Следователь и Демон

– В каком смысле?

– Не знаю, как вам сказать...
– Король поводил руками в воздухе; на его лице читалась мучительно-напряженная работа мысли.
– Как будто это была даже не музыка, а живая эмоция, воспоминания... Нет, не могу объяснить... Знаете, как бывает: идешь по улице, думаешь о какой-то ерунде, и тут вдруг повеет запахом краски... И вспомнишь, как в детстве так же точно пахло у тебя в комнате, когда там красили окна, а ты с приятелями как раз гонял голубей на крыше, а потом измазался как скотина, и уже улыбаешься во весь рот, хотя просто нюхнул краски из малярной лавки... Так вот тогда было так же. Только я не улыбался, а дрожал. Потому что от этой музыки становилось страшно.

– Так. А потом?

– Потом он просто растворился в воздухе... Даже, как мне показалось, не в воздухе, а в воде - расплылся как клякса.

– И?..

– И ничего. Пошел я в усадьбу - жрать хотелось как волку.

– И в эту ночь...

– Ничего подобного. Прошло недели две, прежде чем я увидел свой первый... кошмар. И, скажу вам, Фигаро, это было ужасно. И с тех пор повторяется каждую ночь. Моя башка уже на пределе, так что...
– Король пожал плечами.
– Алхимики с магистрами уже были, теперь вся надежда на вас.

– Хм... А вы могли бы описать эти сны? Хотя бы один?

Тут король задумался. Думал он долго, теребя волосы и меряя шагами пространство у камина. Затем сказал:

– Знаете, Фигаро, мы, короли, иногда вынуждены принимать тяжелые решения, за которые потом, чисто по-человечески, нам бывает стыдно. Если у тебя есть сердце, то нельзя быть просто частью государственно машины и ни разу ни о чем не пожалеть... Так вот: во сне ко мне приходят люди, которых я... Отправил на плаху, подставил, прикрывая свой зад, унизил, в общем, все те, у кого есть или мог бы быть на меня зуб. Во сне они... Не то, чтобы прямо мучают меня, нет. Просто говорят разные вещи... Но суть не в том, что они делают, а в том, что я при это испытываю. Как будто мой мозг медленно поджаривают на гриле. Не дай бог вам такое пережить, господин следователь. Врагу не пожелаешь...

Он сел, а точнее, упал на стул, извлек из кармана портсигар и достал из золотой коробочки... леденец, который тут же сунул в рот и принялся сосредоточенно грызть. Похоже, рассказ короля был окончен.

Тогда поднялась Мари Воронцова. Ее лицо - тонкое и красивое, в свете камина казалось восковой маской, плавящейся в адском огне. Она тихо прочистила горло и сказала:

– Я живу с этим уже пять лет. Я тоже приехала сюда осенью... Не люблю охоту, но здешняя природа... Она умиротворяет. Это прекрасные места, прекрасные, несмотря ни на что... В тот вечер - со мной это тоже случилось вечером, на закате, я гуляла по берегу пруда... Знаете, Фигаро, тут у них есть лебеди - прекрасные белые лебеди, я их просто обожаю. Бросаю им хлеб, а они подплывают к самому берегу...
– Она достала платок и промокнула покрасневшие глаза.
– Но в тот вечер я не увидела ни одного. Зато увидела его.

Она вздрогнула.

– Он стоял на берегу - молодой парень в черном... Как там сказали Их Величество?.. В трико? Я бы назвала это, скорее, комбинезоном. Длинные волосы перевязанные широкой черной лентой, прекрасные карие глаза... И свирель, эта проклятая свирель. Я тогда и подумать не могла, что передо мной призрак. Улыбнулась, поздоровалась, но он не ответил. Просто поднес свирель к губам и начал играть... И это было так ужасно и так прекрасно - все сразу - что я, кажется, потеряла на время сознание. Потому что когда я пришла в себя, его уже не было - только по воде плыла широкая черная лента...

Я вернулась в усадьбу. Почему-то мне стало не по себе, и я принялась паковать вещи, но было уже поздно уезжать в этот день. Я легла спать, но... Это был не сон, о нет, господин следователь. Это был кошмар, такой кошмар, о котором мне страшно даже говорить. Но я вынуждена переживать его каждую ночь. Каждую ночь! И я не знаю, на сколько меня еще хватит. Уже три месяца я думаю о самоубийстве и с каждым днем этот вариант кажется мне все более милосердным.

– Вы не хотите описать свои кошмары, Мари?

– мягко спросил Фигаро, но она лишь отрицательно покачала головой.

– Ладно. Пусть будет так... Садитесь ближе к камину и выпейте, наконец - вы вся дрожите... Кто следующий?

Встал генерал. Он долго молчал, теребя свой орден и словно к чему-то прислушиваясь, а затем решительно сказал.

– Шесть лет назад. У меня все было весной, вот как сейчас. Я рыбачил - люблю рыбалку, особенно по утрам, до восхода. И у меня, кстати, клевало. Солнце уже почти встало, и тогда я увидел этот... Ну, призрак. Он стоял далеко - подробностей я не разглядел, но дудка у него была, это точно. Потому что он стал на ней играть, а потом пропал - как сквозь землю провалился.

– Вы... э-э-э... почувствовали что-нибудь, когда он играл?

– Почувствовал?
– Генерал поджал губы.
– Не знаю, но на душе стало как-то муторно, это да. Но ничего такого. Я знаю, что эти... ну, призраки... Что они пугают. Я видел в своей жизни парочку. Так там было похоже. Но ничего сверх того.

– Так, ясно. А потом?

– Да ничего. Рыбачил дальше. И все было в порядке. И еще месяца три все было в порядке, а потом... ух! Я, скажу вам, господин следователь, человек служивый, страхом обделенный. Нельзя в нашем деле бояться. Так в жизни я и не боюсь ничего, зато во снах... Во снах со мной такое творится, что хоть в петлю головой - тут мамзель Воронцова правильно сказала. Так что ежели поможете, я за вас кому хошь глотку порву - вот этими руками... А, кстати, вопрос можно?

– Спрашивайте, конечно.

– Вы это... как его... магистр-колдун? Академик?

– Нет, - Фигаро удивился, - с чего вы взяли?

– Да так...
– Штернберг нахмурился.
– Думаю я просто: потяните вы этого дудельщика проклятого, али нет.

– Постараюсь. Но обещать ничего пока не могу. Моя квалификация, если что, отлов нашкодивших колдунишек средней руки и домовых... Разных, хм, размеров... Подробности снов расскажите?

Генерал смутился.

– И рассказал бы, а не могу, господин следователь! Оно ведь как - присяга у меня! Не могу некоторые вещи разглашать! А тут, во снах, как раз такая тема и подруливает - военная! Случай один у меня был... Эх, не могу! Присяга, подпись, военная тайна!.. Вы уж извините, - потупился он, разводя руками, - служба.

– Ничего-ничего, господин генерал. Сами люди служивые, понимаем...
– Фигаро что-то черкнул в блокнотике и поднял глаза.
– Еще желающие есть?

Тогда со стула поднялся Клерамбо. Молодой человек замер на фоне камина, опустил голову на грудь, сложив руки в молитвенном жесте, а затем глухим голосом произнес:

– Это было осенью, десять лет тому назад. Я приехал в эти края насладиться одиночеством и, быть может, найти новые мелодии для моей лиры, но судьбе было угодно распорядиться иначе... Дождливым серым днем я прогуливался по холмам; мне было холодно и страшно в этой дикой пустыне. Я молил Судьбу даровать мне знак, уверивший меня в том, что моя Муза не покинула меня, но, должно быть, в тот день сам Дьявол перехватил мои мольбы на полпути к небесам. Потому что вскоре я встретил человека.

Он стоял на холме и явно ждал меня: юноша в черных одеждах, демон с горящим взором!
– Клерамбо содрогнулся.
– Он протянул ко мне руки и, похоже, хотел что-то сказать, но его мертвые уста не издали ни звука! Тогда он поднял свою дьявольскую свирель и... Силы небесные, моя душа разлетелась на тысячи мелких осколков! Все, кого я любил, все, кто ненавидел меня, явились ко мне и кричали: «Зачем?! Зачем ты сделал это с нами?! Все обиды, все зло, что я принес людям, казалось, сторицей возвращаются ко мне!.. И с тех пор каждую ночь они настигают меня снова и снова, мучая и сминая мою душу! И потому я прошу, - нет!
– я требую защиты!