Славик и Светик. Хроники катастрофы

Невесёлые мысли были прерваны входившим в кабинет Иващенко. Директора были знакомы давно, прошли почти одинаковую производственную школу, имели за плечами огромный жизненный опыт, уважали друг друга, дружили. Семён Александрович, приезжая на завод, окунался в хорошо ему известную рабочую атмосферу, в которой он чувствовал себя как рыба в воде, где ему всё было знакомо, где даже специфический заводской запах был для него мил и приятен.

Анатолий Панкратович был очень рад прибытию своего друга и коллеги, потому что решение проблемы баков можно было перепоручить Иващенко, а самому сосредоточиться на других делах, которые никуда не делись и которыми надо было заниматься, причём срочно. Ну а с баком, думал Соловьёв, Александрович справится однозначно, может, даже лучше, чем он сам.

Поздоровались. Обмен дежурными фразами: «Как долетел?» да «Как дела?» Теперь надо переходить к делу.

– Семён, когда твои прибудут?

– Едут, Толя, едут. Приказал, чтоб были здесь к десяти. Может, задержатся ненадолго.

– Ты уверен, что мы сами справимся? Может, нужно пригласить кого-нибудь из Института Патона, из Киева? Говори, прилетят.

– Подожди. Что получается? Патоновцам расскажем, может, ещё кому – они же открытое предприятие, сболтнут ещё где-нибудь. Попробуем своими силами. Если уж не будет получаться, тогда самому академику позвоним, авиационным материаловедам, ещё кому-нибудь, – ответил Семён Александрович.

– Семён, прошу тебя, возьми на себя эту проблему. У меня их и без того хватает. А тут ещё затеяли строительство жилья. Представляешь, бараки сносим, те самые, что в сорок первом поставили. А мне даже как-то и грустно: я в том бараке почти десять лет прожил.

– Это ты хорошо придумал с жильём. Молодец. Давай так. Сейчас соберёмся, приглашай своих специалистов, без них ничего не получится; объяснишь им, что происходит, и будем решать эту проблему. Но иногда потребуется твоё присутствие.

– Я же здесь с утра до ночи, надо так надо. Да, Семён, меня тут предупредили, что у нас будет представитель от Военно-промышленной комиссии. Говорят, баба какая-то. Ты там как-нибудь пообходительней. Знать она должна только то, что ей надо знать. Ты же понимаешь, что у неё прямой провод на секретаря ЦК. И что она там своими бабьими мозгами придумает, никто не знает.

– Толя, ты первый раз, что ли, с московскими посланцами имеешь дело? Что хнычешь? Всё будет хорошо, посмотрим ещё, что за баба твоя такая.

– Пошли позавтракаем. Самое время, а там и твои подтянутся.

6

История огромного промышленного района Куйбышева под названием Безымянка началась ещё в девятнадцатом столетии, в середине восьмидесятых годов, когда появился безымянный разъезд на железной дороге Самара – Оренбург. Разъезд оказался весьма оживлённым, посёлок близ него рос, оборудовали станцию, которую так и назвали – Безымянка. Вскоре рядом с посёлком заработал СаЖеРеЗ – Самарский железнодорожный ремонтный завод. В годы индустриализации здесь начали строительство будущих промышленных гигантов и до начала войны успели подготовить несколько промплощадок. Всё изменилось в первые месяцы Великой Отечественной войны. Сюда, на уже имеющиеся промышленные недостроенные объекты, стали приходить эшелоны с оборудованием эвакуированных из Центральной России предприятий. Был эвакуирован и завод ГАЗ-1 из Москвы, или Самолётостроительный завод № 1.

Когда-то, а именно в девяностые годы девятнадцатого века, в Москву приехал талантливый инженер и организатор Юлий Александрович Меллер. Приезд его был связан с получением наследства, на которое он и организовал на Садовой-Триумфальной улице, на месте нынешнего Концертного зала имени П. И. Чайковского, мастерскую «Дукс». Начав с производства лестниц и стремянок, мастерская вскоре перешла на выпуск велосипедов, на заре двадцатого столетия приступила к изготовлению дирижаблей, а с 1910 года стала строить самолеты, превратившись со временем в крупнейший самолётостроительный завод России.

В двадцатых и тридцатых годах бывший «Дукс», национализированный и переименованный в завод ГАЗ-1, успешно освоил производство крылатых машин, в частности почти всю линейку самолётов под литерой «И» – знаменитых «ишаков» и МиГов. В сорок первом завод эвакуировали в Куйбышев. Именно здесь в годы войны делали штурмовики Ил-2, а после войны наладили выпуск уже реактивных самолётов. С 1958 года завод, носивший к тому времени название «Протон», стал серийно выпускать стратегическую ракету Р-7. В последующие годы были созданы носители «Восток», «Восход» и легендарный «Союз». Так благодаря этому заводу Куйбышев стали называть космической столицей страны. А с конца семидесятых заводу дали задание освоить ранее невиданную фантастическую технику, которой не было ни у одной страны на планете Земля, а именно тяжёлую ракету-носитель «Взлёт».

Электричка приползла на станцию Пятилетка, откуда Вячеславу предстояло добираться до заводской гостиницы на улице Свободы. Быстрым шагом, обходя грязные после недавно прошедшего дождя лужи, Вячеслав почти добежал до четырёхэтажного здания послевоенной постройки. На входе никаких вывесок или указателей на функциональное предназначение здания не было (видимо, из-за режима секретности), но Вячеслав неоднократно бывал на заводе во время командировок, поэтому в указателях не нуждался. На входе в небольшой отгороженной кабинке сидел дед, выполнявший сразу несколько функций: стража ворот и режима, ключника и ночного, а зачастую и дневного коменданта, поскольку настоящий комендант вечно был где угодно, только не на своём рабочем месте. На кабинке снаружи на видном месте висели предупреждения о необходимости приходить в гостиницу до двадцати трёх ноль-ноль, опоздавшим надпись обещала приятную перспективу ночёвки на улице; также красовались плакатики «Болтун – находка для шпиона» и «Решения XXVII съезда КПСС – в жизнь! Ускорение – стратегический курс партии и народа».

Дед остановил Вячеслава и грозным голосом потребовал пропуск. Вячеслав объяснил ему, что он по срочному делу на завод, но дед не успокоился и стал требовать, чтобы ему предъявили направление на заселение от хозу [3] завода.

– Таков порядок, молодой человек, таков порядок, а я здесь должен его блюсти и соблюдать, – надтреснутым голосом, тряся бородой, вещал дед.

Вячеслав ожидал такой встречи, но бежать на завод с вещами, заказывать там пропуск, ждать полчаса, пока его донесут до проходной, потом отыскивать это самое хозу на огромной территории завода, по которой сотрудников утром и по окончании смены развозили на автобусах, ему никак не улыбалось. Поэтому деду была предъявлена командировка с жирной красной диагональной полосой и надписью сверху: «Оказывать полное содействие». Это неважно, что полосу и надпись Вячеслав изготовил собственноручно, выцыганив у влюблённой в него Ирочки красный фломастер, привезённый её отцом из Венгрии. Правда, пришлось выпросить ещё один командировочный бланк, на котором Слава изобразил всё это великолепие, а официальный документ он приберёг для бухгалтерии, поскольку командировку в таком «улучшенном» виде никогда бы не приняли.

3

Хозу – хозяйственное управление.

Надпись и красная полоса произвели на деда неизгладимое впечатление. К величайшему удивлению Богдашева, дед вскочил со своего места, расправил плечи и отрапортовал, что происшествий за время его дежурства не было. После рапорта даже паспорт не попросил, а просто сказал Вячеславу, что его комната – номер пять.

– Там ещё есть два места, потом будем селить в коридоре. Чего это набежали-то со всех краёв, опять что-то случилось? – спросил дед, освобождая проход для Вячеслава.

– Ничего не знаю, ничего никому не скажу, – ответил Вячеслав, показывая на плакатик про болтуна.

– Дык правильно, целей будешь, – ответил дед уже в спину Вячеславу.

Собственно, под гостиницу было в этом здании отведено три этажа: второй и третий – для простых смертных типа Вячеслава, четвёртый – для руководящего состава и министерских шишек, частенько бывающих на заводе. Когда бы Вячеслав ни приезжал в командировки, первый этаж был закрыт, и, что там располагалось, знать было не дано, вероятно, никому, да никого и не интересовало.

На четвёртом этаже Богдашеву бывать не приходилось, а второй и третий этажи были обустроены по коридорной системе; в каждой комнате стояло по четыре двухъярусные металлические кровати с продавленными сетками, видавшими виды матрацами и выцветшими армейскими одеялами. Между кроватями имелась тумбочка; предполагалось, что её хватит на четверых поселенцев. Имелись и две комнаты для женщин, отличавшиеся от мужских только тем, что там на внутренней стороне двери висело зеркало. Посередине этажа был небольшой закуток, где стояли телевизор, несколько стульев и висели плакаты о съездах и достижениях. Туалет имелся в конце коридора, поделённый на несколько кабинок и оснащённый пятью раковинами с холодной водой. Горячей не было: считалось, что это ненужная роскошь. Разделения на «М» и «Ж» не было. Когда количество командированных превышало количество мест на двух этажах, поступали очень просто: ставили кровати в коридор, потом заполняли кроватями телевизионный закуток.