Сладкий привкус яда

– Ты ему сказал, что в момент выстрела был у князя?

– Да он даже рта не дал мне раскрыть! Зачитал показания… Ну и сволочь же этот Столешко! Ты представляешь, я узнал его почерк! С выкрутасами, с завитушками… Направо давай!.. Ты письмо его сохранила?

– Какое письмо?

– Которое Столешко в Катманду писал! Я его Креспи и полицейскому еще показывал.

– Да, конечно!

– Береги, как свою молодость! Это главная улика!.. Стоп! Сворачивай сюда и через дворы – на трассу. И гони во всю мощь вдоль рельсов. Хочешь, я за руль сяду?

– Не надо… А почему вдоль рельсов?

– Надо догнать Мухина, иначе мне труба.

– Он откажется разговаривать с тобой.

– Тогда я возьму его в заложники. Другого выхода у меня нет.

– И у меня тоже, – добавила девушка.

– Можешь остановить машину и выйти, – предложил я. – Никто не видел, как ты меня подсадила…

– Ладно, успокойся!

Некоторое время мы ехали молча. Я продолжал оглядываться назад. Роя колесами сырую землю, подскакивая на ухабах, машина петляла по лабиринтам узких дворовых улочек. Наконец мы выскочили на укрепленную гравием грунтовку, идущую вдоль железнодорожного полотна. Татьяна надавила на газ.

– Ты не думай, что я хотела тебя оставить и уйти, – сказала она и опустила руку мне на колено. – Я вспыльчивая, но быстро отхожу. Ты еще за угол не свернул, а я уже за тобой пошла. Я бы ни за что тебя не оставила…

– Я знал об этом, – солгал я.

– Теперь у нас одна судьба, – сказала девушка и взглянула на меня.

«Жигуль» с лету въехал в глубокую колею, наполненную водой, и в обе стороны, словно крылья гигантской стрекозы, взметнулись плоские струи воды. Машину занесло и едва не вышвырнуло на обочину. Ветки кустов розгами прошлись по ветровому стеклу.

– Не газуй! – крикнул я девушке.

Она не послушалась, мотор продолжал реветь, с колес срывались комки грязи. Нас кидало из стороны в сторону. Девушка схватилась за руль обеими руками, подалась вперед. Похоже, ее когда-то учили спортивному стилю вождения, но ее навыки нуждались в обновлении.

– Пристегнись! – приказала она мне.

Поливая все вокруг фонтанами грязи, мы промчались мимо пустой платформы и снова устремились в узкий коридор между насыпью и стеной деревьев и кустов. Дорога, идущая вдоль рельсов, все более напоминала тропинку обходчика. Татьяна старалась не снижать скорости, и несчастный «жигуль» все сильнее подпрыгивал на ухабах, бился днищем об известковые камни и жалобно скрипел подвеской.

Прошло еще минут десять этой безумной гонки, и мы увидели красные огни электрички.

– Дай пистолет! – крикнул я.

– Нет!

– Пистолет!!

Я просунул руку ей под пальто, провел под грудью, под мышками. Татьяна не могла оказать мне достойного сопротивления, она продолжала сжимать руль и лишь локтями пыталась оттолкнуть мои руки. Это была опасная игра на скользкой узкой дороге. Нас так подкинуло, что мы оба ударились головами о крышу кабины. Именно в этот момент я нащупал шероховатую, как напильник, рукоятку «макарова» и выдернул пистолет из кобуры.

Мы подъехали к следующей платформе в тот момент, когда двери электрички закрылись и состав тронулся. Я в ярости ударил кулаком по панели.

– Погнали! – заорал я.

– Куда?! Дорога уходит в сторону!

Размазанная колея изгибалась и терялась в дачном поселке, а рельсы тянулись прямо, между холмов с крутыми склонами, на которых еще лежали пятна потемневшего снега.

– Не стой же! – взревел я. – Хоть куда-нибудь!

Машина сорвалась с места. Меня откинуло на спинку. Татьяна крутила руль, как диск швейной машинки, выбирая любую улочку, которая уходила влево, в сторону железной дороги. Мы неслись между дощатых курятников, брусовых домов и кирпичных особняков. Куры с воплями вылетали из-под наших колес. Временами мне казалось, что Татьяна не справится с управлением и мы налетим на ствол березы или протараним рабицу, как акула рыболовную сеть, и зароемся в чьем-нибудь унавоженном огороде.

– Смотри! – с ликованием воскликнула Татьяна, кивая куда-то в сторону.

Мы неслись по лесной дороге, и слева, за частоколом тонких деревьев, просматривался земляной вал, над которым летели крыши вагонов электрички. Мы мчались с той же скоростью в горку, и Татьяна не могла заставить старый «жигуль» бежать быстрее.

– Ну же!! – взмолился я.

– Все! Педаль до пола!

Подъем закончился, но дорога снова стала отклоняться в сторону. Татьяна притормозила и круто взяла влево. Теперь мы мчались по просеке, мало пригодной для быстрой езды, и я, крепко держась за сиденье, молил бога, чтобы колеса не отвалились раньше времени.

Как она лавировала между деревьев! От дикого напряжения мне хотелось кричать, горло было забито криком, и я не мог дышать. Белые стволы неслись на нас, как обезумевшая толпа, норовя растоптать, смести, но я понимал, что уже не способен контролировать ситуацию и как-то влиять на нее, и чего-то мучительно ждал: то ли окончания леса, то ли удара о дерево.

Не укладывалось в голове, как мы смогли проехать через лес, где наверняка застрял бы трактор. Пропахав борозду в рыхлом перегное, машина выскочила на влажный луг, громыхая, вибрируя, подпрыгивая, оглушая лес торжествующим ревом.

– Платформа!! – в один голос крикнули мы с Татьяной, увидев совсем рядом лестницу, ограду, щит с надписью «47 км» и пустынную платформу с поломанными скамейками.

Она притормозила у ступенек. Мне показалось, что сердце мое провалилось куда-то в живот и там затихло.

– Опоздали, – пробормотал я.

– Нет!! – крикнула Татьяна, показывая рукой на лес.

Беззвучной стрелой электричка выскочила из-за земляного вала и тотчас загрохотала, засвистела тормозами. Я выпрыгнул из машины и, заталкивая пистолет за пояс джинсов, побежал к лестнице.

– Встречаемся на следующей! – крикнул я и, чтобы она поняла меня наверняка, несколько раз махнул рукой в ту сторону, куда ехала электричка.

Я взбежал на платформу. Рядом со мной остановился последний вагон, двери открылись. Страх упустить эту электричку был настолько силен, что я кинулся в тамбур с такой целеустремленностью, словно это была последняя шлюпка с тонущего «Титаника», и невольно растолкал выходящих пассажиров. Меня обругали вслед. Но это были уже пустяки. Двери закрылись, электричка тронулась. Я вытер пот со лба, пригладил взъерошенные волосы, нащупал за поясом рукоятку пистолета и зашел в вагон.

«Кажется, он где-то в середине состава», – вспоминал я, быстро двигаясь по проходу и присматриваясь к редким пассажирам, из которых кто-то читал, кто-то дремал. Продавцы газет и мороженого громкими поставленными голосами театральных конферансье рекламировали свой товар. Чумазый подросток с коричневым лицом прогуливался по проходу и подозрительно цепко осматривал лежащие на багажных полках сумки и тугие пакеты.

Я перешел в другой вагон. «А если это не та электричка?» Я будто надевал вагон на себя. И снова – ряды деревянных сидений, багажные полки с вещами, спящие, пьющие, плюющие под ноги пассажиры… Третий вагон… Четвертый…