След Сокола

В этот момент откинулся шелковый полог палатки, и, как он часто делал это, пользуясь родственными привилегиями, без предупреждения, и в нарушение всякого этикета, в королевские покои буквально ворвался «маленький боевой петушок» Бернар.

– Пятого зачинщика ищете? – Он слышал последние королевские слова и сразу включился в разговор. – Я привел вам его. И думаю, что каждый из наших рыцарей будет доволен, если именно ему доведется испытать крепость щита этого рыцаря. Трудно окрест найти имя более известное. Позволь, Карл, представить тебе неожиданного гостя, который сам пожелал бросить вызов каждому, кто решится с ним сразиться?

– Буду только рад увидеть славного воина. А что он славный, я понял по твоим словам.

Бернар еще раз откинул полог палатки, и за порог, обаятельно улыбаясь, шагнул крепкий бочкообразный воин в великолепных раззолоченных греческих доспехах.

– Слава датского оружия, герцог Трафальбрасс, больше известный нам как Сигурд.

Имя это, впрочем, не вызвало того восторга, на который сам Бернар, да и представленный им Сигурд рассчитывали. И природное обаяние герцога вызвало только строгие встречные взгляды. У самого же короля просто вытянулось в недоумении лицо. Впрочем, Карл всегда прекрасно владел собой и мину непонимания быстро спрятал.

Сигурд поклонился в первую очередь королю, который ответил только легким надменным кивком, потом остальным присутствующим, задержав на несколько секунд взгляд на Кнесслере, что не осталось незамеченным Карлом.

– Я рад, что в состязании наших рыцарей будет участвовать представитель датского королевского дома и близкий родственник нашего брата короля Готфрида, – сказал Карл. – Что же касается вхождения его в число зачинщиков, то я думаю, этот вопрос нам предстоит еще обсудить.

Сигурд вопросительно поднял брови.

– Я нисколько не сомневаюсь в достоинствах уважаемого герцога, тем не менее, включение в зачинщики дана противоречит нашим планам, согласно которым победители первой схватки двух партий зачинщиков составляют новую партию, выступающую под цветами королевского дома Каролингов. Вопрос в том, может ли представитель дома Скьелдунгов представлять дом Каролингов? Как считаете вы сами, герцог?

– Нет, ваше величество, – прямо ответил Сигурд. – Я привык стоять под знаменем своего короля и под своим вымпелом.

– Вот видите… Поэтому я буду рад увидеть вас в числе простых участников. А пятого зачинщика нам предстоит еще найти. Вы, герцог, прибыли к нам из Дании?

– Нет, ваше величество. Еще вчера я ужинал во Дворце Сокола у князя Годослава и его жены, а моей сестры, княгини Рогнельды.

– Может быть, вы в курсе тамошних событий… Не собираются ли сам князь Годослав или хотя бы князь-воевода Дражко посетить наш турнир?

– Нет, ваше величество. Они упорно готовятся к войне с вами и не находят для себя возможным развлекаться с людьми, с которыми намерены завтра драться насмерть. На турнире приобретают друзей. А с друзьями славянам трудно драться на поле боя. Такова их национальная особенность. Я приложил немало сил, чтобы уговорить Годослава и Дражко поехать со мной, но они отказались категорически. Кроме того, мне показалось… – Трафальбрасс состроил пренебрежительную гримасу, но не договорил.

– Что вам показалось?

– Мне показалось, что они не горят желанием пройти лишнее испытание. Мало ли что может случиться на турнире… Выбьют из седла… Или даже нанесут тяжелую рану…

– Жаль, – сказал король, не любящий, когда злословят об отсутствующих. – Я долее не задерживаю вас, герцог.

Сигурд молча поклонился и вышел, очень недовольный приемом, оказанным ему у короля. Такой прием мог быть равным прямому оскорблению, если бы не убедительные и умные слова Карла, аргументировавшие отказ в зачислении герцога в состав зачинщиков. Более того, король и не отказал, он просто спросил Сигурда, и Сигурд вынужден был отказаться сам. Тем не менее, вчерашняя обида, полученная от Годослава, сплюсовавшись с обидой, полученной от короля франков, совсем вывели герцога из себя, и он только и мечтал, чтобы турнир скорее начался, чтобы вместе с ударами меча сбросить напряжение, и платить за все обиды полновесными ударами, направленными во все стороны, чтобы впредь обидчиков не находилось.

Карл между тем продолжал разговор с придворными.

– Кнесслер, вы давно знакомы с этим пиратом?

– Наши земли соседствуют с датскими. Мы не могли не встречаться. Тем более что я не однажды бывал при дворе Готфрида, ваше величество.

– По крайней мере, могу я надеяться, что герцог не входит в число ваших друзей?

– Между нами, ваше величество, скорее существует неприязнь, – поклонился эделинг. – Он недолюбливает меня, я недолюбливаю его. Хотя лично я не могу, даже сам перед собой, когда честен и объективен, объяснить природу этой антипатии. Скорее всего, это интуитивное. Мы с Трафальбрассом слишком разные люди, чтобы стать друзьями. Бывает, конечно, что разные люди дополняют один другого. У нас не так. Мы обладаем качествами, которые отталкивают нас друг от друга. И с этим поделать ничего нельзя.

– Я рад этому, сознаюсь честно, я рад… И сам, кажется, испытал при виде этой улыбки точно такие же, как вы, чувства. А ты, дядюшка, как мог ты привести сюда разбойника с большой дороги и предложить нам включить его в состав зачинщиков? Мы просто опозорили бы королевское знамя, встань Сигурд под него. И как бы после этого смотрели на нас местные саксы…

– Я не подумал, Карл, и поступил опрометчиво, – согласился Бернар, обычно щепетильный в вопросах чести. – Но у герцога Трафальбрасса слава неустрашимого и умелого воина. Это смутило меня и заставило поторопиться… К тому же, его хорошо знают в этих местах. Видели бы вы, как приветствовал герцога простой народ, когда по улицам Хаммабурга пронеслась весть о его приезде… И я поддался общему настроению.

– Народ приветствовал пирата? – удивился Карл.

– Ваше величество, – снова вступил в разговор Кнесслер, делая легкий поклон в сторону Бернара, показывая этим, что сказанное имеет прямое к нему отношение. – У саксов, как, впрочем, и у всех прибалтийских славян, несколько иное отношение к викингам, чем у вас. В наших краях считается почетным стать викингом. К тому же их появление явилось естественным следствием принятия правил майората [107] , и бороться с этим невозможно. Я не думаю, что кто-то в наших краях осудил бы вас за включение викинга в состав зачинщиков. Хотя все это вовсе не говорит о том, что лично мне было бы приятно состоять в одной команде с Сигурдом.

107

Движение викингов явилось прямым следствием распространенного в скандинавских странах правила майората, согласно которому старший сын наследовал землю, а младшие сыновья оружие отца. Эти безземельные воины и стали первоначальной основой движения. В Западную Европу майорат пришел несколько позже, и принес с собой зарождение странствующего рыцарства, от которого Европа страдала несколько веков, пока римские папы не нашли способ избавиться от него, организовав Крестовые походы. И все же майорат был высшей формой наследования для тех времен, чем обыкновенное разделение наследства. Так, до введения майората Карл Великий оставил свое королевство только одному оставшемуся в живых сыну Людовику. Но Людовик Благочестивый, в свою очередь, вынужден был разделить королевство франков на четыре части, что привело к бесконечным войнам между сыновьями и даже между сыновьями и отцом. В результате мощная империя раздробилась и потеряла былую силу.

– Я понимаю, что у всякого народа могут быть свои правила и понятия о чести. И, тем не менее, мне неприятен этот рыцарь. И я желал бы видеть его только издалека, и вовсе не под своим знаменем. Это мое королевское право!

Король при последних словах даже топнул ногой. Он откровенно рассердился. Видеть его в гневе доводилось далеко не всем придворным, и потому это редкое явление заставило присутствующих замолчать. Но молчание было и для самого короля тягостным, он привык, что жизнь вокруг него постоянно движется, приносит новые события, заставляющие его самого действовать.

– Не прибыл ли еще Бравлин?

– Нет, ваше величество, – ответил дю Ратье. – Герольды от него вернулись с сообщением о согласии князя Бравлина участвовать в турнире, но самому князю требуется время, чтобы завершить необходимые дела дома, и он прибудет прямо к началу поединков. Хотя и отослал уже сюда боевого коня и своих оруженосцев.

– Вот предусмотрительный воин! Боевой конь прибывает раньше самого рыцаря, чтобы не быть утомленным. За свое утомление Бравлин не боится?

– Он, ваше величество, говорят, не знает усталости в бою, как и многие славянские князья. Поговаривают, что это какая-то славянская магия. Волхвы обучают ей своих князей, и те становятся неутомимыми и очень быстрыми. Это же касается и Годослава, насколько верно все, что про него рассказывают… Не герцог Трафальбрасс рассказывает, а люди, сталкивающиеся в Годославом в бою. Они-то знают князя лучше…