Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)

Вот моя история, мистер Ванситтарт Смит. Думаю, вам теперь все понятно. Как ни странно, вы именно в эту ночь оказались здесь и увидели лицо женщины, которую я любил в те далекие дни. В витрине было много перстней с камнями, но, чтобы найти именно тот, что нужен мне, пришлось определять, какой из них сделан из платины. Одного взгляда на камень мне хватило, чтобы понять, что внутри действительно находится жидкость и что я наконец смогу побороть свое проклятое здоровье, которое для меня хуже, чем самая страшная болезнь. Мне больше нечего вам сказать. Я облегчил душу. Можете рассказывать обо мне или сохранить мой рассказ в тайне, поступайте, как хотите. Я должен для вас что-то сделать, потому что из-за меня вы могли сегодня лишиться жизни, ведь я был отчаянным человеком и готов был пойти на все, чтобы добиться своего. Если бы я увидел вас до того, как совершил то, что задумал, я бы сделал так, что вы не смогли бы помешать мне, или поднять тревогу. Вот дверь, она ведет на Рю-де-Риволи. Прощайте!

Выходя, англичанин обернулся. В узком дверном проеме стоял худой высокий египтянин Сосра. В следующий миг дверь захлопнулась, лязгнул засов, и все вокруг окутала ночная тишина.

На второй день после возвращении в Лондон мистер Джон Ванситтарт Смит, перелистывая последний номер «Таймс», наткнулся на следующую короткую заметку от парижского корреспондента:

«НЕОБЫЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ЛУВРЕ

Вчера утром в главном египетском зале была сделана странная находка. Ouvriers [59] , которые утром убирают в залах, обнаружили труп одного из смотрителей музея. Он лежал на полу, обнимая мумию, и объятия его были столь крепки, что оторвать их друг от друга удалось лишь с большим трудом. Одна из витрин, в которой хранилось собрание ценных колец, была вскрыта, ее содержимое находилось в беспорядке. Власти полагают, что служитель собирался выкрасть мумию, чтобы продать ее в какую-то частную коллекцию, но в момент совершения кражи его поразил старый недуг сердца. Об этом человеке нам удалось узнать лишь то, что возраст его неизвестен, он отличался довольно странным поведением, и у него не оказалось родных, которые могли бы оплакать его трагическую и безвременную кончину».

59

Подсобные рабочие (фр.).

De Profundis [60]

До тех пор, пока океаны будут связывать воедино раскинувшуюся по всему свету великую Британскую империю, наши сердца будут овеяны романтикой. Поскольку огромные водные просторы волнуют наши души, так же как Луна вызывает приливы и отливы, и дороги из одного конца империи в другой проходят по поразительным местам, наполненным удивительными звуками и неведомыми опасностями, странствие по ним не оставит следа в сердце разве что очень сухого человека. Британия со всех сторон окружена трехмильной полосой водного пространства, но она распростерлась далеко за их пределы, потому что новые земли она покоряла не огнем и мечом, а молотом, ткацким станком и киркой. История учит нас, что ни один король, ни одна армия не в силах преградить путь человеку, у которого в кармане два пенса и который знает, как превратить их в три, и решил этого добиться. С расширением границ Британии раздвигались и горизонты ее мышления, пока человечество наконец не поняло, что у этого острова амбиции континентального масштаба, а континент мыслит по-островному.

60

Из глубины (лат.).

Однако ничего не дается бесплатно, и мы платим страшную цену. Мифическому чудовищу каждый год нужно было приносить в жертву одну юную человеческую жизнь, мы же изо дня в день жертвуем своей империи цвет нашей молодежи. Эта мощная машина огромна и простирается на весь мир, но единственное, что может привести ее в действие, – жизни молодых британцев. Зайдите в любой из мрачных старинных храмов, оглянитесь по сторонам, на стенах вы увидите медные доски со странными названиями, названиями, которых люди, возводившие эти стены, никогда и не слышали, ибо в Пешаваре и Амбале, Корти и Форт-Пирсоне умирают наши юноши {496} , оставляя после себя лишь славную память да медные доски. Но если каждому погибшему возвести обелиск в том месте, где он пал, уже не нужно будет обозначать границы, ибо кордон из британских могил будет указывать на то, как далеко докатилась англо-кельтская волна.

496

…в Пешаваре, Амбале, ‹…› Форт-Пирсоне умирают наши юноши. – Речь идет о британских колониальных войнах: второй англо-афганской (см. т. 1 наст. изд., комментарий на с. 387 – и там же значение «Пешавар»), восстании сипаев (см. т. 3 наст. изд., комментарий на с. 432; Амбала (Амбалла) – город на севере Индии, где находились главные военные силы англичан в начале восстания) и англо-зулусской войне 1879 г. в Южной Африке.

И это, как и воды, соединяющие нас с остальным миром, тоже вселяет в наши сердца тягу к романтике. Ибо, когда у столь многих людей их любимые находятся где-то далеко за морями, под пулями горцев или среди малярийных болот, где смерть приходит неожиданно, а родина далеко, начинается общение, для которого не нужны слова, для которого не имеют значения расстояния, и происходят удивительные случаи, когда, благодаря сну, предчувствию или видению, мать узнает о смерти сына и успевает оплакать его еще до того, как приходит официальное известие о его гибели. Лишь недавно люди науки взялись изучать этот феномен и даже дали ему название, но что мы можем знать о нем, кроме того что несчастная душа, оказавшаяся в беде, может в мгновение ока перенести через десяток тысяч миль изображение своего страдания другой родственной душе? Я не стану отрицать, что в нас заложена такая способность, поскольку последнее, что сможет познать человеческий мозг, – это его собственные способности. И все же нужно быть очень осторожными с подобными вещами, поскольку мне известен по крайней мере один случай, когда то, что никоим образом не выходило за пределы законов природы, было принято за нечто совершенно сверхъестественное.

Джон Ванситтарт был младшим партнером фирмы «Хадсон энд Ванситтарт», которая занималась поставками кофе с Цейлона. По происхождению он на три четверти был голландцем, однако искренне любил все английское. Много лет я представлял его интересы в Лондоне, и когда в 1872-м он на три месяца приехал в Англию, чтобы отдохнуть, именно ко мне он обратился за рекомендациями, которые позволили бы ему повидать английские города и веси. Из моего кабинета он вышел снабженный семью письмами, и потом несколько недель из разных уголков страны я время от времени получал записки, из которых узнавал, как замечательно он ладит с моими друзьями. Потом до меня дошел слух о его помолвке с Эмили Лоусон, представительницей младшей ветви херефордширских {497} Лоусонов, и почти сразу после этого пришла весть об их женитьбе, ибо ухаживания путешественника не могут быть долгими, и уже близился тот день, когда ему нужно было отправляться в обратный путь. На принадлежащем фирме тысячетонном трехмачтовом барке {498} они должны были вместе вернуться в Коломбо {499} , и это плавание, в котором приятное соединялось с необходимым, обещало стать для них чудесным свадебным путешествием.

497

…херефордширских… – Херефордшир – графство на западе Англии.

498

…барке… – См. т. 5 наст. изд., комментарий на с. 387.

499

…Коломбо… – В описываемое время – административный центр британской колонии Цейлон; с 1948 г. – столица государства Цейлон, в 1972—1985 гг. – Республики Шри-Ланка; порт.

Для плантаторов, выращивающих на Цейлоне кофе, то были золотые дни, еще до того, как буквально за один сезон гнилостный грибок обрек всю общину на годы отчаяния, дни, которые закончились одной из величайших коммерческих побед, когда-либо одерживаемых мужеством и находчивостью человека. Не часто ведь случается так, чтобы людям после краха целой индустрии удавалось создать новую, не менее прибыльную. Теперь чайные плантации являются таким же памятником человеческой отваге, как Лев Ватерлоо {500} . Однако в 1872-м небо еще было чистым и надежды плантаторов были столь же велики и прекрасны, как склоны холмов, с которых они снимали урожаи. Ванситтарт вернулся в Лондон с молодой женой-красавицей. Я был представлен, мы пообедали вместе, и, поскольку дела и меня звали на Цейлон, было решено, что я поплыву вместе с ними на «Восточной звезде», отплытие которой намечалось на следующий понедельник.

500

…Лев Ватерлоо. – Мемориальный памятник близ Ватерлоо – статуя льва, обращенная в сторону Франции; установлена королем Нидерландов в честь своего сына, принца Оранского, раненного в битве.

Со своим партнером я увиделся снова в воскресенье вечером. Около девяти часов его провели в мою комнату, и с первого взгляда я заметил, что он не в духе и чем-то взволнован. Рука, которую он протянул мне для приветствия, оказалась горячей и сухой.

– Аткинсон, не могли бы вы дать мне лимонного сока и воды, – попросил он. – Чертовски хочется пить, к тому же, чем больше я пью, тем больше хочется.

Я позвонил и попросил слугу принести графин и стаканы.

– Вы весь горите, – заметил я. – И вообще неважно выглядите.

– Да, что-то мне нездоровится. Поясница разболелась, аппетит пропал. Это все Лондон – не привык я дышать воздухом, которым до тебя уже дышали четыре миллиона людей. – Он помахал перед лицом руками, как будто действительно задыхался.

– Ничего, море скоро поставит вас на ноги.

– Да, тут я с вами согласен. Это именно то, что мне нужно. Для меня это лучший врач. Если завтра я не выйду в море, я заболею, это точно. – Джон Ванситтарт выпил стакан лимонного сока и потер костяшками пальцев поясницу. – Мне это помогает, – сказал он и посмотрел на меня затуманенными глазами. – Мне нужна ваша помощь, Аткинсон, потому что я не знаю, как мне быть.

– А что случилось?

– Теща заболела, она прислала нам телеграмму и попросила приехать. Но я не смогу к ней вырваться… Вы же знаете, сколько у меня дел, поэтому жене пришлось ехать одной. А теперь я получил еще одну телеграмму, на этот раз от жены, она сообщает, что завтра не сможет приехать, но присоединится ко мне в Фалмуте {501} в среду. Вы знаете, что «Восточная звезда» туда заходит, хотя, если честно, я, Аткинсон, считаю, что жестоко заставлять человека верить в сказки и проклинать его, если он на это не способен. Заметьте, именно проклинать, не меньше. – Он чуть подался вперед и засопел, словно собирался разрыдаться.

501

…в Фалмуте… – См. т. 3 наст. изд., комментарий на с. 437.

Тут мне впервые вспомнились рассказы о том, что на острове много пьют, и я подумал, что причиной странных слов и горячих ладоней является бренди. Пылающие щеки, поволока в глазах – явные признаки сильного опьянения. Печально было видеть такого достойного молодого человека в плену самой пагубной из привычек.

– Вам нужно полежать, – строго произнес я.

Он зажмурился, потом поморгал, как делают люди спросонья и несколько удивленно посмотрел на меня.

– Так и сделаю, – сказал он вполне трезвым голосом. – Что-то мне не по себе стало, но ничего, уже все прошло. О чем это я? Ах, да, о жене. Она сядет на судно в Фалмуте. Я же хочу плыть морем, потому что чувствую, что от этого зависит мое здоровье. Мне нужно подышать свежим морским воздухом, чтобы прийти в себя. Я прошу вас как друга, поезжайте в Фалмут поездом, я не хочу, чтобы жена, если мы вдруг опоздаем, оставалась там совсем одна. Остановитесь в гостинице «Ройял», а я телеграфирую ей, что вы ее там ждете. Ее привезет сестра, так что никаких сложностей возникнуть не должно.