Сладкий привкус яда

– Почему подписал не князь, а Родион? – спросил я.

– Князь болен, – нехотя ответил охранник.

– Я должен его увидеть…

– Повторяю! – громче сказал охранник и снял с пояса дубинку. – Вас впускать запрещено. К тому же князь никого не принимает, все встречи отменены.

– Кобыла с возу – бабе легче, – тихо произнесла Татьяна.

– Какая еще баба? Я за оскорбления знаете что… – вспылил охранник.

– Ладно, заткнись, – попросил я его. – Нам надо забрать свои вещи.

– А это пожалуйста! – примирительно ответил охранник и выволок в проход две картонные коробки, стянутые липкой лентой. Ту, которая была помечена буквой Ж, он подтолкнул ногой к Татьяне. Моя коробка была помечена буквой М.

– И это еще не все! – сказал мне охранник, не в силах сдержать улыбку. – Самый приятный сюрприз! Получи и распишись в получении!

Он протянул мне повестку в отделение милиции, к следователю Панину.

Мы вышли с коробками в руках. Мне казалось, что я клоун, а в коробке сидит пестрый петух, который сейчас выпрыгнет и закукарекает.

– И слава богу, – насильно придавая голосу радостный тон, сказала Татьяна, закинув свою коробку в машину. – Теперь у меня нет никаких моральных затруднений.

– А что делать с этим? – спросил я, рассматривая повестку. – Может, выкинуть и не забивать себе голову всякой чепухой?

Татьяна недолго думала, покусывая губы, и отрицательно покачала головой.

– Нет, выкидывать ее не стоит, сделаешь себе только хуже. Сходи ты к этому Панину и дай показания. Какие к тебе могут быть претензии?

– Пистолет.

– А что пистолет? Его ведь не из кармана твоего изъяли, а нашли в комнате, где ты ночевал всего несколько раз. Это не доказательство. Это вообще черт знает что!.. Ты в самом деле гулял по парку в момент выстрела?

– Нет, я был у князя.

– Что?! У князя?! Так чего ты боишься? Старик подтвердит твое алиби. Вперед к Панину! На все – полчаса, и мчим в столицу. Заедем ко мне, мама такие пельмени приготовит – пальчики оближешь. Выпьем как следует и все плохое забудем. Хорошо?

– Хорошо, – через силу согласился я, затыкая рот совести.

В это время к воротам подъехал горячий и пыльный бортовой «ЗИЛ» с прицепом. На кузовах стояли контейнеры. Из кабины выпрыгнул Хрустальский в тренировочных брюках и розовой рубашке с галстуком. Увидев нас, он радостно взмахнул руками.

– Какие люди! – воскликнул он, на мгновение кинул взгляд на проходную и начальственным тоном крикнул: – Давай открывай! Чего зенки вылупил?

Он протянул мне руку, но, не встретив ответного движения, буркнул «М-м-да!» и спрятал руки в карманы.

– А вы, я слышал, решили нас покинуть? – спросил он, растягивая губы на половину лица. – Что ж, как говорится… А это, кстати (кивок в сторону контейнеров), первая партия оборудования для казино.

– Для чего? – почти в один голос воскликнули мы с Татьяной.

– Вы что ж, ничего не знаете? – часто заморгал Хрустальский, переводя взгляд с меня на Татьяну. – Это же воплощение в жизнь моего генерального плана. Вот смотрите…

Он встал между нами, развернул ладонь, словно собирался просить милостыню, и стал водить по ней пальцем, как по карте:

– Это вот Рига. А это – Москва. Так Арапово Поле, милые мои, находится рядом с главнейшей автомагистралью, которая соединяет Россию с Прибалтикой и прочими высокоразвитыми странами. Эта усадьба (он показал ладонью на забор) будет окном в Европу! Я открываю здесь крупнейшую оптовую базу. С полным комплексом услуг. То бишь: казино, бар, сауна с тайским массажем, кемпинг, стрип-шоу, бильярд и концертный зал для заезжих звезд эстрады. А в плане стоит одна изюминка, моя гордость: центр нетрадиционной медицины по лечению безнадежных онкологических больных. И возглавлять этот центр, милые мои, будет ваш покорный слуга!

– А вы разве врач? – спросила Татьяна.

Хрустальский вздохнул. Он почувствовал в вопросе девушки подвох, но терпеливо разъяснил:

– Я экстрасенс. И лечить буду по фотографиям.

– А вы уже пробовали лечить? – задавала глупые вопросы Татьяна. – И как, получалось?

– Получится, дорогая моя, получится! – радостно заверил Хрустальский и попытался обнять девушку за плечи, но Татьяна увернулась. – Представьте: врачи объявили тысячам, десяткам тысяч больных смертный приговор. И вдруг на телевидении, по радио, в газетах начинается мощный рекламный обвал! Рекламируется мой центр, тысячи излеченных мною людей взахлеб рассказывают о моем чудодейственном методе исцеления. И у тех, кто приговорен, вновь появляется надежда! Надежда на жизнь – вдумайтесь в это священное понятие! Ради нее они ничего не пожалеют – в ход пойдут квартиры, дачи, машины. Совершенно потрясающий бизнес! Но не только деньги меня интересуют, милые мои! Я получу колоссальное моральное удовлетворение. Разве надежду, которую я дарю умирающим, можно с чем-либо сравнить в этом мерзком материальном мире? Как говорил Иисус Христос – вера в меня да исцелит вас…

– Таких ублюдков, как вы, Хрустальский, я еще никогда не встречал, – признался я.

– Что?.. Эх, милые мои, ну зачем же так грубо…

– Гиена, – добавила Татьяна. – Трупоед. От тебя смердит помойкой.

– Хамка! – ответил Хрустальский. – Ей и шоколадку, и цветочки… Дрянь неблагодарная!

И, подтягивая трико, пошел к воротам, через которые уже тяжело протискивался «ЗИЛ», приминая колесами клумбы с рассадой и ломая тонкие деревья.

Мы сели в машину. Две двери захлопнулись с такой силой, что впору было удивиться, почему не вылетели стекла. Я взял резкий старт с места, и резина колес запищала и задымилась от трения.

– Ненавижу! – бормотал я. – Ненавижу этого урода, эту усадьбу, этот город с его грязью, помойками, алкашами и завистливыми старухами! Прочь отсюда, прочь!

– Ты бы смог его убить? – спросила Татьяна.

– Смог бы, – ответил я. – Дай пистолет!

И подумал: если бы дала, то я бы вернулся и выстрелил в Хрустальского.

Поднимая пыль, «жигуленок» помчался вокруг старой водонапорной башни – самой заметной постройки рядом с вокзалом. Скорость была слишком велика для крутого поворота, и машину вынесло на бордюр. Я затормозил, мотор заглох. Не успел взяться за ключ зажигания, как увидел идущего к платформе Мухина с портфелем, в плаще и кепке, сдвинутой на затылок.

– Как кстати! – пробормотал я, выскочил из машины и крикнул: – Мухин!

Следователь, не останавливаясь, повернул в мою сторону напряженное лицо. Узнав меня, безрадостно улыбнулся и остановился.

– А-а, это ты!

– Извините, я не знаю, как вас по имени-отчеству! – сказал я, подбегая к нему.

– Это уже не имеет значения, – ответил Мухин, позволяя мне пожать его хрупкую, полную куриных косточек ладонь. – Наверное, по повестке?

– Да, только что передали.

– Ну и прекрасно! – сказал следователь, поглядывая на платформу. – Я же говорил, что Панин заводной, как «энерджайзер», все сделает чики-чики. А он вчера уже и Гонзу допросил, и Родиона Святославовича.