Слава Богу! Они все снова мертвы!

Явно он не крупнейший банкир или промышленник, таких было не так много, и всем грамотным людям столицы они были достаточно хорошо известны. Безусловно, я не был введен в круг высшего общества столицы, тем не менее, можно было сказать, что человека, с таким капиталом, что позволил бы собрать столь драгоценную коллекцию я обязан был бы знать. Да и такому человеку не было бы смысла скрывать от меня своё имя, раз его собрание было собрано честным путем. Тем более его ищет ВЧК. Явно ведь не за контрреволюционную деятельность. Наверно к ним попала каким-то образом информация о похищенных преступником сокровищах. Все это более чем подозрительно.

Такие мысли лихорадочно проносились в моей голове, а самого меня стал пробивать мелкий озноб. С каждой секундой мне становилось всё страшнее. Я мысленно клял себя за то, что позарившись на дармовое угощение, влез в эту смертельно опасную игру. Потом помянул недобрым словом своего друга, который втянул меня в эту грязную историю. И чем больше я ходил по комнате, тем больше росло во мне раздражение.

Нужно было что-то предпринимать, просто сидеть без дела в таком состоянии было невозможным. Я еще раз подошел к двери и попытался подергать ручку, в надежде, что дверь отворится. Но всё было тщетно. Дверь была закрыта надежно, и открыть её было делом весьма сложным и не простым. Я был близок к полному отчаянию. Тут я попытался взять себя в руки, успокоиться и для этого снова сел на диван и попытался опровергнуть пришедшую мне в голову фантазию.

Немного придя в себя, я стал размышлять о том, что о существование коллекции знает как минимум еще и мой друг, который меня и познакомил с таинственным незнакомцем. Пусть он и не сильно хорошо разбирается в ценности книг, но как человек начитанный он не может не знать о том, что такие раритеты должны стоить немалых денег. Друга своего я знал хорошо, никаким бандитом он не был совершенно точно.

Потом хозяин держал эти книги в зале, на виду у всех посетителей, преступник должен был бы спрятать их от чужих глаз. Понемногу от сердца стало отлегать, и я стал дышать спокойней. Продолжив разбор ситуации, я стал вспоминать свои ощущения от двух моих встречах с таинственным незнакомцем. И тут я себя поймал на мысли, что у меня сложилось впечатление, что он не является уж таким большим книголюбом, во всяком случае, духом коллекционера от него не веяло.

Мне совершенно отчетливо стало в эту минуту понятно, что вполне возможно он и сам не совсем ясно понимает ценность своей коллекции. Тогда какой смысл ему был идти на преступление, если он не понимает ценность тех сокровищ, за которыми охотиться? Да, ведь он и сказал о том, что коллекция не его, а дочери. В моих размышлениях получился замкнутый круг. Казалось, что всё сошлось. Преступника нет. Это всё только плод моего больного сознания, а есть лишь несчастный отец больной девушки, который мечтает спасти своё дитя от мрака безумия. Вроде всё получалось логичным.

Но тут я чтобы не успокаиваться чересчур сильно, решил снова подвергнуть свои выводы сомнению. Поиск варианта, при котором отец дочери мог всё же оказаться страшным злодеем занял у меня некоторое время. Сначала мне ничего в голову путного не приходило. Но через пару минут некая идея стала формироваться у меня в мозгу. Я задал сам себе вопрос. А почему я решил, что целью возможного преступника были сами книги?

Ведь это совсем не обязательно. Вполне могло так оказаться, что таинственный незнакомец ищет нечто, что может находиться в этих книгах или бумагах, а сами книги его не столь сильно интересуют. Ведь обе коллекции раритетов, про которые упоминалось в газетной заметке, принадлежали видным дипломатам. Можно было бы предположить, что у преступника была информация о том, что среди бумаг этих весьма информированных людей могли оказаться документы, которые было совершенно необходимо захватить любым способом, даже путем тяжкого преступления.

Потом, кто сказал, что таинственный незнакомец не может оказаться иностранным шпионом, перед которым поставили задачу любым способом добыть, какие-то архиважные документы, хранившиеся у старых дипломатов? Ведь может быть и такое! И такую версию нельзя было полностью отбрасывать. Но тут я сам себе сказал. Стоп. А дочь? А её лечение? С этим-то обстоятельством, что делать прикажете? Не вяжется оно с предположением, что незнакомец шпион и преступник.

Версия об иностранном шпионе стала быстро рассыпаться в прах. Мне даже стало как-то обидно за это. Но тут я, немного задумавшись, предположил следующую версию, которая могла поддержать данную идею. Можно было бы предположить, что девушка на самом деле не дочь таинственного незнакомца. О том, что она приходится ему дочерью, я знаю только с его собственных слов.

Потом если вспомнить материал, напечатанный в прочитанной мною газете, то выходило, что семья дипломата Николаева погибла практически вся, во всяком случае, так сообщала газета. Но может быть, во время пожара погибли не все члены семьи, могло ведь, случится и так, что удалось спастись внучке или правнучке хозяина дома, которая в результате трагедии потеряла разум. Тогда она могла бы быть именно той самой девушкой, которую меня попросили сопроводить на лечение. И здесь может быть два совершенно разных варианта.