Следователь и Колдун

— Не в этом дело, — резко оборвал его следователь, — не в этом дело, комиссар! Я — следователь ДДД и меня не надо упрашивать делать мою работу! Я, разумеется, заранее согласен со всем, что вы собираетесь со мной вытворить, раз уж от этого зависит чья-то жизнь. Вопрос в другом: что если я действительно что-то найду? Что если выяснится, что Академия опасна? АДН — стратегический объект. Ее не так-то просто закрыть.

Комиссар Пфуй сжал зубы, кивнул и сказал:

— Целеста!

— Я все слышал, друг мой, — магистр едва заметно качнул головой. — Но, Фигаро, — вы сами ответили на свой вопрос, мой любезный ученик. Академия — стратегический объект. Поэтому существуют распоряжения на случай ЧП. Если я на ученом совете в присутствии королевских особистов и «внутрянки» представлю убедительные доказательства опасности обучения в Академии, она будет закрыта и опечатана до разрешения кризиса, а студенты отправятся в заранее подготовленные учебные заведения. Все опасные материалы и литература с «красным» доступом также будут эвакуированы… В любом случае, это уже наши проблемы. А сейчас предлагаю заниматься тем, чем достойные граждане всегда занимаются в дальних железнодорожных поездках: пить.

…Быстро темнело. С легким шипением алхимические светильники под потолком вспыхнули и тут же были выкручены Целестой на минимальный режим (магистр любил полумрак). Кликнули услужливого проводника, заказали «кушать и водки», растопили маленькую чугунную печку, и разговор переключился на более обыденные материи. Колеса мягко постукивали, и было слышно, как в тамбуре орут песни вышедшие покурить студенты.

За окнами проносилось все больше и больше огней; деревни, мимо которых проезжал поезд, становились все более крупными и зажиточными, все гуще толпились на обочинах дорог телеграфные столбы, все чаще на горизонте виднелись факелы пламени над фабричными трубами. Рядом протянулись еще несколько рельсовых путей и вскоре вокруг литерного «А» уже вовсю грохотали товарняки груженные лесом, сталью, зерном, цистернами с алхимическими полуфабрикатами и еще тысячами других вещей, которые жадно глотала Столица с ее мануфактурами, спекулянтами и, без малого, пятью миллионами жителей. Это был крупнейший в Королевстве железнодорожный узел; семь дней в неделю, сутками напролет здесь проходили, разгружались и отстаивались составы. Вот мимо проплыл, сипло пыхтя, старенький паровоз, волоча за собой три вагончика битком набитых горожанами, едущими в Старгород и Заречье; в маленьких окошках горел тусклый желтый свет, и Фигаро мельком заметил чьи-то ноги в полосатых носках, свисающие с верхней полки и троицу раздетых до пояса бородатых господ шлепавших по откидному столику засаленными картами (одному из игроков с оттяжкой били колодой по носу). А вот пролетел, плюясь искрами, товарняк из Рейха; похожий на пулю тепловоз с катушками пружинных рекуператоров, в прошлом, похоже, был бронепоездом, и даже сейчас на его боках можно было заметить оплавленные шрамы там, где газовые горелки срезали листы брони. Высоко в небе, у самой завесы тяжелых темных облаков перемигивались цепочки алых огней — это караван грузовых дирижаблей возвращался из Халифата.

Столица была близко.

Фигаро чувствовал, как в его вены медленно вливается тяжелый гудящий яд: хотелось куда-то бежать, что-то делать, писать жалобы, покупать подешевле, ругаться со складскими работниками и торговаться в аптеке за флакон снотворного. Это волнами накатывала на него аура огромного города, пронизанная эфирными искажениями, которые вырабатывало людское море. Столица потела страстями, разочарованиями, радостью, она воняла дымом сотен тысяч труб, она излучала в эфир свою постоянную нетерпеливую ноту, отдававшую рикошетом в каждый закоулок черепа, она меняла газовый состав воздуха алхимическими выбросами, которые, смешиваясь в причудливых сочетаниях, порождали облака, выпадавшие на жестяные крыши разъедающими металл дождями… одним словом, Столица жила в своем обычном ритме.

Колдунам в столице было тяжело, тяжелее, чем простым людям, которым нужно было привыкать только к грязному воздуху и шуму. Постоянная эфирная дрожь продуцируемая миллионами заклятий и зачарованных предметов действовала на всех по разному; у Фигаро, например, она вызывала состояние отчасти напоминающее морскую болезнь. Было лишь два способа заглушить мерзкое ощущение качки в голове: сон и алкоголь.

Следователь осушил стакан водки, закусил красной икрой, немалые запасы которой обнаружились в необъятном чемодане комиссара Пфуя, и опять уставился в окно. Поезд как раз поворачивал, по плавной дуге приближаясь к Пятничному разъезду, и на горизонте в последних лучах прорвавшегося сквозь тучи солнца засверкал «гвоздь» Белой Башни Квадриптиха — циклопического строения, торчавшего прямо в центре Столицы. После свержения власти колдунов в Башне пытались разместить городскую администрацию, но ничего хорошего из этого не вышло: пропитанное колдовством строение весьма вольно обращалось с законами физики в своих стенах. С потолков то и дело обрушивались потоки сахарного сиропа, лестницы внезапно обрывались лавовыми водопадами, а зайдя в уборную можно было оказаться в песках Халифата. Башню пытались снести, но это лишь спровоцировало огненный град, едва не уничтоживший пол-Столицы. Поэтому огромный белый цилиндр, в конце концов, просто оставили в покое, и он так и стоял, всеми покинутый вот уже почти двести лет, пронзая облака своим бесстыдным голым перстом — памятник людскому тщеславию высотой в пять с лишком верст.

— …ах-ха-ха-ха! — комиссар захохотал, грохоча кулаком по столу и топая ногами, — Ах-ха-ха, ну ты и выдал!.. Давай еще один, а я пока разолью…

— Извольте, друг мой, — Целеста прикусил губу и немного подумал. — Ну, значит, идет бандит по переулку, и видит: блюет, стало быть, за углом приличного вида пьяный господин. Бандит достает нож, подходит к пьяному и грозно так: «Деньги!!» Господин оборачивается, зажигает на пальце шаровую молнию и спрашивает: «Что — деньги?» А бандит ему: «Деньги, говорю, держи, а то вдруг тебе утром на опохмел не хватит!»

Пфуй опять захохотал, фыркая и проливая водку на скатерть. Следователь тоже, против воли, улыбнулся; он уже сто раз слышал этот анекдот, но магистр всегда рассказывал его с таким каменным лицом, что удержаться было невозможно.

— А-а-а, ну ты и даешь!.. Ну, будем!.. Ух, хороша! С ледника, видать!.. А теперь Фигаро очередь, а то он что-то захандрил.

— Столица, шеф, — следователь развел руками, — она всегда действует на меня угнетающе… Ну ладно, вот вам один. Только сразу предупреждаю — политический!.. Подходит после заседания Лиги наций британская королева к канцлеру Гейгеру и говорит: «Друг мой, я что-то не понимаю: вы опять согласились принять десять тысяч африканских беженцев сверх квоты! Лютеция с Италией отмазываются как могут, поляки у себя эпидемию свинки утроили чтобы не принимать, а вы — пожалуйста! В чем секрет?!» А канцлер ей: «Ну так у меня дороги не достроены, на фабриках рабочие места всегда есть, в колхозах, опять-таки, работать кому-то надо!» «Да, но они не хотят работать!» «И что с того? В газовые камеры они тоже не хотят!»

…Когда комиссар закончил хохотать, Фигаро откупорил еще одну бутылку и взял из коробки магистра сигару, которую, впрочем, не стал прятать, а, откусив кончик, прикурил «от пальца» и запыхтел, наслаждаясь сладким ароматным дымом. Целеста вздохнул и сказал:

— Вы, кстати, слышали новость? Помните, в прошлом месяце председатель Совета Европы, лорд Адам Свифт Серано-ДэЛакруа на ежегодной ассамблее публично обвинил наших королей в содержании под стражей более чем двух тысяч политических заключенных? Его Величество Тузик тогда еще потребовал у него списки?.. Вот, так на прошлой неделе Соединенное Королевство эти списки таки предоставило. Я их, кстати, видел: там половина — уголовники… Ну да не в этом суть. Что Тузик учудил: собрал всех этих «политических», выдал каждому по сто империалов подъемных, посадил на поезд и отправил в Лондон с сопроводительным письмом: так мол и так, вашими молитвами освобождены из узилища, отправляю их в оплот мировой свободы под вашу опеку… Скандал был страшный: туда сразу газетчики набежали и ну брать у «узников совести» интервью — какие условия в королевских острогах и все такое. А пока те, с блокнотиками, что-то себе чиркали, двое «политических» ограбили мясную лавку и снасильничали молочницу. Британский посол рот открыл шире чем твой гиппопотам: что себе позволяете?! Кого к нам прислали?! А Тузик ему под нос бумажку — ваши списки? И сразу же велел тиснуть их во всех газетах — с фотокопиями.

— Ой, — пригорюнился следователь, — опять, чую, война будет…

— Не будет, — отрезал комиссар, — у нас боевых колдунов-магистров шесть тысяч, а у них полтыщи хорошо если наберется. После свержения Квадриптиха какой разговор был? Колдунов понижать в правах и высылать на рудники. А наш тогдашний король, Фантик, сразу сказал: вот вы своих и высылайте, а нам ведьмы деревенские да чародеи-лекари что сделали? Кто шалит, тех, знамо дело, к ногтю, а ежели колдун — честный малый, так за что его гнобить-то?

— А Инквизиция?

— Инквизицию короли оставили. Только поначалу руководство там сменилось; сидели в Верховном совете Оливковой ветви два британских лорда да парочка фабрикантов из Лютеции, вот только померли внезапно при загадочных обстоятельствах, а на их место посадил Фантик своих людей из «наружки». Вони, конечно, было… — Пфуй с отвращением махнул рукой. — Тогда, собственно, Рейху и масть пошла козырная: деньги, металл, ружья… Думали, прохвосты, что тогдашний канцлер на Королевство сразу попрет, а оно вона как получилось.

— Не рой другому яму, — веско заявил Целеста, накладывая себе в вазочку икру. Или так: кто к нам с мечом придет…

— …тот, дурак, прикладом по башке и получит… Ну, за армию!

Выпили за армию, потом за науку и разговор, как всегда бывает после второй бутылки, опять свернул на политику.

— … а вы слышали, господа, о новых квотах на продажу керосина? Халифат в одностороннем порядке установил новую долю на рынке: три четвертых от общих продаж на материке. И короли согласились! Даже не пикнули! Что это еще за выкрутасы такие?!

— А я думаю — правильно! — Пфуй, в своей обычной манере, опять хватил кулаком по столу (Фигаро подумал, что до конца поездки несчастный предмет мебели не доживет). — Все верно! Кто больше золота имеет: тот, кто чушки стальные продает, или тот, кто из них котлы льет? Нечего полуфабрикатами торговать!.. К тому же я слышал, — комиссар понизил голос, — что наши метафизики придумали как зачаровывать такие вольфрамовые стержни, которые могут кипятить воду пять лет подряд без перезарядки. Вот представь: у тебя в самоходке котел, в который керосин пять лет лить не надо! Это ж какая выгода-то!