Сладкое искушение

Через час скитаний, я опускаюсь на скамейку в парке Манхэттена и просто опускаю глаза на свои руки, трясущиеся в свете фонаря. Не знаю, куда делись остальные. Лишь смотрю на дрожащие ладони и удивляюсь, что по моим венам до сих пор бежит кровь. Что дыхание до сих пор теплое, а ноги ходят по земле.

Странное ощущение, когда ты уверен, что не выживешь, но в итоге выживаешь. Но я не осмелюсь назвать его облегчением. Не осмеливаюсь погружаться в какое-либо чувство. И даже не вздрагиваю, когда на плечо опускается чья-то тяжелая рука, просто поднимаю глаза и вижу Белиала. Кивком указав мне следовать за ним, он разворачивается и уходит, не дожидаясь. Я засовываю руки в карманы и иду за ним на небольшом расстоянии.

Так мы спускаемся в подземку, где садимся в поезд, идущий до Нью-Джерси. Так доходим до переполненного бара в Хобокене, в котором ни намека на Князей, оставшихся в Нью-Йорке. И вот там мы молча направляемся к дальнему углу бара. Белиал заказывает пять стопок "Вайлд Турки", выпивает их залпом, одну за другой и только после этого садится рядом со мной.

Он опускает свою огромную ладонь на мое бедро, другой опирается о барную стойку. Наклоняется ко мне так, что я не могу пошевелиться, и едва слышно, но со смертельной угрозой в тоне, произносит:

— Я видел тебя сегодня. Если бы твое представление увидел кто-то другой, ты уже был бы трупом.

Я стискиваю зубы. По похоже, он не оценил моего "мне похер" вида, потому что тычет мне своим здоровенным пальцем в лицо.

— Послушай-ка меня, мальчик, внимательно. — Этот взгляд. Он просто безумен от ярости. — Не смей приближаться к моей дочери. Ты понял?

С трудом сглатываю, но в горле все так же сухо.

— И не собирался, сэр.

— Ты недостоин ее.

Больно.

— Согласен, сэр.

Он хмурится, словно выискивая подвох. Но я слишком шокирован событиями для каких-либо шуточек.

— Думаешь, что любишь ее?

Я не отвечаю, а он продолжает.

— Думаешь она тебя любит? Что вы созданы друг для друга? Ошибаешься, любовничек. Моя девочка предназначена для великой цели. Она любит всех и вся. Ты же — помеха, о которой она в итоге забудет. Понял?

Все им сказанное — правда, но от этого не легче. Меня словно выпотрошили заживо. В глубине души я все-таки надеялся, что Белиал разглядит во мне то хорошее, что однажды увидела Анна. Белиал видит меня таким, какой я есть. Недостойным.

Мои губы шевелятся:

— Да, сэр, — но с них срывается сухой хрип.

— Ты ненадежен, ни в качестве друга, ни в качестве кого-то другого. Если Анне вздумается завести друга Нефа, то это будешь явно не ты. Хочет любви — есть сын Алоцера, но будь я проклят, если позволю сыну Фарзуфа надругаться над ее сердцем.

Я сжимаю зубы. Грудь сдавливает тисками. Едва заметно киваю головой.

— Полагаю, тебе показалось, что ты повел себя очень мило, прямо как Ромео — настоящий идиот, обделенный мозгами Богом, но пора прекращать эту ересь и немедленно. Если ты еще хоть раз подвергнешь ее опасности — осмелишься связаться с ней или даже просто посмотреть в ее сторону, — у меня есть друзья, которые обыграют твою смерть так, что все решат, будто это был несчастный случай. Я понятно объяснил?

Взглянуть на меня его глазами — вспомнить каждую причину, почему я недостоин Анны… это как получить серию ядовитых пощечин. Белиал сверлит меня взглядом, его ноздри раздуваются. Я снова киваю. У меня сковывает шею. Он потирает свою бородку и отодвигается от бара.

Белиал оставляет меня здесь, в Хобокене, где я и сижу, пока меня не вышвыривают. После чего брожу по темным улицам, в надежде наткнуться на наркоманов или бандитов, но вот ирония, когда так нужны плохие парни, их нет рядом.

Возможно, следует помолиться ангелам, что избавили меня от страдания. Нет уж, больше я молиться не буду. Я благодарен за спасение Анны, но складывается впечатление, что меня пощадили лишь по чистой случайности, и я больше не осмелюсь напоминать Создателю о своем существовании. Тем не менее, свою часть уговора я выполню.

И я все брожу.

В шесть утра я звоню нашему солисту, Майклу, остановившись на какой-то улице в Нью-Джерси.

— Какого хрена, Роу? — ворчит он.

— Я согласен.

Мгновение у него уходит на осознание, а затем он усмехается. Я единственный из "Лэсивиэс", кто пока еще не согласился на предложение переехать в Лос-Анджелес. Чтобы всецело сосредоточиться на нашей музыке. Я оттягивал этот момент, не желая уезжать так далеко от Анны.

— Да, детка! — Хриплым ото сна голосом ликует он. — Ты что, всю ночь не спал?

— Да, — отвечаю я.

Он снова смеется.

— Мы раскачаем Лос-Анджелес. Только погоди, друг, вот увидишь тамошних девочек. Ты не пожалеешь. — Он зевает в трубку.

Его энтузиазм меня не трогает. Я ничего не чувствую.

— Давай, спи дальше.

— Ага, покеда.

Мы прощаемся, я ловлю такси и еду в аэропорт Ньюарк. По пути думая, смогу ли я когда-нибудь снова научиться чувствовать.

Глава 16. Открытка

"Будто кто-то оторвал значительную часть от меня,

И мне ее не вернуть, никогда не вернуть."

"Before the Fall" The Rescues

Следовало нанять грузчиков, но я никому не доверяю свои барабаны. Я оставляю сет в спальне, но из подвала, при помощи Майкла, Раджа и Беннета, выношу все. Не думаю, что отец в восторге от того, что я уезжаю из-под его каблука, но он одобряет мое развитие в качестве музыканта. И это я ему еще не говорил, что в марте, как только мне исполнится восемнадцать, я собираюсь бросить школу.

Когда мы заканчиваем с вещами и парни уезжают, я тащусь в кабинет отца, чтобы попрощаться.

Он не встает со своего огромного кожаного кресла, но поднимает глаза, пристально разглядывая мою футболку с длинными рукавами и спортивные брюки.

— Переоденься во что-то более соблазнительное.

— Хорошо, отец.

— Тебе сообщат, когда ты понадобишься в Атланте для помощи Мариссе.

И без того напряженные мышцы сковывает еще сильнее.

— Да, сэр.

— Поверить не могу, что ты, как чертов человечишка, поедешь на машине. — Я опускаю взгляд себе на руки, пока он продолжает. — Но я ожидаю, что по дороге ты будешь работать.