Слабые люди

–А может, она просто уже тогда чувствовала, что лучшему просто не бывать? – шептал парень, обнимая колени Проводника, – Может, хваленая женская интуиция сработала и она просто решила абстрагироваться от большей боли? Не поверишь, но я надеюсь на это! Надеюсь, что мама любит меня, что она просто оказалась слаба духом, но все еще любит меня! Что она думает обо мне и даже думать забывает о том, чтобы вычеркнуть из своей памяти… Я в… стараюсь верить в это– она где-то недалеко и наблюдает за мной, оберегая от опасностей…– "Бред собачий!" – …и невзгод так, как может! – должно быть, неуверенность Проводника передалась через пальцы, на миг застывшие, в следующую же секунду продолжившие свои ласкающие движения, – Не веришь, да? Считаешь, что я рехнулся в своей наивности? Да, может это и так… Но я не оставляю надежду! – он запнулся, – Вернее, хотел бы не оставлять… Одними надеждами, как и всегда, не натешишься. Как бы я не старался, но я теряю веру во все это. – еще одна слеза стекла по внутреннему уголку глаза, капнув с переносицы на пол.

"Контракт важнее!"– и Проводник наклонился к клиенту, положив свою вторую руку ему на плечо. Резко обернувшись, Шестой обнял его в ответ как мог, сжимая своими руками. Он не рыдал навзрыд, но в воздухе зависла тяжелая атмосфера боли, словно выпариваясь из всех пор молодого человека. Однако Проводник в своем лицемерии не замечал этого. Да, он старательно корчил из себя то, что нужно, но как фальшь снова смогла стать незаметной Шестому, когда первый звоночек издал звук? Должно быть, захлестывающее горе обладало значительно большей силой, что затуманило разум. Или Проводник действительно был настолько хорош? Какая разница, если все получали, что хотели?

Тело сотряслось в новом приступе кашля, отвратилось от Проводника и излилось новой порцией рвоты. Столь продолжительное в своей жалости зрелище– правильно, что он наконец-то решил умереть.

Кашель перемежался шепотом, благой гость наклонился к мученику поближе.

–А потом… когда отец умер и когда она, то есть я… дед взял меня к себе. Не дал зачахнуть, не отдал в приют… растил, как собственного сына, несмотря на свою старость. Он действительно много суетился со мной, старался окружить любовью, старался заменить отца, мать, и дать мне то, чего я был лишен. Он столь многому меня научил, столько мне показал… – Шестой чуть повернул лицо к Проводнику, улыбнулся, – Он действительно дал мне все, чего мне не хватало. Я боролся только благодаря ему, ради него, ради того, чтобы он знал, что я ценю его старания, что я на все готов ради того, чтобы порадовать его! Случилась ремиссия и мы были так счастливы, что ни о чем другом и думать не могли! Но жизнь продолжалась и, утерев слезы радости, я начал самостоятельную жизнь. Колледж с его весельем, нанизанным на дедлайны, а потом работа, да ни где-нибудь– в самой Зоне Два!– гордость бурлила в его оскверненной груди,– Такой результат не каждому под силу! Несколько лет почти статичного счастья– старался жить по возможности правильно, никому не вредить, хотя со всех сторон шли смешки и незлобивые подколки– все были в курсе моей истории, потому не настаивали на то, чтобы я стремился быть похожим на них. Было нелегко, но эта жизнь мне нравилась, я видел, как твердым шагом отправлюсь в будущее, возможно, найду даже счастье! А тут бац– и рецидив– опухоль разрослась, метастазы пошли по всему телу… полномасштабное поражение. Все закончилось. – руки бессильно свисли с коленей, – Друзья ушли, как только узнали, девушка бросила, с работы выперли, в университете сочувствующие покачали головами и… и все.– медовые луны снова обратилась к Проводнику,– Почему все так несправедливо, друг? Почему я снова там, откуда начинал? Почему хорошие люди страдают, а подонки и ублюдки нет? Почему я, а не моя мать?! Почему я, а не убийца-догхантер? Почему я, а не те, что создали Зверя? Почему?

Конец ознакомительного фрагмента.