Славяне и скандинавы

¹⁵ Люцинский могильник. СПб., 1893; Latviesu vsture. Riga, 1936; Нукшинский могильник. Рига, 1957; Kulikauskas P., Kulikauskien'e R., Tautavicius A. Lietuvos archeologijos bruozai. Vilnius, 1961.

¹⁶ Senov'es lietuvi papuosalai. Bd. 1, 2 Vilnius, 1958, 1966.

¹⁷ Zarina A. Seno latgalu apgerbs 7–13. gs. Riga, 1970.

¹⁸ Volkait'e-Kulikauskien'e R. Lietuviai IX–XII amziais. Vilnius, 1970.

¹⁹ Куликаускене Р. К. Погребения с конями у древних литовцев. – Советская археология, т. 17, 1953, с. 211–222; Jaskanis J. Human Burials With Horses in Prussia and Sudovia in the First Millennium of Our Era. – In: Acta Baltico-Slavica, 4, 1966, S. 29–65.

Эсто-ливские племена

Финские племена юго-восточной Прибалтики образовали вместе с балтами единый культурно-хозяйственный ареал. Эволюция хозяйства и поселений здесь идентична. Основная масса населения жила в неукрепленных поселениях. Судя по источникам XIII в., это были довольно крупные деревни с кучевой застройкой. С середины I тысячелетия н. э. наблюдается сооружение небольших мысовых городищ, защищенных с напольной стороны валом и рвом. Таковы городища Рыуге в юго-восточной Эстонии и Иру близ Таллина. Раскопками Рыугского городища вскрыты остатки наземных бревенчатых построек — жилых, хозяйственных и производственных. В начале II тысячелетия в Эстонии возникают города — Тарту (летописный Юрьев, основан в 1030 г.), Отепя (1116 г.), Таллин (1154 г.)²⁰.

Погребальными памятниками эсто-ливских и водских племен являются каменные могильники с оградками. Это — плоские наземные сооружения из камней и земли. Обычно они состоят из многих оградок, пристроенных одна к другой, так что образуется ряд длиной 50–60 и более метров. Каждая из четырехугольных оградок (длиной 6–8 м и шириной 2–4 м) по периметру обкладывалась валунами или известняковыми плитами, а внутри заполнялась мелкими камнями или землей. В каждой ограде содержится по нескольку захоронений по обряду трупосожжения. Каменные могильники были коллективными кладбищами семейной общины, а отдельные оградки принадлежали малым семьям, входившим в общину. Строились такие могильники в основном в первой половине I тысячелетия н. э., а использовались до первых веков II тысячелетия.

Во второй половине I и в начале II тысячелетия сооружались также каменные кладки, сложенные без определенного порядка, а иногда остатки сожжения помещали в неглубокую яму без наземных признаков. Начиная с XI в. в ряде эстских могильников появляются трупоположения²¹. С X в. среди земгальских ливов распространяются земляные курганы. Умерших хоронили по обряду ингумации в неглубоких могильных ямах, головой к северу. Изредка могильные ямы обкладывались камнями.

Женская одежда прибалтийских финнов состояла из льняной с рукавами рубахи и одеваемой поверх нее шерстяной верхней одежды без рукавов или же нешитой, поддерживаемой поясом накидки. Замужние женщины носили еще передник. С пояса, как правило, свисали набедренные украшения — элемент, характерный для многих финно-угорских племен. Головной убор девушек состоял из узкой тесьмы, замужние женщины носили полотенчатый головной убор, на затылке закрепленный бронзовой булавкой, от которой на спину свисали цепочки с подвесками.

Мужская одежда состояла из рубахи, штанов, кафтана или шубы. Мужской и женской обувью были постолы из кожи или лапти из лыка.

Одежда украшалась разнообразными металлическими предметами. Мужчины носили шейные гривны, пряжки, браслеты и перстни. Девушки на шею одевали ожерелье из бус, замужние женщины — шейные гривны или ожерелья из монет. Очень частой принадлежностью женского костюма были нагрудные цепочки того же типа, что и у латышских племен. Во II тысячелетии н. э. среди эстов получают распространение нагрудные бляшки. Большая часть их украшена тисненым геометрическим орнаментом. Наиболее распространенными мотивами были ромбы и крестики. Кроме того, в состав женского наряда входили булавки, пряжки, браслеты и перстни. К поясу обычно прикреплялся нож в ножнах, украшенных бронзовыми орнаментированными пластинками. Они употреблялись в быту, но имели и магическое значение.

Большая часть металлических украшений принадлежит к прибалтийским типам²². Таковы шейные гривны с тордированной или витой дужкой. В начале II тысячелетия получают широкое распространение гривны с орнаментированными пластинчатыми концами, заканчивающимися крючками.

Многочисленны и весьма разнообразны подковообразные застежки. Самыми распространенными были пластинчатые браслеты. Спиральные браслеты и перстни, по-видимому, были заимствованы у балтов, но не получили большого распространения. Булавки имели крестообразные, кольцевые или треугольные головки.

Металлические украшения дают представление об орнаментике. Во второй половине I тысячелетия н. э. господствовал геометрический орнамент. Геометрические мотивы в виде крестиков, треугольников и лунниц преобладают и в начале II тысячелетия. Новыми орнаментами были плетеный и сетчатый, распространенные на бляшках, браслетах и подвесках. На отдельных браслетах и пряжках встречаются стилизованные головки животных, что является заимствованием у балтов.

Эсто-ливские и балтские племена примерно с IX в. поддерживали торговые связи со Скандинавией и. Готландом. В результате в их среде получают распространение некоторые типы украшений и оружия, общие со Скандинавией. Таковы, в частности, скорлупообразные и некоторые подковообразные застежки, клинки мечей и копья, а также эстские наконечники ножен, украшенные в стиле рунических камней, и ажурные бляшки с зооморфным узором.

²⁰ Muistsed asulad ja linnused, Tallinn, 1955.

²¹ Tallgren A. M. Zur Arch"aologie Eestis. Bd. 2, Dorpat, 1925.

²² Muistsed kalmed ja aarded. Tallinn, 1962.

²³ Мугуревич Э. С. Восточная Латвия и соседние земли в X–XIII вв. Рига, 1965; Leituvos gyventoj prekybiniai rysiai I – XI a. Vilnius, 1972.

А. Н. Кирпичников, И. В. Дубов, Г. С. Лебедев. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени)

Эпическая картина расселения славянских племен в Восточной Европе, изложенная на первых страницах «Повести временных лет», завершается сообщением о первом датированном событии русской истории, оно приурочено к 842 г., первому году царствования византийского императора Михаила III Исавра: «наченшю Михаилу царствовати, начася прозывати Руска земля»¹.

Младенец Михаил, в двухлетнем возрасте вступивший на престол, вряд ли мог воспринимать значение происшедшего события. Но он был сыном и преемником деятельного и влиятельного императора Феофила II. Именно к Феофилу, по свидетельству франкских «Вертинских анналов», в 838 г. явились послы, «которые утверждали, что их, то есть их народ, зовут Рос (Rhos – cp. ПВЛ «начася прозывати Руска земля»); по их словам, они были направлены к нему царем их, называемым хаканом, ради дружбы»². Независимо друг от друга два источника, древнерусский и западноевропейский, фиксируют важнейшее событие: провозглашение на исходе 830-х гг. нового государства «Руска земля», принятие главой его титула «хакан» (противопоставляющего правителя русов главе могущественного в то время Хазарского каганата) и установление первых политических контактов с Византией.

Одновременно это и свидетельство уже сложившихся славяно-скандинавских отношений: послы «хакана росов» оказались, как показало предпринятое франками расследование, свеями, шведами; император франков Людовик Благочестивый, к которому они прибыли из Константинополя, установил, «что они из народа свеонов» (eos gentis esse sueonum); считая их скорее соглядатаями, чем просителями мира, решил для выяснения отправить их обратно к Феофилу³. Возможно, эта задержка и повторный визит в Константинополь и объясняют ссылку в русской летописи уже па преемника Феофила, Михаила III, при дворе которого послы, видимо, и завершили вполне успешно свою миссию.

¹ ПВЛ, ч. I, с. 17; о датировке события (в летописи ошибочная дата 852 г. вместо 842 г.) см.
– .Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн. I. М., 1959, с. 131.

² Annales Bertiniani, p. 434. Перевод А. В. Назаренко,-В кн.: Первый университетский курс истории России за рубежом в XVIII в.; П о р т а н X. Г. Основные черты русской истории. Пер. Е. А. Мельниковой. Вступ. ст. и ред. Г. А. Некрасова. М., 1982, с. 101.

³ Там же, с. 101.