Слава Богу! Они все снова мертвы!

Первое - "Нет страшнее опасности

для его страны,

чем терпимость к беззаконию

и сознательное пренебрежение им.

Если в случаях беспутности

бессовестные не наказываются,

то впредь в стране появляется

много страшных зол.

И царство разрушается,

как водоем слонами; также

сердятся небесные владыки

и рушатся обители богов.

В той стране все вещи

становятся негодными. Поэтому

царь должен усмирять злодеев

в соответствии с их преступленьями.

Второе - "Должен царство защищать согласно с Дхармой,

не совершать безнравственных поступков

и не быть пристрастным, даже если

для этого придется жизнь отдать.

Царь должен беспристрастным быть

к сородичам своим и прочим людям –

ко всем жителям своей страны,

иначе, несомненно, он в предвзятости погрязнет".

И, наконец, третье обязательство "Слава царя, следующего Дхарме,

охватывает три мира,

и в сфере Тридцати трех

радуются владыки богов:

«Вот это наш сын, благочестивый царь,

царствует в Джамбудвипе!

Он управляет страной согласно Дхарме

и приобщает людей к добру.

Через посредство их добрых деяний

этот царь «посылает» людей сюда

и заполняет небесную обитель

богами и детьми богов».

Итак, получается, что в Сутре говорится про три "божественных" требования к любому земному властителю:

Быть на страже закона и строго следить за тем, чтобы злодеи не имели бы возможности вредить людям. Одинаково относится ко всем своим подданным, не допускать предвзятости к кому бы то ни было. Равно относится и к друзьям, и к недругам, и к богатым, и к бедным, и к знатным людям, и к безродным. И третье условие - это продвигать везде нравственность. В ней главная божья корысть. Ведь Бог тоже властитель, и властитель он райской страны, в которую после смерти попадают праведники. Соответственно, чем больше праведников, тем более богата душами его небесная страна. В этом случае нет никого хода злым силам. И нет в таком государстве никакой угрозы революции или мятежа.

Унгерн усмехнулся и сказал:

– Если бы земные правители исполняли завет этой мудрой сутры, то тогда революций и мятежей точно в мире никогда не случалось бы. Но продолжайте свою речь, уважаемый лама.

Джа-лама продолжил свою речь:

– Вторая часть вопроса. То, что называется вами демоническими силами, часто является основным или даже единственным мотором в жизненном развитии человека. Далеко не будем ходить за примером и вспомним выдающегося человека, германского философа и мыслителя Ницше, который умер в самом начале нашего века. Многие говорят о том, что раз Ницше сошел с ума, то это доказывает то, что его книги несут в себе признак этой болезни. Но вспоминая старую тибетскую пословицу, которая гласит - перед тем как исчезнуть зрение может рассмотреть мельчайшее, перед тем погаснуть разум может понять тончайшее. Можно сказать следующее!

Разум Ницше погас, достигнув запредельного и недоступного прочим людям понимания мира! Была ли в нем демоническая сила безумия? Была, этого теперь нельзя уже отрицать, но разве от этого нашего понимания великий немецкий мыслитель в наших глазах стоит теперь меньше, чем какой-нибудь иной, абсолютно здоровый и внешне благополучный человек, но не приблизившийся и на сантиметр к уровню мышления Ницше? Не является ли ваш страх перед демоническим началом одновременно идеализацией того самого «последнего человека», о котором писал Ницше?

Унгерн вздохнул и, оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что поблизости никого не было, сказал:

– С вами исключительно интересно разговаривать, уважаемый лама, но давайте сейчас на время отставим в сторону наши философские размышления и обсудим, что нам делать в сложившейся сейчас ситуации?

Лама тут же ответил:

– Я сегодня увидел, что демоны бушуют в душе атамана. Он еле себя сдерживает, от того чтобы броситься на нас и уничтожить нас. Ему уже не интересны враги, которые хотят захватить его остров, он хочет больше всего победы не над ними, а уже над нами. 

Маккиндер поддержал ламу: