Славянская мифология: эницклопедический словарь

Поскольку П. рассматривался как наказание свыше, тушить его порой считалось грехом. В тех же случаях, когда на П. все-таки пытались воздействовать, стремились не столько потушить его, сколько локализовать, прибегая к различным суеверным способам. В России, особенно среди женщин, было широко распространено мнение о том, что П., зажженный молнией, следует тушить молоком; если же молока не хватит, то квасом, но ни в коем случае не водой; по поверью, такой огонь от воды только больше разгорается. При тушении П. от грозы использовали также освященные предметы: бросали в П. пасхальное яйцо или обходили с ним загоревшееся строение, кидали в огонь вербу, обходили горящий дом с зажженной четверговой свечой или с иконой Божьей Матери «Неопалимая Купина», стояли лицом к огню с иконой св. Николая (Миколы), затапливали печки в соседних домах; ср. поговорку: «дым на дым или огонь на огонь нейдет». Англичанин С. Коллинс (1660-е гг.) рассказывал, что иногда русские «держат иконы перед огнем, думая, что помощь зависит от их произвола. Один русский, думая остановить огонь таким образом, держал своего Миколу так долго, что сам едва не сгорел и, видя, что помощи нет, бросил его в огонь».

К пламени П. относились как к одушевленному существу. Например, русские Пошехонья считали, что нельзя носить вещи из горящего жилого дома по направлению к другому строению, т. к. пламя «потянется» вслед, не желая отдать то, что у него отнимают. Там же рассказывали, что один крестьянин, помогая вытаскивать вещи из горящего дома, унес тайком рукавицы к себе домой; пламя сразу же перекинулось на жилище вора.

Первыми из загоревшегося здания выносили наиболее почитаемые предметы: иконы, стол, дежу. В Ярославской губ. считали, что если в огне П. горит икона, «то над этим местом появляется столб пламени наподобие горящей свечи».

Для русских любовных заговоров характерен образ всемирного П., охватывающего землю и небо. В духовных стихах огненная река также осмысляется как вселенский П.

Лит.: Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982 (указ.); Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 1993.

А.Л. Топорков

ПОКОЙНИК — по мифологическим представлениям, опасное существо, способное «ходить» после смерти; в похоронном обряде воспринимается как носитель смертоносной силы и одновременно как объект почитания, потенциальный предок-опекун рода (см. Предки).

В народной терминологии и фразеологии, связанной со смертью, П. изображается как странник, отправившийся в дальний путь (ср. восточнославянские выражения об умершем: «пошел до дому», «отошел», «собирается в далекую дорогу»), либо как переселенец, достигший загробного мира, который примкнул к сонму предков: «пошел до дедов», «отправился к праотцам», «с дедами гуляет», «с предками здоровается». В загадках и поговорках статус П. определяется через свойства, отличающие его от человека: «Обулся не так, оделся не так, поехал не так, заехал в ухаб и не выедет никак», а также через признаки, характеризующие неподвижность и безжизненность умершего: «Не дышит, не пышет, не ворохнется», «Нос есть — не нюхает, уши есть — не слышит», «С руками, с ногами, а с лавки не слезет». В похоронных причитаниях П. называется «гостем», «путником», которому предстоит трудный переход: «Куда же ты снаряжаешься? Во котору путь-тропу дальню дороженьку?»; его возвращения в дом родственники ожидают в установленные поминальные дни. Все этапы похоронного обряда были призваны обеспечить переход П. на «тот свет» и придать такому переходу необратимый характер, т. к. пребывание умершего в земном пространстве среди живых воспринималось как опасное нарушение нормального положения вещей (см. Похоронный обряд).

В демонологических поверьях славян мотив хождения «оживших» П. к родственникам — один из наиболее популярных. Такими «беспокойными» (т. е. склонными к хождению) покойниками могли быть все недавно скончавшиеся; о них говорили, что до истечения 40 дней или года после смерти они еще «не определились к месту», не перешли безвозвратно в загробный мир, поэтому часто вторгаются в мир людей во внеурочное время (см. Вампир). Визиты П. к людям, по народным воззрениям, опасны тем, что П. старается увести за собой близкого человека, который сильно тоскует по умершему. Считалось, что покойников вынуждают «ходить» оставшиеся окончательно не разорванными связи с живыми: сильная привязанность к членам семьи и тоска по любимым; чувство мести и обделенности; не исполненное близкими людьми желание умирающего; неулаженная ссора; невозвращенный долг и т. п. На вопрос о том, почему П. «ходят», в народе говорили: «А зависть какая-то у них» (сев. — рус.), «чтобы отомстить за что-то живым» (укр.), «чтобы посмотреть, есть ли в доме порядок» (рус.), «чтобы помочь родным по хозяйству» (пол.), «его водит тоска по родне» (бел.). Верили, что причиной «хождений» могло быть нарушение общепринятого правила класть в гроб с умершим его любимую вещь или надевать на него определенную (выбранную им самим) одежду, либо неточное соблюдение людьми прочих похоронных обычаев. Если все эти обстоятельства мешали переходу души умершего в иной мир, то он становился чрезвычайно опасным духом, наносящим вред людям, и причислялся к категории «нечистых», «заложных» П.

«Заложными» назывались в русских верованиях все умершие «не своей» смертью, т. е. неестественной, насильственной, преждевременной (самоубийцы, убитые в драках и сражениях, погибшие в результате несчастного случая, мертворожденные некрещеные младенцы, молодые люди, не вступившие до смерти в брак). К «заложным» относились также те, кого похоронили с нарушением предписанных ритуалов; те, кто при жизни занимался колдовством и состоял в контактах с нечистой силой; люди-двоедушники; дети, проклятые родителями и некоторые др.

Слово заложный, введенное в научный обиход Д.К. Зелениным, было известно в диалектах Вятской губ., где оно обозначало умерших внезапной смертью и отражало особый способ их захоронения: покойников не закапывали в землю, а «закладывали» кольями, палками, ветками, листвой, оставляя тело на поверхности земли. Считалось, что их «не принимает» святая Мать-земля, т. е. могила «не держит» в себе П., он выходит из нее и бродит как привидение, преследует и пугает путников, посещает дома своих родственников, насылая болезни. Главным вредоносным свойством «заложных» П. была способность вызывать стихийные бедствия (бури, град, затяжные дожди или засуху, летние заморозки и неурожай). Исторические свидетельства об обычае выкапывать из земли погребенных самоубийц для предотвращения таких несчастий встречаются в древнерусских памятниках начиная с XIII в. Считалось, что «нечистых» П. следовало хоронить на пустырях, в оврагах и топких местах, в крайнем случае — вблизи кладбища, но за его оградой. Если происходили стихийные бедствия или массовые эпидемии, сельские жители, несмотря на многочисленные запреты со стороны светских и церковных властей, тайком выкапывали из могилы тело «заложного» П., относили его за границу своего села, бросали в глухих местах или старались обезвредить опасное воздействие умершего (например, забивали в гроб осиновый кол, переворачивали труп в гробу лицом вниз, на шею П. накладывали серп или обломок косы, сыпали на могилу раскаленные угли).

Периодом общих поминок по всем «заложным» П. считался у русских Семик, а у других славян — троицко-духовский комплекс или Русальная неделя (см. Троица, Русалии). Еще в XVII–XVIII вв. в это время устраивались (по требованию служителей церкви) массовые захоронения в общей могиле всех не погребенных по христианскому обряду «нечистых» П., оставленных — как этого требовал старинный обычай — на поверхности земли.

Лит.: Зеленин Д.К. Древнерусский языческий культ «заложных» покойников // Зеленин Д.К. Избранные труды: Статьи по духовной культуре. 1917–1934. М., 1999. С. 17–34; Власова М. Русские суеверия. СПб., 1998. С. 391–408; Виноградова Л.H. Чтобы покойник не ходил: комплекс мер в составе погребального обряда // Истоки русской культуры (Археология и лингвистика): Тезисы докладов конференции. М., 1993. С. 39–42.

Л.H. Виноградова

ПОКРОВ Пресвятой Богородицы (1/14.X) — в русском народном календаре начало зимы, первое зазимье: «На Покров до обеда осень, а после обеда зима». По погоде этого дня, по тому, как падают листья с деревьев, откуда дует ветер, какие птицы улетают на юг, загадывали о характере предстоящей зимы. На Русском Севере с П. крестьяне начинали готовить свои дома к зиме: затыкали пазы в стенах изб мхом, говоря при этом: «Батюшка Покров, покрой нашу избу теплом, а хозяина добром». На юге России только с П. начинали топить избы. Праздник Покрова знаменует собой начало зимнего сезона и в скотоводческом календаре. Отмечая переход на зимние корма, крестьяне на Покров «закармливали» скот на зиму. Для этого еще с жатвы приберегали в избе последний сноп необмолоченного овса, на П. его делили по числу голов скота и давали ему прежде иного корма. К этому времени завершались основные полевые работы, и часть мужской молодежи получала возможность уйти на заработки; с П. возобновлялись осенние торги и ярмарки. П. окончательно ставил точку в летней жизни, переводя всю домашнюю деятельность в избу: «Зазимье пришло — засидки привело», «Пряхи с Покрова по ночам засиживают».

С П. начинались прерванные на период летних полевых работ свадьбы. Брачные мотивы этого праздника, равно как и брачно-эротическая символика названия П. и самого действия (покрывания), нашли отражение в любой магии, практикуемой девушками в этот период. Так, ложась спать в канун Покрова, девушки обычно просили у П.: «Покров-батюшка, покрой землю снежком, а меня, молоду, женишком» или: «Ты, Покров-Борогодица, покрой меня, девушку, пеленой своей нетленной идти на чужую сторону!» Христианская символика праздника П. была существенно переосмыслена в народной традиции. В сам день П. с утра пораньше девушки бежали в церковь поставить свечку: считалось, что та, кто сделает это первой, выйдет замуж раньше других. На Вологодчине и в некоторых других местах девушки, собравшись вместе, за день выпрядали льняную нить и ткали из нее холст, который в П. несли в церковь для освящения, возлагали его к иконе Покрова и молились о замужестве. Формированию будущих семейных пар немало способствовали посиделки, которые с П. становились в русском селе ежевечерними.

Т.А. Агапкина

ПОЛАЗНИК — ритуальный гость, первый посетитель, который приходит в дом в один из осенне-зимних праздников в период с дня св. Дмитрия (26.X/8.XI) до Богоявления (праздника Трех королей). Обряд известен славянам карпато-балканского ареала: украинцам, полякам, словакам, словенцам, сербам, хорватам, болгарам. Приход П. — залог будущего благополучия, счастья, здоровья. Его посещение основано на инициальной магии, магии первого дня. П. называют «божественным гостем» и воспринимают как посланца предков, связующее звено между «этим» и «тем» мирами.