Славянская мифология: эницклопедический словарь

Распространены гадания на П. Восточные славяне «подслушивают» на П.: откуда донесутся какие-либо звуки, туда девушка пойдет замуж. У лужичан девушка, набрав в рот капусты, идет в новогоднюю ночь на распутье дорог в ожидании, что первый встречный и окажется ее мужем.

На П. происходят предопределяющие судьбу встречи. Так, если в семье часто умирали дети, лучшим средством исправить ситуацию считался выход отца новорожденного на распутье дорог, где он выжидал проезжих и прохожих: первых встретившихся мужчину и женщину он приглашал в кумовья своему ребенку. У южных славян такого ребенка ненадолго оставляли на П., чтобы первый встречный «нашел» новорожденного и принес родителям, которые в свою очередь давали своему ребенку имя Наjда, Наjден и т. п.

С целью избавиться от болезни, передать ее другому человеку, животному на П. выливали использованную лечебную воду и т. д. Если нельзя было определить, чем болен ребенок, белорусы просеивали через решето пепел и оставляли его на распутье дорог так, чтобы на миску падал лунный свет, а ветер мог свободно разносить содержимое «на все четыре стороны». Предполагали, что, если через три дня ветер развеет пепел, дитя освободится от неведомой болезни.

А.А. Плотникова

ПЕРЕПЛУТ (церковнослав. Переплутъ, ср. рус. «плут», «плутать» или «переплыть», если П. имел отношение к мореходству) — восточнославянское божество, упоминаемое вместе с берегинями в «словах» против язычества. По гипотезе В. Пизани — восточнославянское соответствие Вакха-Диониса. Данные о П. недостаточны для точного определения его функций. Не исключена связь с именами богов балтийских славян типа Поренут, Поревит и с табуированными именами, производными от имени громовержца (Перун).

В.И., В.Т.

ПЕРЕПРАВА — преодоление водной или иной преграды, символизирующей границу между миром живых и миром мертвых. Осмысляется как наиболее ответственная часть пути в иной мир, связанная со смертельным риском и испытаниями, результат которых не предрешен заранее. Человек переправляется через реку (в том числе и огненную) или море с помощью моста, лодки, корабля, вброд, пешком или верхом на коне или птице; иногда превращается для этого в сокола.

Эпизод или мотив П. встречается в сказках, былинах, обрядовых и необрядовых песнях, духовных стихах. Часто он имеет драматический характер. П. необходима и неизбежна для фольклорного персонажа, желающего изменить свою судьбу, однако он рискует жизнью, отваживаясь на нее: он может утонуть, оказаться в пламени огненной реки; на мосту его ожидает поединок со змеем и т. д. Чтобы благополучно переправиться на другой берег, герой должен проявить мужество и смекалку.

В песне «Когда было молодцу пора-время великая» из Сборника Кирши Данилова (XVIII в.) молодец подъезжает к реке Смородине и просит ее показать броды и мосточки; река отвечает ему «человеческим голосом, да и душой красной девицей», что обычно берет с «кониного брода» по коню, а с калинова мосточка — по удалому молодцу, но его она и так пропустит. Переехав через речку, молодец начинает над ней насмехаться, дескать, «она хуже, быстра река, тое лужи дожжевыя»; тогда река Смородина заманивает его и, разлившись, топит в глубоком омуте.

Мотив П. разработан во множестве версий в свадебной поэзии. В одних песнях молодец ведет девицу через реку по шатким мосточкам или найденной тут же жердочке. В других свадебных песнях девушка гуляет в саду у реки и видит милого на другом берегу; он зовет ее к себе, а она боится: «Ах я рада б перешла, переходу не нашла, / Переходец нашла — жердочка тонка, / Речка глыбока, водица мутна…». В третьих — девушка приходит к крутому берегу и кличет громким голосом перевозчика; жених сначала предлагает прислать за ней раззолоченный корабль, потом коней и наконец сам прилетает к ней в образе сокола.

В девичьих гаданиях восточных и южных славян, основанных на вызывании вещего сна, П. также символизирует замужество. Так, например, русские девушки Костромского края делали из прутьев веника «мостик» над чашкой воды и ставили ее под кровать со словами: «Суженый-ряженый, переведи меня через мост!»; во сне должен был привидеться жених, переводящий через реку.

В духовных стихах о Страшном суде путь на «тот свет» рисуется как П. через огненную реку. Архангел Михаил охраняет П. либо перевозит на другой берег души в ладье.

Лит.: Виноградова Л.Н. Девичьи гадания о замужестве в цикле славянской календарной обрядности (западно-восточно-славянские параллели) // Славянский и балканский фольклор. М., 1981. С. 21–23; Потебня А.А. Переправа через воду как представление брака // Потебня А.А. Слово и миф. М., 1989. С. 553–566; Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991. С. 149–165; Самоделова Е.А. Рязанская свадьба: Исследование местного обрядового фольклора. Рязань, 1993. С. 114–136.

А.Л. Топорков

ПЕРУН — в славянской мифологии бог грозы (грома). Общеславянский культ П. восходит к культу бога грозы (грома) в индоевропейской мифологии и имеет много общих черт с аналогичным культом Перкунаса в балтийской мифологии. Бог грозы уже в индоевропейской традиции связывался с военной функцией и соответственно считался покровителем военной дружины и ее предводителя (у славян — князя), особенно на Руси. Его представляли в виде немолодого мужа: по древнерусскому летописному описанию, голова его деревянного идола была серебряной (седина?), а усы — золотыми. По данным других индоевропейских традиций, особое мифологическое значение имела борода громовержца, что косвенно отразилось в русских фольклорных формулах, относящихся к «бороде Ильи», образ которого заменил П. в эпоху двоеверия. Главным оружием П. были камни (пол., «громовый камень» — название белемнита) и стрелы (др. — рус. «громовая стрела», пол. «громовая стрела»), а также топоры, являвшиеся, как и стрелы, предметами языческого культа (в древнерусских христианских текстах — «богомерзкие вещи»). Миф о П. частично восстанавливается по его следам в белорусской и некоторых других славянских традициях, где громовержец соотнесен еще с самим П. (бел. пярун, «гром»), и по многочисленным сказочным, былинным и др. фольклорным трансформациям, где П. заменяют Илья и другие персонажи с позднейшими именами. П., первоначально в образе всадника на коне или на колеснице (ср. позднейшую иконографию Ильи-пророка), поражает своим оружием змеевидного врага (в изначальном варианте мифа — то мифологическое существо, которому соответствует Волос-Велес, в поздних текстах — сказочный Змиулан и т. п.), последовательно прячущегося от него в дереве, камне, в человеке, животных, в воде. При дальнейших трансформациях мифа может изменяться имя (но не облик) П. и его противника, но основная сюжетная схема остается неизменной. После победы П. над врагом освобождаются воды (в архаических и поздних трансформациях мифа — скот, женщина, похищенная противником П., - см. Марена, Мокошь) и проливается дождь. Поэтому наиболее очевидной интерпретацией мифа о П. является его истолкование как этиологического мифа о происхождении грома, грозы, плодородного дождя. Этому мифу соответствуют общеславянские ритуалы, само название которых указывает на связь с культом П.: болг. «пеперуна» с многочисленными табуистическими и звукоподражательными вариациями типа пеперуда, перперуга, преперуда, серб. — хорв. прпоруша и т. п.; такое же объяснение предлагается и для названий аналогичных ритуалов типа болг. и серб. — хорв. додола. Эти ритуалы вызывания дождя включают обливание женщины, возможно, первоначально связанной с жертвами П. Характерной чертой мифов и ритуалов, связанных с П., является их соотнесение с дубами и дубовыми рощами (ср. «Перунов дуб» в средневековой западноукраинской грамоте) и с возвышенностями, на которых ставили в древности идолы П. (в Киеве и Новгороде) и его святилища. Соответственно по всей древней области расселения славян известны названия возвышенностей и гор, которые происходят от имени П. Связь П. с горами и дубовыми рощами восходит к индоевропейскому периоду. В балтийской и славянской мифологиях П. приурочивается к четырем сторонам света, что видно, в частности, и из названия четверга как «дня П.» в полабской традиции. Согласно древнерусскому источнику, «Перунов много» (Перунъ есть многъ), что относилось к наличию нескольких географических и сезонных ипостасей П., каждая из которых в мифологии балтийских славян, по-видимому, нашла продолжение в самостоятельном божестве, воплощающем лишь одну из ипостасей П. В пантеоне Киевской Руси П. почитался как высший бог, что видно и по его месту в списках богов.

Лит.: Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974 (лит.); Их же. Инвариант и трансформация в мифологических и фольклорных текстах // Типологические исследования по фольклору. М., 1975.

В.В. Иванов, В.Н. Топоров

ПЕСТ — см. Ступа и Пест.

ПЕТРОВ ДЕНЬ — день памяти Петра и Павла, отмечаемый 29.VI/12.VII. П. д. — одна из ключевых дат летнего цикла, имеющая много общего с главным летним праздником — Ивановым днем (см. Иван Купала).

П. д. считался календарной границей года, после которой в природе начинались изменения, свидетельствующие о приближении осени. По русским поверьям, в П. д. св. Петр якобы «оплевал» листья, поэтому после этого дня уже не заготавливали трав и растений, не ломали ветки на веники и т. п. Болгары верили, что после П. д. начинает холодать, солнце поворачивает к зиме, птицы перестают петь, а трава расти. В южнорусских губерниях на рассвете П. д. люди ходили «караулить солнце»: смотреть, как при восходе оно «играет», переливаясь разными цветами. У восточных славян (особенно у русских) в ночь на П. д. часто совершались бесчинства.