Следователь и Колдун

— Эй, — шепнул Фигаро, — Артур! Вы меня слышите?

В голове следователя что-то щелкнуло, и голос Артура — Артура-Зигфрида Медичи, более известного как Мерлин Первый, один из Четырех Основателей Колдовского Квадриптиха, спокойно произнес:

«Да слышу, слышу. И не только вас».

…Не так давно, в результате ряда довольно драматических событий, Фигаро стал обладателем Орба Мерлина — артефакта филактерического типа, в котором теперь обитало законсервированное сознание отца-основателя Классической школы колдовства. Артур-Мерлин оказался довольно беспокойным, хотя и весьма полезным соседом; Фигаро даже успел привязаться к древнему склочнику, не говоря уже о том, что, зачастую, консультации старого колдуна оказывались просто бесценными.

Артур, тем временем, продолжал:

«Я временно отключу все ненужные подсистемы чтобы колечко не фонило, хе-хе… И, кстати, не бойтесь: если процедура вдруг пойдет не так как надо, я сумею спасти ваш зад от полной дезинтеграции… Выращивание кристаллов в невесомости, ха! Вы далеко зашли, ребята; думаю, мне стоит почитать что-нибудь из новой «Ворожбы и Жизни»… Давайте, Фигаро, смелее! Садитесь и расслабьтесь. Этот тип производит впечатление профессионала. По крайней мере, он такой же сумасшедший, как и я»

Следователь, которого слова призрака немного успокоили, суну руки и ноги в широкие ремни на кресле и те мгновенно затянулись — аккуратно, но крепко. На голову опустилось нечто вроде глухого шлема, закрывшего глаза и наступила тьма.

— Отлично! — донесся откуда-то сбоку голос Качки, — у вас замечательная сигнатура ауры. Вы прямо созданы для того чтобы вас трансформировать! А теперь просто сидите и думайте о чем-то хорошем; дальнейшее — моя забота.

Фигаро глубоко вздохнул и попытался последовать совету. Но о хорошем думалось плохо: в голову лезли пространные пассажи из старого учебника Л. Свифта «Колдовство изменения: трансформация для начальных курсов».

«Трансформация, — писал Свифт, — область метафизики, овеянная наибольшим количеством бредовых легенд, от влияния которых учащимся стоит как можно быстрее избавиться, особенно если они хотят сдать базовый государственный экзамен на первую магистерскую степень и остаться при этом в живых. Но, в первую очередь, необходимо запомнить три основных правила, знаменитую Святую Троицу Метафизика: нельзя превращать живое в неживое и наоборот, никакая трансформация не длиться вечно (исключение: изменение состояния некоторых атомных частиц) и, наконец, количество затраченной на трансформацию энергии НЕ эквивалентно количеству трансформируемого вещества.

Что это значит на практике? Первое: вы не сумеете превратить стул в собаку. Это не метафизическое, а чисто вычислительное ограничение: живым организмам присуща большая сложность строения. Вам понадобится полный структурный слепок существа в которое вы превращаете неживую материю и исходная материя содержащая в себе все алхимические элементы необходимые для жизнедеятельности существа подразумеваемого как конечный результат. Да, существуют заклятия способные снимать структурные слепки с живых существ, но созданное вами в этом случае будет лишь копией. Людей, кстати, копировать запрещено (ст. 216 ДУК).

Второе: превращение живого в неживое. Очень часто в вокзальных детективчиках можно встретить такую сцену: колдун, превратившись в коврик для ног, пропускает вперед Коварного Врага и, приняв свою прежнюю форму, посылает тому в спину шаровую молнию. Оригинально но глупо: вы, разумеется, можете стать ковриком для ног. При этом даже сохранится ваше сознание и его функциональность (хотя, конечно, сложно представить себе, что чувствует несчастный колдун-неумеха полностью отрезанный от всех сенсорных каналов). Вот только обратно «распаковать» вас уже не получится. И, да, запомните, господа и дамы: трансформация граждан в неживые предметы — пожизненная каторга без права апелляции (ст. ДУК № 311).

Едем дальше: трансформация не вечна. Кирпич, превращенный в стакан вина, через три недели (или около того) вновь станет кирпичом.

Здесь есть весьма интересный момент, на котором стоит заострить внимание читателя. Очень часто начинающие колдуны спрашивают: а что будет, если такое вино выпить? Это хороший вопрос, ответить на который однозначно будет нелегко, но, чаще всего, правильный ответ будет таким: ничего.

Дело в том, что выпив вино вы разделите изначальную массу трансформированного вещества — ТВ(и) — на крайне мелкие порции. Эти крохотные капли, конечно, тоже станут когда-нибудь тем, чем были, однако это случится очень, очень нескоро. Один грамм ТВ(и) (да простят мне читатели мою любовь к метрической системе!) будет возвращаться в прежнее состояние пять лет, десятая часть грамма — столетие. И звезды обратятся в прах к тому времени, когда микрограммы трансформированной материи опять вернутся в изначальную форму.

Дабы не утруждать читателя пространными математическими выкладками, описывающими принцип влияния компенсирующих эфирных напряжений (это головоломное занятие им еще предстоит на страницах 301–505 этого учебника) скажу лишь, что скорость обратной трансформации зависит от множества факторов, главными из которых являются плотность изначального вещества, его общая масса и структурная сложность по таблице Ортьерна-Брунэ (кстати, тяжелые элементы, вроде свинца и золота имеют куда меньший период обратной реорганизации). Но, отвечая на предыдущий вопрос, самым страшным последствием после выпитого стакана трансформированного из кирпича вина, скорее всего, станет появление нескольких лишних молекул силикатов в вашем организме.

И, наконец, третье…»

— Фигаро, вы там что, спите? — голос Качки на этот раз раздался откуда-то снизу.

Следователь с удивлением понял, что и вправду засыпает: глаза сами собой закрывались. Он хотел ответить колдуну, но вместо этого вдруг широко зевнул, едва не вывихнув челюсть.

— Отлично! — Качка одобрительно хмыкнул. — Так и должно быть. Спите себе на здоровье.

— А… А заклятье? Когда начнется процедура?

— Уже идет полным ходом, — до Фигаро долетел короткий смешок. — Неужели совсем не чувствуете?

И действительно: эфир уже бился, пульсировал в мышцах и венах — заклинание работало. Но это, почему-то, казалось совершенно неважным; Фигаро еще раз зевнул и, уже проваливаясь в сон, подумал: «…наша служба и опасна и трудна… М-мда-а…Однако же, какие прохвосты… И Пфуй и Целеста и этот пухлик…»

…Следователь проснулся от того, что в глаза ему бил луч яркого теплого света.

Он осторожно приподнял веки и увидел огромное, похожее на застекленные ворота окно, за которым в бледно-голубом зимнем небе висел растрепанный рыжий шар солнца. Тяжелые темные шторы были раздвинуты и перевязаны толстыми витыми шнурами с золотыми кистями, открывая взгляду широкий подоконник на котором топорщила широкие листья огромная пушистая герань.

Он лежал на диване, прикрытый до шеи тонкой белой простыней и был диван сей монументален и могуч, как плац в военном училище; на нем без труда можно было бы развернуть ружейный обоз и еще осталось бы место для маленькой походной кухни. При этом матрац под Фигаро явно был пропитан заклятьями Прямой Спины и Удобного Сна, потому как практически не чувствовался — с таким же успехом следователь мог бы возлежать на облаке.

Диван, в свою очередь, стоял в большой комнате с высоким потолком, с которого свисала люстра, похожая на хрустальное тележное колесо. Все остальное — весьма незначительное — оставшееся пространство комнаты занимали ряды деревянных манекенов для упражнений со шпагой. Манекены были увешаны грубой листовой броней и выглядели так, словно по ним проехался локомотив: покореженные, изрубленные чем-то вроде тяжелого топора и, почему-то, сильно обожженные. Стены комнаты были сплошь увешаны оружием: сабли, мечи, кортики, шпаги, копья, револьверы, мушкеты и — Фигаро нервно сглотнул — тяжелый немецкий пулемет из которого торчала длинная патронная лента. Не было ни малейших сомнений относительно того кто именно был владельцем всего этого смертоубийственного добра.