След Сокола

– Будь уверен, я сумею его разговорить. Сигурд всегда отличался уважением и нежностью ко мне. Должно быть, потому, что я чуть-чуть повыше его ростом. И однажды побила его в детстве. Он это помнит всегда и при случае всем рассказывает. Только…

– Что?

– Только не поздно ли, раз он уже приехал…

Глава 13

Рычание и визг поднялись такие, что герольда стало не слышно. Это белые королевские волкодавы передрались между собой из-за очередной кости, брошенной им царственной рукой. Кости собакам бросал только сам Карл, другим делать это запрещалось. Да и собаки были приучены не брать пищу от посторонних, и могли собственными зубами покарать нарушителя правил. Король жестом остановил стражника, который замахал тупым концом алебарды, чтобы разогнать собак.

– Разум и право выбора, – сказал Карл тихо, чтобы слышали только сидящие рядом, – дарованы Богом из всех живых существ на Земле лишь одному человеку. Собака не выбирает, драться ей за кость или остаться голодной. Она обязана драться, иначе ей не выжить среди себе подобных. Животные не имеют разума и живут в соответствии с другими принципами, которые нам не всегда бывают понятны. И потому лучше в эти принципы не вмешиваться. Но принципы свои, человеческие, следует соблюдать, и сочетать право выбора и собственные желания с правом выбора других и с их желаниями. Не за каждую кость следует драться, даже если чувствуешь собственную силу…

Приглашенные за королевский стол гости не поняли, что Карл имеет в виду, хотя и знали, что он не любит пустых разговоров, и если что-то говорит, то говорит, касаясь какого-то предмета непосредственно.

А придворные между тем ждали, с любопытством наблюдая шумную драку могучих и красивых животных. Только когда псы успокоились, герольд продолжил оглашение королевской воли и назвал имена зачинщиков турнира с королевской стороны.

Граф Оливье после этого оглашения резко поднялся со своего места, чуть не уронив кресло. Карл словно бы ждал этого и мягко положил руку графу на запястье.

– Я не желаю, чтобы ты в этот день садился в седло, – вполголоса и с большой теплотой сказал он.

– Почему, ваше величество? Чем я заслужил такую немилость? – возмутился обескураженный граф. – Неужели я настолько хуже других, что могу опозорить своего короля?

– Милый Оливье… Мы все не первый год знаем тебя и не однажды видели в деле. Никто и не говорит о том, что ты хуже. – Карл произносил слова мягко, но стоял на своем твердо. Должно быть, он тщательно обдумал решение, когда переодевался к обеду. – Но это именно в твою честь, в честь твоего возвращения из длительного плена устраивается турнир. И ты должен быть не участником, а почетным гостем. Ты будешь сидеть на трибуне по правую руку от меня и иметь в этот день почти равные с королем права. Более того, именно тебе придется определить и назвать победителя главного дня. Я назначаю тебя, граф, маршалом турнира [87] .

87

Маршал турнира — в данном случае, переводя на современный спортивный язык, тренер королевской команды, который имеет право вступить в состязания только тогда, когда все представители зачинщиков окажутся побежденными. Он же признает победу или поражение своей команды. Первоначально обязанности маршала исполняло самое знатное лицо, присутствующее на турнире. Впоследствии маршал стал назначаться и в отдельные периоды турнирной популярности даже продолжительное время носить это звание.

– Ваше величество! – Оливье сказал почти горько и с откровенной обидой в голосе. – Я ничем не заслужил такую честь. Мой род всегда славился верными и доблестными воинами. Но ни один из моих предков не согласился бы примерить на себя королевские регалии. А стать маршалом в присутствии короля и его родственников – это и есть принятие таких регалий на достаточно слабые для них плечи простого рыцаря. И еще раз прошу вас предоставить мне возможность доказать моему королю, что мой меч совсем не притупился за время пленения, и в седле я вовсе не разучился сидеть.

Король хорошо подготовился к возможному возмущению графа и владел собой прекрасно, пряча действительную мысль и намерения под выверенными фразами.

– Я знаю твою доблесть. В былые времена только один Хроутланд смог бы с тобой посоперничать в ристалище. Но в этот раз ты стал выше общего рыцарского духа. Радуйся, что я приравниваю тебя к себе. И закончим на этом разговор.

Граф опустил печальную голову так, что белокурые локоны закрыли лицо, а король воспользовался моментом и значительно переглянулся с дядей Бернаром. Решение они принимали вместе. Ни один из них, чтобы не поранить гордость Оливье, не заикнулся о ране рыцаря, которую тот тщательно скрывал от короля и от других. Но сопровождавшие графа простые воины не давали слова, в отличие от герцога Анжуйского, хранить рану в тайне. А дотошный Бернар не преминул допросить солдат о том, как проходила долгая дорога через всю Европу, собирая сведения о состоянии дел в других графствах и марках, что входит в обязанности главного королевского прево. Таким образом, тщательно скрываемая тайна стала общим достоянием. Более того, почти все придворные Карла уже знали о ней, и ни у кого не вызвало удивление решение короля о невключении Оливье в число зачинщиков.

Король встал, показывая этим, что обед закончен.

– Друг мой, – сказал он на прощание графу, – я навещу тебя попозже в твоей палатке, и мы еще обсудим с тобой новости, которые ты привез. А сейчас мне предстоит заняться государственными делами. Я не приглашаю тебя принять участие в малом совете потому, что ты просто не можешь быть в курсе местных дел настолько, чтобы дать нам дельный совет. Кроме того, тебе следует немного отдохнуть от трудностей долгой дороги.

И он ушел так же стремительно, как делал это всегда, предоставив возможность придворным насытиться за королевский счет в его отсутствие.

Сразу за королем отправился и Бернар. А еще через несколько минут в королевские походные апартаменты вызвали из-за столов эделинга Кнесслера и аббата Алкуина. Оба поспешно выполнили королевский приказ и скрылись за тяжелым пологом.

Карл переодевался с помощью двух слуг и одновременно читал расправленные перед ним рукой юного секретаря Эйнхарда письма. Это была обычная манера короля начинать работу сразу и никогда не тратить время даром, если есть малейшая возможность его не тратить. Несколько писем лежали отдельно, подготовленные секретарем для подписи и ждущие печати, ее король никому в руки не доверял, даже дяде, который всегда был посвящен во все дела племянника. Здесь же находился и сам Бернар, сосредоточенно раздумывающий о чем-то, устроившись в низком, как раз подходящем к его росту кресле у самого входа. Сбоку от кресла Бернара стоял, оперевшись на спинку соседнего кресла, майордом дю Ратье, не по знатности рода, а по жалованному королем званию обязанный присутствовать на таких совещаниях. Аббат Алкуин, перешагнув порог, сразу прошел за королевский стол, остановившись рядом в Эйнхардом, эделинг же, не имеющий в королевской палатке привычного места, почтительно застыл рядом с входным пологом, дожидаясь указаний.

Король оделся в привычный неприхотливый костюм, ничем не отличающий его от не слишком знатного воина, но всем приглашенным пришлось дожидаться, пока Карл не дочитает полученные письма и не подпишет подготовленные к отправке. И никто не попытался прервать мысль короля вопросом или словом. Наконец, последние капли красного воска запечатлели овальную королевскую печать [88] . Карл повернулся к креслу, где уселся Бернар.

– Ну, дядюшка, теперь мы хотели бы услышать твои соображения по вопросу, который будем обсуждать. Прошу всех садиться… И тебя тоже, мессир эделинг, и тебя… – добавил он, заметив, как стеснительно себя чувствует долговязый Кнесслер около входа. – Сегодняшний разговор имеет к тебе непосредственное отношение.

88

Историкам известно несколько печатей Карла Великого. Овальная печать изображает короля длиннобородым. Такую бороду Карл носил только в юности, когда мечтал выглядеть более зрелым. Печать хранится в Париже в Национальном архиве. На одной из круглых печатей короля вырезали и без бороды и без усов. На другой круглой вообще стоит только монограмма Карла. Овальная печать ставилась королем на письмах не государственного значения, потому что вырезана была в пору, когда королем был еще отец Карла Пипин.

Король сел сам и дождался, пока рассядутся остальные.

– Итак, слушаем тебя, дядюшка Бернар. Каково мнение воинов, возглавляемых тобой?

Бернар давно уже приготовил свою речь и потому начал говорить уверенно и без сомнений, хотя никогда не обладал достаточными навыками оратора, предпочитая логически построенному изложению позиции обыкновенную команду «Вперед!», посылающую войска в атаку. Но нынешнее выступление далось ему легко, потому что сам он, воинственный и бескомпромиссный, думал так же, как и большая часть королевской армии, и ему не требовалось сопоставления фактов и приведение их к логическому выводу.

– Мне особо сказать и нечего. Как ты, Карл, и приказал мне, я опросил всех командиров самых крупных из отдельных отрядов, хотя особой надобности в этом не было – тема обсуждена между нами многократно. Они сходятся во мнении со мной по всем основным направлениям дальнейших действий. Разница заключается только в тактике и в общей стратегии ведения нынешней летней кампании. Я не удивился единодушию наших баронов. Они, как и я, только воины, и совсем не политики. И потому предпочитают длинной речи удар копья! Надеюсь, что и политики предпочтут опираться именно на этот наиболее веский аргумент, а не на слова и обещания откровенных противников и неверных союзников, как порой случается. Мы все отлично знаем старую пословицу, что предают только свои. И лучше не иметь ненадежных «своих», чтобы не быть в очередной раз преданными ими.