Славянские древности

У древних славян в конце их языческого периода мы находим не только унаследованную ими индоевропейскую основу исчисления времени, но и некоторые определенные достижения. Славяне различали четыре времени года: зиму, яръ — весну, лето, есень — осень, и так как понятие года не было еще достаточно ясным, то они и исчисляли года по этим временам года, главным образом по зиме или лету. Начало этих времен года, а следовательно, и года нам неизвестны, и вообще понятие года было еще недостаточно развито. Древний индоевропейский термин vetos, обозначавший прошедшее лето и зиму, сохранился у славян в прилагательном vetъ, vetъchъ в значении «древний», а русское слово «год» или сербское и болгарское «година» означали время вообще, в частности праздничное время [1528] .

1528

Janko, Pravek, 125–126.

Наряду с четырьмя временами года славянам были известны и месяцы (mesecь), к выделению которых они пришли благодаря наблюдению за изменением луны от полнолуния до полнолуния [1529] , что было для них, несомненно, главной основой всего измерения времени вообще. При этом они понимали, что четыре времени года совпадают приблизительно с 12 месяцами, но не смогли уравнять несовпадение лунного года с солнечным. Вообще же нумерация и распределение месяцев были неточны, что лучше всего видно по колебанию месячной номенклатуры [1530] . Древние славянские названия до христианского периода и до принятия римского календаря нигде, правда, не записаны, но мы можем восстановить их по названиям, сохранившимся у всех славян до настоящего времени, и по названиям, которые появляются уже в текстах IX и X веков. Эти названия следующие: secenъ, suchyj, grudenъ, prosinьcъ, studenъ, brezьnъ, travenъ, izokъ, crъvenь, zarevъ, srъpьnъ, vresenъ, rjuj"inъ, listopadъ, duben, leden, luty, kveten, rozen, kosenь, senokosъ, lipenь и еще некоторые другие. Тем не менее трудно установить их последовательность в дохристианский период, поскольку названия эти колеблются в своем размещении внутри года и места их постоянно меняются у различных славянских народов. Поэтому я полагаю, что в эпоху славянского единства не существовало еще точного различия месяцев с соответствующими названиями, но что зимой употребляли разные наименования для морозного времени, весной — для времени цветения берез и для времени, когда вырастает трава, летом — для времени, когда жали хлеба, осенью — когда ревут олени и когда опадают листья. Таким образом, была образована серия названий, которые впоследствии, как только славяне расселились и оказались в землях с различным климатом, были размещены различно, так что в X веке одинаковой номенклатуры уже не было, и только с появлением римского календаря из 12 месяцев славянские народы получили постоянные названия различных месяцев.

1529

Но наряду со словом mesecь для обозначения месяца на небе у славян употреблялось слово луна.

1530

О славянской номенклатуре месяцев см. главным образом: труд Fr. Miklosich, Die slavischen Monatsnamen, Denkschriften d. Akad., XVII, Wien, 1868. Там же и более старая литература. Важной работой о древнерусском исчислении времени является работа Дм. Прозоровского, О славяно-русском дохрист. счислении времени. Труды VIII арх. съезда, III, 200.

С принятием христианства к славянам проникли новые латинские названия месяцев, новое, более точное деление года, затем деление месяца на четыре недели и на семь дней [1531] . Такое разделение недели, а также соответствующие названия дней могли появиться только после принятия христианства. Названия неделя (день отдыха) [1532] и суббота имеют явно христианскую основу. Название недели перешло у всех славян и на обозначение недели в целом, только западные славяне наряду с этим словом образовали еще слово, состоящее из местоимения тъ и слова dьnь (чешск. t'y-den) [1533] .

1531

Herbord (II, 17) сообщает, что когда епископ Оттон Бамберский крестил в Щетине, он учил славянский народ „о неделе, субботе, о разделении месяцев и составлении всего христианского года“.

1532

То, что в языческий период не был известен счет на семь дней и неизвестна была неделя — день отдыха, видно из сообщения Герборда о том, что поморянские славяне не могли понять, почему в неделю нельзя работать (Herbord, III, 29).

1533

См. об этом интересный труд: P. Skok, „La semaine slav.“ в „Revue des 'Etudes slaves“, V (1925), 14–23, и дополнительное примечание Н. Дурнова там же, VI (1926), 107–108.

Сами сутки славяне делили, в зависимости от движения солнца, на утро, jutro, полдень, вечеръ и ночь, а ночь на три части по крику петухов. Часовое исчисление им было неизвестно, оно пришло к ним из Германии и Царьграда лишь позднее. Слово день означало сначала лишь светлую половину суток, но вообще сутки продолжали исчисляться по старому индоевропейскому способу — по ночам.

Школа

Никакого систематического обучения молодежи чтению, письму, счету и другим предметам не было. Отец учил сына своему опыту, едва сын подрастал настолько, что мог воспринимать его, колдун учил своего ученика, священник — молодого адепта богослужению. Поэтому, если и есть известия из Чехии и России о том, что там уже в X веке существовали школы для обучения молодежи, то все эти школы были церковными, созданными после принятия христианства с целью воспитания местного духовенства. В этих школах учились, конечно, также юноши из знатных родов. Такую школу основал приблизительно в 900 году Спитигнев в городе Будеч, где учился молодой князь св. Вацлав [1534] ; подобная школа была, как сообщает летопись, основана также Владимиром Великим в Киеве [1535] .

1534

Согласно древним легендам о св. Вацлаве (Fontes rer. boh., I, 128, 149, 183) и Христиану (ed. Pekar), 178.

1535

Лаврентьевская летопись под 988 годом. См. A. Wanczura, Charakter pierwszej szkoly kijowskiej Wlodzimierza Wielkiego, Lvov, 1913.

Глава XIII О характере и культуре славян

Мы неоднократно видели в ходе изложения предшествующих глав, что древняя славянская культура не была ни высокой, ни богатой, в особенности по сравнению с античными культурами.

В связи с этой отсталостью и относительной необразованностью древних славян в XVIII веке возникло представление о примитивности не только культуры славян, но и их характера. Славян описывали как народ без всяких моральных достоинств, низкого и дикого нрава.

Эта точка зрения, высказанная в 1802 году немецким историком Авг. Шлецером и его последователями [1536] , дала, и свою очередь, повод к обратной реакции, выразители которой пытались представить древнего славянина человеком, обладавшим характером хотя и отличным от древнего германца, но при всем том прекрасным и нравственно высоким. Согласно этому второму представлению славяне были народом, который предавался дома мирному труду и веселью, не любил войн, воевал только по принуждению и вообще был нрава тихого, бесхитростного, прямого, гуманного — одним словом, был «голубиным» народом, как стали говорить после Я. Коменского.

1536

Шлецер (Nestor, Russ. Annalen, 1, 33 и сл.) основывался главным образом на начале Киевской летописи, издателем которой он был, где летописец говорит о некоторых русских племенах, что они жили в лесах, как звери (Лаврентьевская летопись, 12). См. также описание чехов у летописца Козьмы Пражского (I, 3), о балтийских славянах у Герборда (III, 30).

Зачатки этой второй теории можно проследить издавна, но главную основу ей дал известный немецкий философ Гердер, описав в 1791 году характер славян и их будущее в своем труде «Jdeen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit» (XVI книга, гл. 4). Славянские ученые встретили эту точку зрения Гердера с радостью, более того, с восторгом, именно потому, что ее высказал немец, и начиная с XIX века и вплоть до его конца можно проследить, как в книгах, посвященных древней истории славян и их культуре, удерживается гердеровская трактовка древнего славянства, а порой восторженные ревнители ее, как, например, П. Шафарик или Ян Коллар, заходили еще дальше Гердера. Подобные представления удерживались до конца XIX века, например в трудах Крека, Богуславского, Кетржинского, Флоринского и других.

Только немецкие исследователи, историки и археологи, когда бы ни приходилось им говорить о древнеславянской культуре, охотно обращались к противоположной точке зрения, шлецеровской [1537] .

Вновь поднял этот вопрос и дал ему новое направление в 1892 году Собестянский в своей книге «Учения о национальных особенностях характера и юридического быта древних славян» (Харьков, 1892), в которой он хотя и не принижал славянскую культуру, подобно немцам, но решительно выступил против сентиментально-поэтической точки зрения Гердера, Шафарика и Коллара. По мнению Собестянского, славяне не были тихим, «голубиным» народом, а народом таким же воинственным и таким же суровым, как и его соседи.

1537

Славянские же археологи, в свою очередь, всячески превозносили культуру славян и, для того чтобы иметь реальные основания для этого, начали отождествлять ее с доисторической галыптаттской культурой, что, конечно, совершенно неверно. Так делали, в частности, чешские археологи Вольдржих, Ванкель, Гавелька, Смолик и Елинек.

Книга Собестянского вызвала ряд откликов, оценивших положительно его выводы, но вместе с тем она носила также и полемический характер; в целом она все же способствовала тому, что старая некритическая точка зрения Гердера и Коллара уступила место новому, более глубокому исследованию и прежде всего новому изучению источников. С этого времени мы часто встречались со взглядами, близкими взглядам Собестянского. Только Ян Пейскер зашел в своих выводах еще дальше, чем когда-то Шлецер, — до абсурдных крайностей [1538] .

1538

См., в частности, его последнюю книгу „Kdo byli nasi pfedkov'e“ (Praha, 1921); „Revue des 'Etudes slaves“, 1922, 19 и сл.

Если мы хотим рассмотреть затронутый вопрос критически, то должны прежде всего знать факты, которые предоставляют нам история и археология в отношении характера славян и высоты их культуры.

Действительно, кроме указанных на стр. 416 упоминаний в летописях, существует еще значительное число древних сообщений, в которых славянам даются эпитеты: crudeles, crudelissimi, ferocissimi, infidi, ad malum proni — nefandissima, aspera, prava, perversa gens, deterrimum genus и тому подобные [1539] , но все эти эпитеты, которым можно найти целый ряд аналогий в характеристике древних германцев, ничего не значат, так как они являются обычным обозначением одной воюющей стороной своего противника, употребленным при описании боев со славянами. «Scelerati», «capita venenata» называл славян Бернар Клервоский, когда в 1147 году выступил против них [1540] .

1539

См. точные примеры в „Ziv. st. Slov.“, III, 758.

1540

„Mecklenb. Urkundenbuch“ (Schwerin, 1863), I, 35.