Славянская мифология: эницклопедический словарь

Общесельские К. были одним из способов ритуального уничтожения (изгнания) ведьм. В Полесье в купальском К. сжигали чучело ведьмы или, разводя большой костер, говорили, что «жгут ведьму». По этой причине на Украине и в Белоруссии каждой женщине-хозяйке необходимо было лично присутствовать у костра, иначе ее могли заподозрить в том, что она ведьма. Оберег скота от ведьм составлял смысл карпатских и южнославянских юрьевских К. Мотив сожжения вештиц был характерен для масленичных К. в южной Сербии, Македонии, а также кое-где в Болгарии. В южной Сербии, например, на масленичное заговенье по улицам жгли К. из соломы, называемой кара вештица — «черная ведьма», прыгали через них и кричали: «Черная, черная ведьма, ты, баба, ведьма». У черногорского племени кучи 1 марта в загонах и дворах жгли костры из мусора, полагая, что таким образом «сгорает ведьма».

Общесельские К. имели продуцирующее значение, обусловленное главным образом семантикой огня и горения. Весной хозяйки и молодежь поджигали пучки кудели и подбрасывали их вверх, «чтобы лен рос выше и лучше», подбрасывали вверх зажженные веники с криком: «А у меня лучше лен»; жители Славонии полагали, что у тех, кто выше прыгает через К., будет лучше урожай пшеницы; болгары пускали от К. огненные стрелы, чтобы жито лучше уродилось; жители западной Сербии, обходя с факелами загоны со скотом, говорили: «Факел горит, корова плодится, жито родится».

Огонь и горение как метафоры любовного акта провоцировали развитие любовно-брачной темы в обычаях, связанных с возжиганием К. В Полесье, например, удачный прыжок через К. предвещал девушке, что она раньше своих подруг выйдет замуж; если во время прыжка с девушки спадал венок, а парень успевал подхватить его, то он получал право на брак с этой девушкой; в Банате парни переносили через костер своих девушек. У южных славян любовно-брачная тема получила особое развитие в обрядах, связанных с факелами, огненными стрелами и «шайбами» (небольшими деревянными дощечками, надетыми на длинный прут, который вращали в воздухе, чтобы «шайба» отлетела как можно дальше). В Словении парень, пуская деревянную шайбу, загадывал: куда она упадет, оттуда он возьмет невесту. Болгары, запуская стрелы, выкрикивали имена девушек, к которым собирались посвататься, тем самым оглашая свои брачные намерения.

Во множестве случаев перепрыгивание через К. приобретало черты ритуального испытания молодых людей и девушек и тем самым сближалось с посвятительными обычаями. Девушка или парень должны были не задеть колышка, находящегося в середине костра, не сбить лапоть, привешенный к нему, не разжать рук, которыми во время прыжка они держатся друг за друга, прыгнуть выше или дальше всех. Парни соревновались и в том, кто ловчее других собьет головешкой прикрепленный сверху лапоть; кто попадет небольшой головешкой в девушку (это также сулило быстрое замужество) и др.

Т.А. Агапкина

КОСТИ (людей, животных, мифологических персонажей) в народных представлениях выступают как сакрализованные предметы, отношение к которым определяется христианской традицией (мощи, останки предков, погребенных в соответствии с обрядом), и как объекты, связанные с потусторонним миром («кости мертвецов», останки «заложных» покойников).

В отношении к человеческим останкам определяющим является запрет трогать («беспокоить») К. покойников: нельзя перекапывать старые могилы; при нахождении костей во вновь вырытой могиле необходимо бросить туда монету, чтобы «откупить место» (о. — слав.). Ритуальные действия с К. в южнославянском обряде «вторичного погребения» (Болгария, Македония, юж. Сербия, Хорватия) способствовали окончательному определению статуса покойника (праведник, грешник, вампир) и его загробной участи.

Непогребенные К. могли стать причиной появления ходячего покойника. Известны рассказы о том, как нашедший на дороге кость мертвеца пригласил ее на обед (Словения), как девушка позвала случайно найденную К. на свадьбу (Белоруссия) — в результате мертвец явился и наказал потревоживших его.

Представление о К. как вместилище души нашло отражение в идиоматических выражениях: ср. «у него душа запеклась в костях» (об очень старом человеке, «зажившемся» на свете). Пока сохраняются К. человека, остается жива и его душа, и это является залогом будущего воскресения из мертвых (серб.). По белорусским верованиям, у человека есть одна К., в которой сосредоточивается «причастие». После погребения она сохраняется в земле до Страшного суда, когда из нее восстановятся все тело и К. умершего.

В отличие от людей, у чертей и вампиров нет К. (серб., Косово). Наличие «лишних» К. также свидетельствует о не вполне «человеческой» природе того или иного существа. По белорусскому поверью, «асилки» (богатыри-силачи) имеют в своем теле так называемые чертовы ребра.

Освященные К. животных от ритуальных трапез на масленицу, Пасху, Юрьев день, день св. Игната, Рождество запрещалось выбрасывать, как и другие остатки пищи (скорлупу от яиц, крошки от кулича), — их тщательно собирали и сохраняли для разного рода магических целей. Пасхальные К. закапывали или втыкали в землю, чтобы избавиться от сорняков и полевых вредителей и повысить плодородие земли и скота. Сжигание освященных К. должно было предотвратить дождь (бел.) или остановить грозу (словен.). Подвешивание или забрасывание К. на чердак, затыкание под стреху или в стену дома защищало от молнии (вост. Польша, Белоруссия, Полесье, с. — зап. Хорватия, Словения). Пускание К. по воде применялось в некоторых полесских селах в семьях, где был утопленник. В Болгарии этот ритуал приурочен к Юрьеву дню: К. жертвенного ягненка бросали в проточную воду от града, в Добрудже — «чтобы овечье молоко так же текло, как течет вода» (см. Пускать по воде).

Гадания по К. животных особенно распространены у южных славян и приурочены к кануну Нового года (Сербия), к масленице (Словения), к Юрьеву или Ильину дням (Болгария). По форме, цвету, пропорциям лопаточной К. домашнего животного судили об удаче в личных и общественных делах на предстоящий год.

К. животных и людей использовались в магии как приворотное средство, как способ сделаться невидимым (так называемая кость-невидимка, получаемая из сваренной в полночь черной кошки), для наведения порчи (ведьмы подбрасывали К. животных в хлев или в борозду), как оберег от «коровьей смерти» (клали К. из могил во двор).

Повсеместно у славян бытует поверье о «мертвой кости» или «навьей кости» (нарост на теле), которая может стать причиной беды или смерти. Появление ее связывают с нарушением запрета работать в четверг на троицкой неделе — укр. Навський Великдень, т. е. «Пасха мертвых». Чтобы избавиться от «мертвой кости», терли руку о скобу церковной двери (рус.); терли нарост костью с кладбища (пол.) или давали погрызть его ребенку, родившемуся после смерти отца (серб.); прикладывали К. мертвеца во время колокольного звона (укр.); привязывали к руке взятую из могилы серебряную монету (макед.) и т. д.

В народной медицине использовались К. от ритуальных трапез, К. мертвецов и павших животных.

О.В. Белова

КОСТРОМА, Коструб — в традиционной культуре русских и украинцев персонажи календарного обряда и хороводной игры, приуроченных к весенне-летнему времени.

Кострома означает игровой персонаж и саму игру. Игроки встают в круг, в центре которого находятся К. (обычно она лежит неподвижно и молчит) и ее мать, которые и ведут диалог с остальными. Он начинается с вопросов о здоровье К., после чего перечисляются этапы «болезни» и «умирания» К. и в итоге сообщается о ее смерти. Дети тянут К. хоронить, а затем она вскакивает и ловит всех подряд.

В ряде русских областей был известен обряд «похорон Костромы», совершавшийся накануне Петровского поста. Для этого изготовлялось чучело К., на которое надевали женскую одежду. Костромушкой могли называть чучело коня-русалки; К. могла изображать молодая женщина или девушка. Для изготовления чучела использовали обмолоченный ржаной сноп (солому), иногда сорняки, прутья или же наряжали прядильный гребень.

Чучело или девушку клали на носилки (в колоду, в корыто), несли по селу, вокруг церкви, а затем относили к реке, в поле, в лес, пародируя похоронную процессию: женщины оплакивали «умершую», «поп» «кадил», держа в руках вместо кадила камень или лапоть. Дойдя до места, чучело раздевали и бросали в воду (сжигали, оставляли на поле, реже — закапывали в землю); если К. изображала реальная женщина, то ее оставляли в лесу под деревом.