Сладкий привкус яда

– А это еще зачем? – удивился я.

– Я многое смогу понять, если увижу его вещи. Книги. Одежду. Порядок, в каком расставлена мебель…

– Ничего не получится, – ответил я, покачав головой. – Дом могу показать, я живу как раз над его апартаментами, но без разрешения старика входить туда не советую.

Мы шли по кипарисовой аллее. Почерневшие комки снега тянулись по обе стороны дорожки, как бордюр. Садовница шла нам навстречу с полными ведрами чернозема. Проходя мимо, она кивнула мне.

– Странная женщина, – произнесла Татьяна, когда мы разминулись. – У нее такое лицо… Как бы точнее выразиться…

– Одухотворенное? – подсказал я.

– Можно сказать, что так.

– Это тебе так с непривычки кажется, – пояснил я, рассматривая кипарис, стоящий ближе всего ко мне. – Ее лицо, как и у всех остальных служителей усадьбы, наполнено ожиданием.

– Ожиданием чего? – уточнила Татьяна.

– Крошек с барского стола… Не стой здесь, это нехорошее место, – посоветовал я, кивнув под ноги Татьяне.

Она сразу же шагнула в сторону и посмотрела на свои следы, отпечатавшиеся на сырой кирпичной крошке.

– В лагере Креспи, – произнесла она, – ты производил на меня куда более сильное впечатление.

– Сильное – в том смысле, что я не казался тебе таким идиотом, как сейчас? – уточнил я.

– Это ты сказал, – ушла от ответа Татьяна.

Я встал на цыпочки и провел ладонью по шершавому стволу кипариса. Наполовину отколовшаяся щепка так и не прижилась, высохла до черноты, хотя сразу после выстрела я прижал ее к стволу резиновым жгутом.

– Месяц назад, – произнес я, отламывая щепку и без усилий превращая ее в крошево, – на том месте, где ты только что стояла, жизнь Родиона едва не оборвалась. В него стреляли.

Татьяна испуганно взглянула на меня.

– Я об этом ничего не знала, – ответила она. – И что? Удалось выяснить, кто стрелял?

Я недоверчиво смотрел в ее глаза. «Однако девочка лжет», – подумал я, вспомнив схему усадьбы, которую нашел в ее папке.

– Нет. Родиона спасло только то, что он сразу же упал в сугроб и не шевелился до тех пор, пока не подбежал я.

– Стреляли из-за этих кустов? – спросила она, кивая на мешанину из голых веток малины.

– Да, из-за этих, – подтвердил я.

– На снегу должны были остаться следы, – предположила девушка.

– Остались, – ответил я, отряхивая ладони от древесной пыли. – Следы моих ботинок. И еще следы ворон.

– Ты хочешь сказать… – начала было Татьяна, но замолчала, а потом спросила, уверенная в моем ответе: – И ты даже не попытался что-нибудь выяснить?

– Времени не было, – честно признался я. – Мы с Родионом готовились к вылету в Катманду.

– А ты сам что думаешь о следах? – начала любопытничать Татьяна.

– Думаю, что на меня хотели бросить тень… Что? Очень интересно?

– Почти детективная история!

Меня вдруг покоробило от того беззаботного обывательского тона, с каким Татьяна произнесла эти слова. Для нее это детективная история! Книжка! Да она просто молодая нахалка, которая хотела окрутить богатого наследника! Еще надо разобраться, для какой цели она составила схему усадьбы и пометила на ней место, откуда стреляли в Родиона! Еще надо выяснить, кто и для какой цели дал ей «макаров»!

Я повернулся к ней и, глядя в светлые, наполненные легкомыслием глаза, жестко произнес:

– И вот о чем я еще думаю. Старик направил тебя в Непал к Родиону для того, чтобы ты позаботилась о нем. Пока он еще тешит себя надеждой на его возвращение и потому твое заявление не подписал. А когда надежда угаснет…

– Ты так странно смотришь на меня, – заметила Татьяна, как только моя пауза слишком затянулась. – Как будто на что-то намекаешь.

– Не намекаю, а говорю открыто: ты играешь с огнем. Тебе опасно здесь оставаться.

Несколько мгновений Татьяна раздумывала над моими словами, машинально копируя мои движения и вдыхая запах растертой в ладонях веточки хвои.

– Неужели ты искренне беспокоишься о моем благополучии? – с сомнением произнесла она. – Или есть другая причина, чтобы выставить меня из усадьбы?

– Другой причины нет, – ответил я.

– В таком случае благодарю за предупреждение. Я буду осторожна.

Она шла за мной. Я, сам того не желая, припугнул девчонку, и теперь она чувствовала себя в сыром и затуманенном парке неуютно.

– Намерена поселиться здесь? – не оборачиваясь, спросил я.

– Да, – твердо ответила она. – Я остаюсь. Я нужна князю. Может быть, он уже сам… Ах, ладно! Это уже не для тебя.

Я смотрел на девушку с интересом.

– Что ты хотела сказать? Что «он уже сам»?

– Что хотела сказать, то хотела! – отрезала Татьяна. – Много будешь знать, скоро умрешь.

– Уноси отсюда ноги, вот что я тебе скажу! – повторил я. – Птица ты перелетная! Не вздумай к старику клеиться – подстрелят тебя, как куропатку!

– Очень страшно! Но чем сильнее ты убеждаешь меня, чтобы я уехала, – заметила девушка, – тем сильнее мне хочется остаться.

Я резко остановился и обернулся. Татьяна едва не налетела на меня. Мы стояли друг против друга. Оглушительно каркая, с ветки вяза взмыл ворон. Раскинув широкие крылья, он черным крестом пропорол серое небо. По верхушкам прошелся ветер, и тяжелые капли шлепнулись на пропитанную влагой землю. Я натянул на озябшие руки лайковые перчатки.

– Даже если предположить… всего лишь предположить, что старик прав и Родион вернется, – рискованно прошелся я по самому краю тайны, – то твое пребывание здесь может быть омрачено, понимаешь? Преступник в первый раз промахнулся. Но второй выстрел наверняка будет точным. Сначала он уберет тебя, маленькую безгрешную прилипалу, а уже потом расправится с Родионом.

– Неужели все так мрачно? – попыталась ответить шуткой Татьяна, с малозаметной тревогой всматриваясь в темный частокол деревьев.

Я вздохнул. Убедительные аргументы закончились. А пугать ее интонацией, как ребенка, не хотелось. И я ответил непринужденно и доброжелательно:

– Посиди немножко в своей нотариальной конторе. А еще лучше – на больничном, дома. Я тебе чемодан видеокассет принесу. А сюда приходи после праздника. К тому времени здесь уже не будет таких темных и промозглых вечеров, как сегодня.