Сладкое помогает

Мои пальцы разжались, и девица тут же отскочила в сторону.

—Ты что творишь, Малфой?! — послышался голос Забини.

— Отвали, Блейз, — рявкнул я и зашагал в оранжерею, не удостоив взглядом перешептывающихся приятелей.

— Любитель грязнокровок! — раздалось вслед.

Мне было все равно, каким словом это назвать, ведь таковым я и являлся. Усталость вдруг навалилась на меня, раздавив своим тяжелым телом желание сопротивляться, бороться, скандалить. Единственное, чего хотел я в тот миг — найти Грейнджер и вытереть слезы с ее бледного лица.

Но она как в воду канула.

Я увидел ее лишь утром в Большом Зале, когда благородные порывы уже растворились без следа.

========== Часть 3 ==========

***

Ну, конечно, Грейнджер читала про кольцо! Меня берет злость.

Где же она нашла книгу, статью, пергамент об этом, если я дважды постранично перевернул библиотеку? Мерлин свидетель: ни один волшебник не ведает про кольцо, мои предки утратили часть семейной истории, а Грейнджер, мать ее, знает! Вот так просто знает и всё!

Словно прочтя мои мысли, она задумчиво морщит лоб и говорит:

— Прочитала не здесь! Книгу, хранящую эту историю, я брала для дополнительного чтения в маггловской библиотеке, но не думала, что это может оказаться правдой. В томике были собраны легенды разных народов, по большей части красивые, выдуманные простецами сказки, и в их достоверности я сомневалась очень сильно… Господи, нет, не сомневалась! Я ни за что бы не поверила!!!

Грейнджер потянулась к перстню, но тут же отдернула руку, ибо гримаса на моем лице красноречиво указала девушке, как это кольцо действует на самом деле.

— Легенда гласит, — без приглашения начала повествовать Гермиона, — что некогда жил на свете ювелир. Искуснейший из всех, живших в подлунном мире. Он делал прекрасные украшения, которые, покинув его верстак, превращались в объект вожделения богатых людей и ценителей искусства. У ювелира было множество заказов, и он исполнял их без отдыха. Работая днями и ночами. Не алчущий богатства — он любил творить.

Так и жил мастер, отрекшийся от мира в тишине своей мастерской, работая, продавая заказы, получая новые.

Когда пришла пора, он женился на хорошей женщине, подарившей ему семерых чудесных сыновей. Дети росли в любви и достатке, вот только не дал им вечно занятый отец никакого ремесла. И жили они, как хотели, не приставленные к делу.

Так продолжалось много лет подряд. Дети выросли, а ювелир состарился.

В то же самое время появилась в городе банда: жестокая и беспринципная, грабившая и убивавшая. Шайка держала в страхе все окружающие поселения, ибо не деньги были их целью. Преступники убивали богатых и бедных, женщин и детей, старых и юных. Никто из мирных жителей не чувствовал себя в безопасности — трофеем могли стать золото, годами собираемое богачом или нательный крест бедняка.

На дверях появились тяжелые замки, во дворах залаяли собаки, и только ювелир жил так же открыто, как и раньше.

В ночь, когда пришли к нему, мастер работал над диадемой для очень знатной дамы. Бандиты вошли к нему, старому и беззащитному, склонившемуся над своими инструментами.

Разбойники ограбили и жестоко избили старика.

На следующий день схватили всю банду. Головорезы пытались сбыть перекупщику диадему, но торговец выдал их военным.

Дурные вести разносятся быстро, и наутро старик-ювелир, отдыхавший под добрыми руками своей жены, узнал, что это его сыновья сколотили жестокую банду.

Горю стариков не было предела, а их разбойники-дети были приговорены к публичной смерти. Умолял старик правителя, для которого служил верою и правдою много лет, заменить смерть на ссылку, но руки бандитов так сильно перепачканы кровью, что самый могущественный человек отказал любимому мастеру.

Казнили убийц ночью в свете костров и каждый из жителей пришел смотреть исполнение приговора суда. Лишь старый ювелир оставался у себя. Он заперся в мастерской на семь суток и что-то без отдыха мастерил. Все думали, что он помешался, жена со слезами молила выйти.

Мастер появился на седьмую ночь. В руке его оказался простой холщовый мешочек, за спиной полыхало пламя. Ювелир предал огню свою мастерскую и нищим странником отправился по свету.

Неизвестно сколько бродил он, но видели его в разных странах: в песках Индии и в снегах Сибири. Рассказывают, что в мешочке том он хранил семь искусно сделанных зачарованных колец. Снаружи — драгоценный металл, внутри — гравировка: «Я люблю и любим». Говорят, что целью паломничества старика стали одинокие отчаявшиеся мужчины, находящиеся на перепутье между честной жизнью и преступлением.

Старик дарил такое кольцо отчаявшемуся, и тот обретал счастье, познав истинную любовь. Как гласит легенда: обладавший нечеловеческим даром ювелир смог вложить в эти кольца всю свою нерастраченную любовь. Потому так сильна она у того, кто надевает на палец этот перстень. После того, как старик отдал последнее кольцо, он закончил свой путь…

— Малфой, наверное, одно из этих колец, когда-то много веков назад, получил твой предок.

— И что, это конец истории? — я изумленно смотрел на Грейнджер. — Там не сказано как его снять?

Грустно качает головой, виновато потупив взор на носки своих ботинок.

— Я читала, что…— мнется, — в общем, мнэ-э-э… против заклятия, наложенного на кольцо, нельзя пойти. Муки, которые испытывает владелец перстня — ничто, по сравнению с той судьбой, которая уготована ему… если не послушаться кольца, можно сгореть заживо. Но… есть… одно средство, которое… в общем…

Вдруг она, словно выйдя из оцепенения, вздрагивает и во взгляде ее леденящий душу ужас: «Боже нет, Господи. Это я ТЕБЕ говорю? Ты же Малфой!!! И ты не мог вот так просто измениться! Ты добр, пока тебе что-то нужно, а потом вновь обзовешь меня грязнокровкой!»

С этим криком она вскакивает и выбегает из библиотеки прочь прежде, чем я успел очнуться.

***

Следующие дни она прячется меня, так хорошо, что даже кольцо не чувствует ее присутствия в Хогвартсе. Она не приходит в Большой Зал, библиотеку, забросила свой конспект. Она не появляется даже на совместных уроках Слизерина и Гриффиндора, что идет вразрез со всеми ее правилами.

Что-то про: «Слегка приболела», — неуверенно врет Поттер. Лицо Рыжего сохраняет статику безразличия.