Следователи Петра Великого

Ничего не сообщив о противоправных деяниях губернатора, крестьяне немало рассказали солдату о «взятках и обидах» от местных управителей. П. С. Чернов собрал сведения о вымогательстве исетскими комендантами с крестьян взяток только за 1712–1718 годы в размере 517 рублей, а также пятнадцати быков и коров. В свою очередь, подьячие, направлявшиеся комендантами с различными поручениями в слободы, «вымучили» с крестьян за это же время еще 82 рубля и 35 баранов.

Не отставали от исетских администраторов и приказчики, непосредственно управлявшие слободами. Так, по данным, полученным гвардии рядовым, только в Киргинской слободе [116] приказчики путем вымогательства получили с крестьян в 1713–1718 годах 445 рублей и 800 четвертей хлеба ^{568} . Поборы подобных масштабов имели закономерным последствием «всеконечное разорение» крестьянских хозяйств и подрыв их налоговой платежеспособности.

116

Ныне село Кирга Ирбитского района Свердловской области.

Петр I высоко оценил результаты сибирской поездки И. М. Лихарева. 21 октября 1721 года, в дни празднования в Санкт-Петербурге победы России в Северной войне, царь (принявший на следующий день императорский титул) собственноручно начертал: «Сказать чины: <…> маэору Лихареву — в брегадиры»^{569}. Что касается Матвея Гагарина, для изобличения которого Иван Михайлович приложил столько усилий, то, как известно, он был отдан под суд Правительствующего сената, приговорен к смертной казни и публично повешен в Санкт-Петербурге 16 марта 1721 года.

Повышение в чине изменило положение И. М. Лихарева в следственной канцелярии: из асессоров он становится ее руководителем — совместное Иваном Дмитриевым-Мамоновым. С этого времени в официальном делопроизводстве канцелярия стала именоваться «Канцелярией ведения генерала-маэора и лейб-гвардии маэора господина Дмитреева-Мамонова да брегадира и лейб-гвардии маэора господина Лихарева с протчими афицеры»^{570}. В 1722 году, в связи с убытием Ивана Дмитриева-Мамонова с частью батальонов Семеновского полка в Персидский поход, Иван Михайлович стал фактически единоличным главой канцелярии.

Поскольку в петровское время общепринятой практикой являлось вознаграждение следователей частью конфискованного имущества лиц, дела которых они расследовали, И. М. Лихарев взялся в 1723 году хлопотать о таком поощрении. Предметом просьбы Ивана Михайловича стали «отписные» деревни и дворы бывшего коменданта Томска Романа Траханиотова, об уголовном деле которого уже говорилось.

Как явствует из сохранившейся в архиве челобитной И. М. Лихарева от июня 1723 года, будучи заслуженным фронтовиком и потомственным дворянином, он имел в собственности всего лишь 33 крестьянских двора и не имел недвижимости ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге^{571}. В свою очередь, изобличенный «Сибирской канцелярией» в восьмидесяти четырех (!) эпизодах получения взяток и злоупотреблений должностными полномочиями Роман Траханиотов владел 263 крестьянскими дворами, четырьмя усадебными домами и огромным домом в Москве. Еще 57 крестьянских дворов числились как приобретенные женой бывшего коменданта^{572}.

Император не оставил без внимания просьбу Ивана Михайловича. На новой челобитной гвардии майора, поданной в январе 1724 года (в ней он между иного посетовал, что «против… мой братьи ничем не пожалован»), 2 февраля император Петр Великий начертал по нижнему полю: «Учинить по сему»^{573}. В итоге И. М. Лихареву оказались пожалованы половина деревень умершего к тому времени Романа Траханиотова, а также его московский дом^{574}.

К этому времени Иван Лихарев уже не руководил следственной канцелярией. Следственная деятельность бригадира формально завершилась в декабре 1723 года в связи с изданием именного указа о закрытии «майорских» канцелярий.

Последовавшее в январе 1725 года воцарение императрицы Екатерины I никак не поколебало положения И. М. Лихарева в правительственной среде. На состоявшемся 10 марта торжественном погребении Петра Великого гвардии майор Иван Лихарев был одним из офицеров, кто нес траурный балдахин над гробом первого императора^{575}.

21 мая 1725 года И. М. Лихарев был в числе первых в России пожалован в кавалеры ордена Святого Александра Невского ^{576} (одновременно со своим многолетним полковым сослуживцем и недавним соратником по руководству «майорской» канцелярией И. И. Дмитриевым-Мамоновым) [117] . 1 января 1726 года Иван Михайлович был произведен в генерал-майоры, однако вскоре ему пришлось навсегда оставить военную службу.

20 декабря 1726 года Верховный тайный совет принял решение предложить Екатерине I кандидатуру И. М. Лихарева для определения на вакантную должность губернатора Воронежской губернии ^{577} . А вот далее вокруг нового назначения Ивана Михайловича разгорелась бюрократическая интрига.

117

Примечательно, что из пятнадцати российских государственных и военных деятелей, ставших 21 мая 1725 года первыми кавалерами ордена Святого Александра Невского, пятеро являлись недавними руководителями «майорских» следственных канцелярий. Еще один бывший руководитель «майорской» канцелярии, М. А. Матюшкин, был пожалован в кавалеры ордена 30 июня 1725 года.

Согласно опубликованному архивному документу, уже на заседании Верховного тайного совета 11 января 1727 года кабинет-секретарь императрицы тайный советник А. В. Макаров (прежде одобривший предложение об определении Ивана Лихарева в Воронеж) неожиданно выступил с новой инициативой: назначить Ивана Михайловича главой Архангельской губернии. Аргументация Алексея Макарова была более чем странной: по его мнению, И. М. Лихарев не подходил для работы в Воронеже, поскольку «губерния Воронежская… пограничная, а Лихарев человек увечной [118] и тяжолой верховой езды понести не может» ^{578} .

118

Какой именно физический недостаток Ивана Лихарева имел в виду А. В. Макаров, неясно. Тем более что фронтовых ранений Иван Михайлович не имел.

Несмотря на очевидную малоубедительность довода кабинет-секретаря (для перемещения по вверенной территории губернатор мог в любой момент воспользоваться каретой или иным экипажем), Верховный тайный совет принял его во внимание и 23 февраля предложил императрице определить И. М. Лихарева губернатором Архангельской губернии. В ответ Екатерина I высказала соображение, что Ивана Михайловича можно было бы направить главой администрации в Белгород или Новгород^{579}.

Итогом этих бюрократических зигзагов, причины которых так и остались непроясненными [119] , явилось издание именного указа от 28 февраля о назначении Ивана Лихарева губернатором Воронежской губернии ^{580} . Полторы недели спустя, 11 марта, Иван Михайлович был произведен в генерал-лейтенанты ^{581} .

Судя по всему, отнюдь не горевший желанием приступить к губернаторским обязанностям И. М. Лихарев прибыл в Воронеж только в конце июня 1727 года.

119

Согласно версии воронежского историка Н. А. Комолова, инициатором интриги выступил президент Коммерц-коллегии барон П. П. Шафиров, якобы стремившийся отомстить Ивану Михайловичу за его руководство расследованием «сибирского дела» (в результате чего пострадали имущественные интересы дочери Петра Шафирова Анны, невестки М. П. Гагарина). Версия эта представляется, однако, малоубедительной: с одной стороны, бюрократическое влияние Петра Шафирова было в начале 1727 года совсем невелико, а с другой — с тем же основанием Петр Павлович мог бы досаждать и остальным следователям, которые вели «сибирское дело». Между тем карьеры ни И. И. Дмитриева-Мамонова, ни Е. И. Пашкова, ни А. Г. Шамор-дина никак не пострадали.

О деятельности Ивана Михайловича в Воронежской губернии известно, в частности, что он выступил с инициативой осуществить полномасштабную проверку показаний арестованного дезертира Василия Серого, поведавшего о намерении части донских казаков уйти за рубеж, об изготовлении ими фальшивых денег, а также о продаже туркам в Азов «донскими ж есаулами и казаками российских мужского и женского пола людей и пороха, и свинца»^{582}. Впрочем, пребывание Ивана Лихарева в Воронеже не затянулось.