Славянское реалити-шоу

Егор старательно помахал пальцами перед лицом Емельяна, изображая траекторию предстоящего маршрута, и осторожно пополз вперёд, держа курс на задние колёса пятнистого автомобиля.

Дверь машины оказалась чуть приоткрытой, явственно был слышен голос профессора Попова, беседующего с кем-то по телефону (или по специальной рации, закрытой от внешнего прослушивания?). Судя по подобострастным ноткам в голосе Андрея Андреевича, его собеседником являлся большой начальник, может, даже носящий на своих вальяжных плечах очень крупные звёзды.

– Всё идёт строго по плану, товарищ первый! – подчёркнуто бодро рапортовал профессор. – Нет, они ни о чём не догадываются…. Точно – не догадываются! Очень обрадовались еде и напиткам, сейчас уже успокоились и легли спать. Перепились, наверное…. Нет, товарищ гене…, извините, первый, я всё помню! С завтрашнего утра начнём делать детям запланированные инъекции, готовить почву для их изъятия…. Вариант ликвидации взрослых? Нет, я категорически против! Помните, что говорил тот английский профессор? Относительно дополнительного эффекта при повторном использовании производителей? Я понимаю, что это может быть элементарной провокацией или обычным заграничным бредом…. Да, согласен, риск присутствует…. И меру ответственности также осознаю…. Может, запросим Центр? Хорошо, вас понял…. Будем неукоснительно бдить! И вам всего хорошего! Есть – Роджер!

Послышался тихий и задумчивый треск, сопровождаемый противным тоненьким свистом, после чего установилась зыбкая тишина.

– Вот, Пал Саныч, нервничает наш генерал, – после минутной паузы обратился к кому-то усталым голосом Петров. – Да, я его понимаю…. Очень хорошо понимаю. Слишком много поставлено на кон…. Может, действительно, нейтрализуем взрослых славян? Бог с ним, с повторным использованием. Нет человека, нет и проблем…. Только у Чернявой надо забрать все её записи. А, не слышу? Сыпанём, например, чего-нибудь им в еду…. Ещё можно использовать усыпляющий газ, а потом сделать смертельные инъекции. Ладно, ты думай пока! Сентябрьская ночь, она длинная. Да, и со щенками этих красных койотов не тяни, с утра отправляй вертолётом на Базу…

Егор обернулся к Пугачу, лицо которого было белее школьного мела, скупыми жестами показал, с какой стороны надо оползать армейскую палатку, по-пластунски двинулся дальше.

Минуты через три он приподнялся на корточки, осторожно заглянул в крохотное пластиковое окошко: внутри палатки горел яркий свет, на раскладных столах были расставлены различные хитрые приборы, многочисленные стеклянные колбы и флаконы, наполненные разноцветными жидкостями, у дальней стены о чём-то оживлённо переговаривались между собой три субъекта в светло-зелёной медицинской одежде. Лица субъектов были скрыты плотными марлевыми повязками, на носу у каждого красовались стильные очки в золочёной оправе…

Глава восемнадцатая Ночной побег и полная откровенность

Они, так никем и незамеченные, стараясь быть максимально осторожными, доползли до места, где начинался серьёзный лес, и поднялись на ноги.

– Что это было, командир? – голос Пугача непритворно дрожал, на лице застыла маска полного обалдения, даже его окладистая и ухоженная – Галкиными стараниями – борода, удивлённо смотрела вверх. – Смертельные инъекции? Почва для изъятия детей? Они это всё говорили серьёзно? Может, это розыгрыш такой? А, Егор Петрович?

– Нет, Емеля, это не розыгрыш, к моему большому сожалению. Всё очень и очень серьёзно…. Придётся срочно сдёргивать, то бишь, ноги уносить, не дожидаясь утра. Сколько сейчас времени?

Пугач задрал рукав рубахи, мельком взглянул на светящийся циферблат швейцарского хронометра:

– Час ночи, командир. А куда будем уносить ноги? Поймают же…

– Не поймают, – жёстко усмехнулся Егор. – Под землю уйдём, в лабиринт. Нет у нас другого выхода…

Неожиданно где-то рядом громко затрещала ветка под чьей-то неосторожной ногой. Пугач тут же метнулся на этот звук, на ходу доставая из-за голенища сапога увесистый охотничий нож. Послышался короткий «вжик», много говорящий опытному уху, невдалеке раздался негромкий болезненный вскрик…

Ещё через полторы минуты вернулся чуть смущённый Емельян, извиняюще развёл руки в стороны, болезненно поморщился, тщательно обтёр клинок о собственные штаны и, вернув нож на прежнее место, негромко пояснил:

– Судя по расстегнутой ширинке, этот бедолага просто вышел пописать. Одет в обычный пятнистый камуфляж, но без погон и других знаков различия. Да и оружия при нём не было…. Погорячился я, командир. Всё нервы проклятые. После всего услышанного, разволновался что-то…

– Труп – это совсем некстати. Теперь уже точно, придётся сдёргивать в срочном порядке, – тяжело вздохнув, подытожил Егор.

Они расталкивали спящих товарищей очень осторожно, чтобы не поднять ненужного и смертельно опасного – на данный момент – шума.

– Т-с-с, – прикладывая указательный палец к губам, голодной весенней гадюкой шипел Егор, пристально глядя в глаза очередному (очередной) проснувшемуся. – Тихо мне. Вопросов не задавать, говорить только шёпотом…. Быстро спускайся в погреб, есть важный разговор….

«С погребом-то – обычная перестраховка, конечно же…», – успокаивающе рассуждал внутренний голос. – «Да, кто же их знает, этих «экспериментаторов»! Запросто могут прослушивать все разговоры в избе. С их-то техникой и упорством…».

Все остальные соплеменники уже спустились вниз, у крышки погреба остались только Егор и Пугач.

– Всё, Емеля, я полез, – подбадривающее подмигнул Егор. – Закрывай крышку, присматривай за детьми…

– Не понял, а я? – возмутился Емельян.

– Что – ты? Ты уже всё и так слышал. А в избе необходимо оставить хотя бы одного взрослого и разумного человека. На всякий случай. Проснувшихся киндеров, к примеру, успокоить и укачать…. Всё, завершаем этот бесполезный спор. Закрывай, кому я сказал…

По скрипучим ступеням он осторожно спустился в кромешную черноту погреба, ловко соскочил на земляной, хорошо утоптанный пол, достал из кармана вотолы заранее прихваченную фабричную свечу, щёлкнул зажигалкой. Светло-жёлтое пламя скупо осветило заспанные лица славян и славянок, расположившихся между приземистых кадок, пузатых бочек и длинных стеллажей, заставленных глиняными горшками, плетёнными из ивовой лозы корзинами и берестяными туесами.

Все молча и непонимающе таращились на Егора, но даже малейших следов страха не было в их глазах. Это откровенно радовало и вселяло надежду, что его слова будут поняты правильно.

Он подробно, стараясь не упустить ни одного слова и нюанса, передал соплеменникам предупреждение от Савелия и пересказал подслушанные разговоры, которые коварный профессор-оборотень Петров вёл с важным генералом и с неизвестным Пал Санычем.

Первой, что совсем было на неё непохоже, отреагировала Санька. Сначала она громко и протяжно икнула, а потом жалко залепетала – каким-то продрогшим и совершенно потерянным голосом:

– Как же так, Егора? Отнимут детей? Как же так? У Чернявой забрать все её записи? Они же клятвенно обещали…. Какие подонки! Они же обещали…