След оборотня
Шрифт:
Оба лежали неподвижно…
Вскоре в сером, укрывавшем любовное ложе полумраке раздался тихий шепот, шорох, а может быть, вздох – кто-то из них завершил свой полет среди просторов любви и вернулся туда, откуда начал свой путь. Потом к нему присоединился второй, и участившееся дыхание вновь заполнило залитое серебристым светом пространство. Женщина и зверь снова погрузились в уносящий вдаль, полный водоворотов поток разыгравшейся страсти. Течение понесло их в безбрежную даль, чтобы потом еще раз выбросить их, лишенных сил и воли, на сонный берег…
И снова, и снова…
Вся ночь
Серебряное сияние за окном побледнело и медленно угасло. Тело котолака обмякло, словно разогретый воск, и плавно приобрело человеческий облик. Ксин не заметил этого и даже не почувствовал того, что произошло.
Серые предрассветные сумерки застали уже лишь мужчину и женщину, спящих в объятиях друг друга среди неподвижных волн смятой постели. Такими же нашел их и рассвет, холодное утро, а потом первые часы нового солнечного дня.
Тихий стук ничем не нарушил царившего в комнате сонного настроя. Он прозвучал раз, другой, потом опять повторился после короткой паузы.
Кожа возле уха Ксина чуть дрогнула, потом он сам открыл глаза и приподнялся на локте. Его движение разбудило Ханти. Оба повернули головы к двери.
– Что такое… – пробормотал Ксин, потирая лицо ладонью. – Первый раз за три дня кто-то в конце концов решил не колотить в дверь кулаками. А я уж думал, что привыкну к подобному способу просить разрешения войти… Открыть? – посмотрел он на жену.
Она утвердительно кивнула и набросила на себя часть простыни.
Котолак нагнулся, схватил лежавший возле кровати башмак и швырнул его, целясь в скобу засова. Та с резким лязгом отскочила.
– Путь свободен!
Худой невысокий человек в длинном, покрытом бурой пылью плаще и тяжелых сапогах быстро вошел в комнату и уже собирался поклониться, когда неожиданно наступил на край брошенного Ксином панциря…
Массивная стальная пластина, лежавшая выпуклой стороной вниз, выстрелила вверх, словно из пращи, и ударила вошедшего другим краем в колено. Вместо слов приветствия раздался вопль боли и удивления. Железо злорадно звякнуло и покатилось в, сторону, а несчастный с трудом удержался от грубого слова.
– Кто ты? – спросила Ханти, едва сдерживая смех.
Голос ее звучал гордо и с достоинством, напоминая обоим мужчинам, что она, пусть даже без одежды, ни на миг не перестала быть дамой…
Вдвойне смущенный гость явно лишился дара речи. Он остолбенело смотрел на них с выражением полной растерянности на лице.
– Я… посланник, госпожа, от короля… Гаро меня зовут… – неуверенно пробормотал он.
Безмятежная улыбка тут же исчезла с губ Ксина.
– Что случилось?! – воскликнул он.
Возглас котолака подействовал как холодная вода. Гаро наконец пришел в себя.
– Упыриха, господин… – Дальнейший рассказ уже пошел гладко.
«Значит, все-таки…» – думал Ксин, внимательно его слушая.
Пока тот говорил, Ханти, неожиданно схватив мужа за руку, испуганно всматривалась в его профиль. Неожиданное чувство отчуждения заполнило ее душу, словно черная, удушающая мгла, и до костей пробрал странный холод…
– Отправляемся
сегодня, после полудня! – решил котолак, когда рассказ Гаро подошел к концу. – Немедленно извести моих людей!– Так точно, капитан!
– А ты, Гаро, останешься здесь отдохнуть или поедешь с нами?
– Не время отдыхать, я с тобой, капитан! – решительно ответил посланник.
– Хорошо, иди, приведи себя в порядок, поешь и жди в корчме. Дорогу к ней тебе здесь каждый покажет.
Гаро поклонился и, на этот раз беспрепятственно, вышел, закрыв за собой дверь.
– Давай вставать, одеваться…
– Ксин! – Она неожиданно бросилась ему на шею. – О, Ксин!
– Ханти, что с тобой? – Он удивленно встряхнул ее. – Ну, что?
Она прижалась к нему, словно ребенок, потом отодвинулась и посмотрела куда-то в сторону.
– Нет, ничего, так, бабские глупости… Иногда, когда я с тобой, мне кажется, будто я с кем-то другим… – Она пожала плечами и улыбнулась своей обычной улыбкой. – Подай мне платье.
Лошади, коляска и небольшой отряд гвардии уже стояли готовые в путь. Женщины все еще прощались у подножия замковой лестницы, что-то шепча и целуясь, мужчины же, пожав друг другу руки, стояли, молча глядя друг на друга.
– Глупо все-таки, что мы столько лет зря потратили, воюя друг с другом… – грустно проговорил Дарон, нарушив молчание.
– Да что там, – примирительно сказал Ксин, – однако я рад, что слышу это именно от тебя…
– Что много говорить, стоило все-таки вот так, вместе, по крайней мере мне последние дни скучать не пришлось, – сменил тему Дарон.
– Я бы предпочел обойтись без такого развлечения.
– Знаешь, я, наверное, тоже…
Они коротко рассмеялись.
– Оставим слова поэтам, мы все равно подходящих не найдем, – сказал котолак, – а ведь оба мы думаем одинаково. Пора. Всего хорошего и до встречи в Катиме! Ханти!
– Иду! – крикнула она и подбежала еще к Дарону.
Они обнялись, а он проводил ее до коляски. Две служанки сели туда сразу же за ней, и Ксин вскочил на коня, которого придерживал Гаро.
– Пусть будет что будет. В путь! – Быстрый жест рукой оживил неподвижные фигуры гвардейцев.
Стук копыт и колес повозки стих за воротами замка, среди извилистых улочек Дины…
Этот день завершился для них в маленькой придорожной корчме, всего пять часов спустя. Из-за женщин пришлось отказаться от слишком форсированного марша. Теперь же, в сравнении с предшествовавшей дорогой из Катимы, похоже было, что время в пути затянется самое меньшее на треть. Ксин не скрывал раздражения, а Гаро без конца напоминал о необходимости спешить.
Вечером дошло даже до ссоры, причиной которой стало предложение посланника позволить Ханти и ее служанкам ехать с умеренной скоростью, а они просто оставили бы их позади. Котолак же, помня о недавнем нападении и не желая, чтобы Ханти снова искушала судьбу, решительно возражал. Еще немного, и они высказали бы все, что думали друг о друге, и даже больше, но в конце концов порешили на том, что они свернут с главного тракта и поедут напрямик по проселочным дорогам, малознакомыми путями, но не разделятся.