли в галерею, несколько молодых людей в черных костюмах подошли к проходу и повесили табличку «CLOSED». Один из охранников тихо сказал в переговорник: – Я закрываю вход, они прошли.

СЦЕНА 25. РЕСТОРАН ОТЕЛЯ В ГЕРМАНИИ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.

Настя и Марина пересекли зал и подошли к столу. Теперь Настя увидела лицо сидящего человека. Это был крупный высокий мужчина лет пятидесяти, очень коротко стриженный, с четко очерченным царственным профилем. Его глаза все также были закрыты. Похоже, он спал. Китаец продолжал свои странные манипуляции. Замерев, словно каменные, продолжали стоять официанты. Впрочем, Марину все происходящее, похоже, ничуть не смутило. Она, очень тихо ступая, подвела Настю к столу.

– Садись, – шепнула она. – Сейчас они закончат…

Тут же один из официантов бесшумно пододвинул стул, помогая Насте сесть. Марина чуть махнула рукой и также неслышно ушла.

Между тем в полном молчании продолжалась странная процедура. Наконец, китаец медленно отвел свои руки, подождал немного, затем вышел неслышно из зала.

Островой продолжал сидеть с закрытыми глазами, казалось, он действительно спал. Слышно было его ровное дыхание.

Неожиданно он открыл глаза. Посмотрел вокруг. Странным показался Насте его взгляд, словно он с трудом узнавал и осознавал все происходящее рядом. Он снова закрыл глаза, затем резко выдохнул, как бывает, когда человек окончательно просыпается после долгого сна.

– Извини, – улыбнулся он Насте, – что-то голова сегодня… Бывает у меня.

Он внимательно посмотрел на Настю, чему-то улыбнулся. Казалось, он что-то высматривает в ее лице.

Настя тоже неловко и растерянно улыбнулась в ответ, но, не выдержав его взгляда, отвела глаза.

– Ну, что ж. – наконец произнес он. – Можно сказать – познакомились.

Михаил Александрович повернулся к официантам, сделав жест рукой, дескать, чего стоим?

Официанты тут же начали неслышно двигаться вокруг них, исполняя свой торжественный ритуал.

– Я тут, знаешь, пока ждал тебя. – продолжил он, – долго думал, никак не мог решить – какие должны быть мои первые слова к тебе. Это же очень важно, первые слова. я так считаю. Я уж решил даже, не сказать ли, – он усмехнулся, задумался, – хотя это тоже неважно. В общем, ничего я так и не придумал. Поэтому скажу по – простому. За тебя, – он поднял свой бокал. – За твою коронацию.

– Коронацию? – недоуменно переспросила Настя.

– Конечно. Ну. смотри. Если я царь, а я царь в этом мире. Возможно, один из многих, конечно, но все-таки. Итак, если я царь, то ты будешь кто? Ты будешь царица. Правильно? А если ты царица, то значит сейчас что? Твоя коронация. Все просто. Считалочку знаешь?.. На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич. Сейчас на тебя выпало. – Михаил Александрович посмотрел внимательно на Настю, – За тебя. За этот великий день. в твоей жизни. В нашей жизни.

Он помолчал, задумался надолго, продолжая держать бокал в руке.

Настя отпила глоток, отвела глаза от его взгляда.

– Как странно это звучит. – тихо заметила она, – царь, коронация.

– Странно? Да нет. Почему?.. У меня есть владения, есть придворные, даже рабы. Чем не царь? Так мир устроен. Так было всегда. Ничего не меняется. Тоже считалочка, своего рода… Власть – деньги, деньги – власть… – он сделал пальцем движение, словно имитируя маятник. – Но деньги сейчас, пожалуй, даже важнее. Потому что власть можно купить. Как это по-латыни звучит? Деньги решают всё. не помню. Где-то читал.

– Но вы ведь и сами чувствуете сердцем, что это неправильно, когда так. – вдруг робко заметила Настя.

– Как так? Ты про что?

– Что деньги решают всё. Так ведь не должно быть. По истине.

– По истине? – Михаил Александрович даже откинулся назад, всматриваясь в лицо Насти, словно проверяя, разыгрывает она его или нет.

– Это ты хорошо сказала, по истине. Значит, так не должно быть?

– Не должно.

Он снова улыбнулся, затем посерьёзнел:

– Так ведь мир так устроен, девочка ты моя.

– Значит, неправильно устроен. Не можете служить Богу и Мамоне, ведь так сказано.

– Это правда. Потому все и служат Мамоне, а не Богу. А вот насчет мира, – он задумался. – Правильно или неправильно. Интересный вопрос. Я тебе скажу так. Мир наш – это, честно говоря, поганое местечко. Весьма поганое. Но если уж мы тут оказались. То лучше быть царем. Не так ли? А не кем-то там.

Он поднял бокал.

– Вот за это давай и выпьем. А хочешь я тебе расскажу, как проходила моя коронация? Это, скажу я тебе. – он усмехнулся. Посмотрел на Настю, словно решая, стоит ли ей говорить об этом, потом заметил: – Хотя, не буду. А то еще испугаешься. – Он снова усмехнулся. – Тут приезжал ко мне писатель один, модный, из Швейцарии. Книгу он пишет про новых русских. Хотел, чтоб я ему рассказал свою историю восхождения на Олимп, так это у него называется в книге. Ну, я ему рассказал. пару эпизодов. восхождения этого. Во всех красках. – Михаил Александрович засмеялся. – Так ему плохо с сердцем стало. Правда. Врача вызывали. Слабенькие они в Европе, что говорить. Да. Что русскому бизнес, то немцу смерть. Вот уж точно… Ладно, не о том… Ты вот что, запомни одну очень важную вещь. Есть у меня такая особенность. Не очень приятная для других. В общем. Я всегда говорю то, что думаю на самом деле. На самом! До последней степени. правды. До дна. Вот я так делаю. А такая правда вызывает у всех чувство шока. Потому как, никто этого не делает. Боятся, стыдятся. хитрят. А я никого не боюсь, и ничего. И мне не важно, нравится это кому-то, или нет. Пусть привыкают. Хотя понимаю. Это трудно бывает вынести. У меня, кстати, было три жены. Да. И все три говорили мне, что со мной невозможно общаться. – Он усмехнулся, – однако общались. Что еще сказать о себе?.. Детей нет. То есть они есть, конечно, но можно считать, что нет. Как говорил мой дедушка в таких случаях – разве это дети?.. Ну, что ж, поговорили обо мне, теперь давай о тебе.

– Обо мне? Вы же все знаете, – удивилась Настя.

– Все? Что ты. О человеке невозможно знать все. Всего не знает никто, даже Бог. Разве не так? Так. Сама знаешь, что так.

Настя о чем-то задумалась надолго, затем поставила бокал и подняла глаза на Михаила Александровича:

– Скажите. Почему я?.. Ну, почему вы выбрали меня? Ведь мы даже не были знакомы. Вы не видели меня никогда раньше. Не говорили со мной. И вдруг.

– Вдруг. Да, это было вдруг. – он помолчал. – Вдруг. Если честно. Месяц назад я приехал в ваш город, по бизнесу. Наметился выгодный контракт. Все зависело от губернатора вашего. А он у вас, как оказалось, сильно православный. Ну, и Марина Львовна всё просчитала. Это она умеет. Организовала благотворительный взнос в монастырь ваш, потому как там мероприятие намечалось с губернатором.

После него, как обычно, приём губернаторский. Лучшего места для знакомства не придумаешь. А я, честно говоря, вообще первый раз в церкви был. Не люблю я все эти спектакли с попами. А тут, что делать, пришлось пойти. Да. Научили меня как лоб крестить – и вперед.

Михаил Александрович усмехнулся.

– Ну вот. А стоял я, значит, впереди, где все начальство. Рядом – эта сцена, где хор поет.

– Амвон, – тихо сказала Настя.

– Что?

– Амвон, – повторила она.

– Ну, значит амвон. От скуки начал я хор разглядывать, смотрю – хор какой-то странный, все девчушки в очках, слабовидящие, а одна девочка – слепая совсем… Солистка… Да… Близко так она была от меня. Смотрю – шейка тонкая, с синими прожилками. Наверное, болеет часто. Голосок чистый такой. Хороший голосок. Вот уж точно – ангел. Если такие есть, конечно. Я так и подумал – ангел.